Павел Кошовец - Рик: Прогулка в небесах
- Восемнадцать Румяного и семнадцать Русого.
- Остальные, скорее всего, не участвовали в игре "стенка на стенку", - продолжал я мыслить вслух. - Следовательно, задача у них была другая. - Замолчал, уставясь в пространство и привлекая внимание команды, уже начиная их ревновать к пустующему постаменту. - Договориться между собой они не могли - это исключено. Значит, - вдохновенно закончил я, глядя на Мурло, - далеко они уйти не могли. Великая вещь - подножка. Будем искать.
В условиях игры было оговорено, что достаточно одного игрока с Призом, пересекшего внешнюю границу Лабиринта, чтобы победа была засчитана его команде. Я не думаю, что это избавит от общения с разъярёнными проигравшими внутри коридоров. С другой стороны, вряд ли кто-то будет вносить победителя на пьедестал на носилках, или, ещё хуже, в белых тапочках.
Мурло отправил по пяти коридорам, выходящим из зала, разведчиков, выставил посты, а остальные произвольно разбрелись, не сильно, впрочем, удаляясь от центра. И мы стали ждать.
Муторное занятие. Голова напоминает кладовую, продукты в которой перекладывают с места на место, не в силах определить, на чём остановиться. И нечего добавить в закрома, и выбросить скоропортящееся невозможно - дверь заколочена снаружи. Это не мышка, сгрызшая зёрнышко вместе с портянкой и увильнувшая от двуногой ловушки в неприметный лаз. В общем, в основном моё внимание привлекли три полочки: куда меня занесло, бедный я бедный и...выпить бы. Причём, последняя магнитила глаза почти постоянно и активизировала такие выбросы желудочного сока, что я с трудом справлялся с его пережёвыванием.
Сказать, что я нуждался в лекарстве для дежавю, так нет. Просто очень хотелось потянуть боевые сто грамм за труды свои, снять стресс...А вообще, я решил, что не стоит особенно задумываться над окружающим, пытаться осмыслить, откуда растут ноги и чем это грозит. Дабы не повредить орган в месте стыка. Ну, в смысле, чтобы не перегреться. Как профессиональный любитель фантастики, я мог навертеть, нафантазировать такие теории и вариации космической цивилизации, что Карл Маркс со своим ленинизмом покажется обыкновенным марсианином, то есть практически соседом. Пусть всё идёт, как идёт. Люди меня окружают хорошие, странноватые слегка, но не думаю, что я в их глазах идеал нормальности. Женщин вообще стоит уложить под микроскоп и изучить с особым тщанием, хотя какой-либо пояс или докторскую в "этом" виде спорта я так и не сподобился заработать. Ну, а отсутствие выпивки можно как-то попытаться компенсировать - почудить там или пробудить иной азарт...
Мой блуждающий взгляд набрёл на объект, достойный внимания - недалеко на полу, подтянув колени к груди, сидела Розетта, внимательно разглядывая три зажигалки в руках. Сколько нежности было в её взоре! Чистый тебе ангелочек. Тонкие черты лица, аристократическая бледность, глазищи под выразительными запятыми бровей...Это ж надо, как постаралась матушка природа. Или кто у них тут, на небесах, старается? Впрочем, это не принципиально - даже яйцо выносить кто-то должен. Но не об этом речь. Очень уж хороша была воительница...
Я посмотрел по сторонам - нет ли поблизости Фиалки - слишком уж по-собственнически стал относиться ко мне этот божий одуванчик. Приятно, конечно, такое внимание, тем более, раньше меня не очень-то таким баловали. Но посморкаться я могу, в конце концов, в одиночестве?! А пройтись указательным пальцем в носу навроде шомпола? А изобразить лёгкий метеоризм - я не собираюсь целый день терпеть...Ладно, это всё к делу не относится. Не люблю, когда меня идеализируют.
Ничего, я потом с ней поговорю. Строго. Провинится. Придумаю наказание. Тапочки принести, например, или сделать массаж ступней.
Придвинулся ближе к Розетте. Она скользнула по мне невыразительным взглядом и вернулась к оружию. Даже к торшеру благосклонней аудиенция. Но это меня не смутило.
- Роза, сказать тебе один секрет?
Она нехотя повернула голову.
- Рик, твой язык ещё и с большими ушами. Или он сходу слюнявит секретностью любую новость?
О, так эта злючка ещё и пытается шутить! Я не повёл и бровью, стараясь не нарушить рисуемый перед ней образ важности, наполняя взгляд вниманием, загадочностью и...сочувствием.
- Он касается тебя. Только тебя. И возможно... - как бы замер в замешательстве: говорить или нет? - ...ещё одного человека.
Она молчала, сузив глаза и упрямо сжав губы. Прикидывает, как избавиться от меня? Я тоже замер, будто ожидая ответ. Если не вырубит, значит любопытно.
- Хотя, возможно, в том нет для тебя секрета, - как бы подстраховался, что не зря отвлекаю её внимание. - Но это такая информация, что когда она доходит из разных уст...
- Рик!.. - угрожающе прорычала, кулачки с зажатыми в них зажигалками побелели.
- Всё-всё! Закругляюсь, - что ж они все тут норовят меня стукнуть? От великой любви, наверное. Опустил голову, глубоко вздохнул, будто собираясь с силами. Поднял глаза и посмотрел твёрдо и душевно. - Ты очень красива...
Как она была ошарашена! Даже убойные рефлексы не среагировали на неожиданность. А я загляделся. Её не портила ни отвисшая челюсть, ни ставшие домиком брови под совершенно распахнутыми форточками глаз, ни краска, прилившая к щекам. Что значит, человек привлекательный: он и в плавках на морозе неплох и на унитазе хорош.
Я решил не останавливаться на достигнутом.
- Если бы знал, что не сломаешь мне пальцы, я бы провёл рукой по твоей щеке - уж очень хочется ощутить нежность кожи, проверить упругость губ - уверен, они выделяют какой-то фруктовый сок - вон как блестят. А несколькими движениями бы размял плечи и шею - выглядишь утомлённо, - вообще-то, совершеннейшая ерунда: Розетта и усталость - вещи несовместимые. - Но... Извини, - встал нехотя, - напрасно отнял у тебя время такой незначительной новостью, - потянулся, разминая конечности. - Засиделся что-то, пойду прогуляюсь. Ещё раз извини. Не бери в голову, - развернулся и пошёл прочь не спеша.
А как хотелось обернуться и посмотреть! Кажется, она даже не заметила, как я ушёл, невидяще цепляясь за серый кусок постамента, находившийся за моей спиной. Бедная воспитанница воинствующих монахинь. Променять половой спарринг на удовольствие лицезреть разбитое лицо. Грубо, конечно. А так: сравнимо ли хоть одно слово нежности с возможностью в любой момент переломать все кости партнёру?
Эх, вы, дюли! Коромыслом вдоль хребта налево! Красоту надо лелеять, вскармливать, пылинки сдувать, на солнце выносить. Иногда, пожалуй, стоит вешать ремень в изголовье. На всякий случай.
- Рик! - это Фиалка.
- Ну, что ещё?! - в сердцах воскликнул я - кто там имеет наглость прерывать высокие командирские мысли?
Девушка тащила ко мне одного из разведчиков.
- Скоро здесь будет Румяный, - выдохнул запыхавшийся парень.
- Скоро, это когда? Секунда, пять минут, час? - спросил спокойно, хотя ноги так и мечтали прогрызть асфальт до щебёнки и изобразить горящую обувь.
- Минут двадцать.
- Ждём остальных разведчиков ещё минут десять, - сказал подошедшему Мурло. - А где твой напарник? - спросил у разведчика.
- Отстал, чтобы попытаться увести Румяного в другой коридор.
- Ну, молодец, - восхитился я самоотверженностью своего подчинённого. - А бока не намнут ему?
- Что вы! - искренне удивился Джонни (с таким земным именем было созвучно его дюленское). - Скорость для него - удовольствие. Иной раз женщина подумает, что неплохо было бы...а он уже доволен, так сказать, справился со своим делом, сворачивает удочку... - улыбка у парня была такая широкая, бесхитростная, что я благосклонно похлопал его по плечу. Хороший парень Джонни. - А бывает кто-то захочет слово доброе сказать, и вдруг тут же ему становится прекрасно - распрекрасно. Это уже Юла постарался. По шёрстке, значит, яички бриолинит - в общем, приятность какую-то нашёл. А если наоборот, неудовольствие... Лучше не связываться. Закрыться изнутри на замок, на защёлку, привалить дверь чем-нибудь тяжёлым. Желательно в туалете.
Должен сказать, что речь Джонни я несколько подредактировал, подкорректировал - уж очень на мой прихотливый земной слух звучала она нецензурно - такие у них, в дюленском, извините, матюгальные звукосочетания. Меня же угораздило его понимать, язык этот. Но думаю-то я на своём, дорогом, Риковом.
- Молодец, отдыхай, юморист.
Раз человек шутит, значит он жив. Об этом говорил ещё "тот самый Мюнхаузен" Янковский. Это не значит, если спишь - значит, мертвец. Даже рассматривая десятый сон, человек может посмеяться над окружающими. Храпом, например. Или прочими бесконтрольными действиями.
Улыбка. Что может быть приятней и весомей? Никакой тортик не заменит удовольствия лицезреть счастливого человека. Ну, почти...Жаль, нет зеркала - проверить этот тезис. Да и от тортика сплошной кариес. И стоматолог даже советует гильотину.
