Дмитрий Мансуров - Орден мраморной Горгоны
– Сроду не слышал, чтобы сопли занимались розыскной работой… Значит, вы все-таки отрубите мне голову?
– Нет, мы сделаем страшнее: повесим тебя на страх прочим, – сказал командир. – Пусть видят, как поступают корбулиты с теми, кто им мешает. Приговор приведется в исполнение прямо сейчас.
– Может, пусть сначала проведет нас к Краю Света? – робко спросил кто-то из корбулитов.
– Знаю я этих проводников, – сердито ответил командир. – Наговорят с три короба, а как до дела доходит, так Край Света начинается в середине первого же болота, а проводник по старой народной традиции незаметно исчезает. А ты расхлебывай болотную жижу и радуйся, если тебя в нее не засосало. Повесить этого нахального, и дело с концом!
– Ну, повесить, так повесить, – смиренно сказал Кащей. – Только не здесь. Ведь у меня, как это полагается, есть последнее желание, и его нужно выполнить.
– Где ты хочешь быть повешенным?
– Отведите меня в вашу столицу, – попросил он. – Хочу на прощание еще раз полюбоваться красотами этого замечательного города. А потом вешайте, так и быть!
– Делать нам больше нечего. Туда идти невесть сколько, нахлебники нам ни к чему.
– А я вам за это расскажу, где можно добыть горы золота, – закинул крючок с наживкой Кащей. – Я много где был, почти всю планету обошел. Не хочу, чтобы мои знания пропали напрасно.
Корбулиты переглянулись, в их глазах невыносимо ярко засверкал огонь наживы. Крючок был проглочен.
– Так и быть, но учти: устанешь – волоком тащить не будем, прибьем на месте!
– Еще посмотрим, кому кого прибивать придется! – воскликнул Кащей, заставляя корбулитов разозлиться.
– Ты на что намекаешь? Лучше нас, что ли?
– А пойдем и проверим! – азартно воскликнул Кащей. – Прямо сейчас! Давайте, если вы не трусы!
Корбулиты растерялись.
– Давай! – воскликнул уязвленный в самое сердце командир. – Вперед! До самой столицы!
И не успели корбулиты опомниться, как уже весело шагали обратно в родное королевство.
К вечеру пятого дня от отряда остались только двое: Кащей и командир группы. Остальные корбулиты, не выдержав беспрерывного движения, время от времени падали без сознания или сил на землю на всем протяжении пути, где и оставались, сгорая от стыда за свой проигрыш. Командир оказался крепким орешком, но даже он с ужасом смотрел на Кащея, прошагавшего пятьсот километров, и до сих пор пребывающего в отличном настроении, словно вышедшего на легкую прогулку вокруг дома, а не отправившегося в далекие края под конвоем.
День сменялся ночью, а они все шли и шли, делая перерывы, когда становилось совсем темно, и ноги не то что не шли, но уже и не волочились.
Так они и добрались до столицы: злобный шутник Кащей первым, гордо подняв голову и делая вид, что шагает, а в реальности паря в сантиметре от земли при помощи пояса с антигравом, и плетущийся в полукилометре от него сгорбленный от усталости и недосыпания командир с дикой одышкой и положенным на плечо высунутым языком.
Кащей дождался, пока командир дойдет до ворот в город, и вместе с ним отправился прямиком во дворец: командир намеревался сообщить о том, насколько ценного пленника он привел. Из-за усталости, вызванной долгим походом, капитан совершенно упустил из виду крошечную деталь: пленник вовсе не пытался убежать, как он думал все это время. Более того, при встрече с первым советником Кашей подарил последнему золотой самородок весом в половину килограмма и сказал, что у него этих сокровищ еще видимо-невидимо. После чего попросил аудиенции у короля.
О чем шла речь на аудиенции, знали только три человека: король, первый советник и Кашей, но после этого Кашею предоставили лучшую дворцовую камеру для особо важных персон. Согласно официальным записям, его арестовали, пообещав свободу, когда он напишет абсолютно все, что знает об окружающем мире и разного рода сокровищах и драгоценностях. Командир получил громадную премию за то, что привел такого ценного пленника, и навечно переехал в подаренную королем деревню.
Отряды корбулитов ежемесячно получали его записи и отправлялись в дальние края, а Кащей все сочинял и сочинял фантастические истории о несметных богатствах, в изобилии разбросанных в дальних землях, и представлял, как злится Снежана, не в силах отыскать чемпиона мира по пряткам и захватить его замок.
– Попробуй теперь меня отыскать, Снежана Морозовна, – хихикнул Кащей, радуясь тому, что одним ударом убил двух зайцев: спрятался от Снежной Королевы и оказался под боком у короля Корбула, чья смерть послужит началом борьбы с какой-то медведкой. Цыганка не сказала, когда именно появится это странное существо, но Кащей никуда не торопился и мог совершенно спокойно провести в секретных хоромах несколько лет, пока Снежная Королева прочесывает всю планету, разыскивая владельца замка, чтобы отнять у него ключи от замка.
Каждый занимался своим делом.
* * *Пять лет спустя…
Баррагин вытер со лба холодный пот и откинулся на спинку кресла-качалки. Кресло закачалось, поскрипывая от старости, а колдун с чувством ни с чем не сравнимой радости от завершения гигантского объема работы закрыл глаза и расслабился.
В приоткрытое окно подул свежий ветер, постепенно унося с собой запахи магических эликсиров, колдовских зелий и раскаленного железа. Сизое облако дыма вытекало на улицу и поднималось к небу, быстро растворяясь в воздухе.
На стене в отдельных рамках висели копии дипломов, полученных два года назад по случаю окончания университета. Два золотых диплома, принадлежавших Баррагину и Фармавиру, соседствовали с одним бронзовым, Альтареса, и портретом профессора Гризлинса в черной рамочке – он умер в прошлом году на рабочем месте, счастливый и довольный от того, что сумел сделать почти все, что хотел и доработал в лаборатории до глубокой старости, что удавалось далеко не каждому.
На широком лабораторном столе среди посудин, горшков и мешочков с порошками и брусочками металлов, в фарфоровом блюдце с водой лежало шесть линз для глаз. С одной стороны на линзы был нанесен тонкий слой серебра, превративший их в миниатюрные односторонние зеркала. Баррагин потратил три года на то, чтобы додуматься до создания таких линз, и еще два года, чтобы воплотить идею в жизнь. Месяцы изнурительной работы завершились победой: теперь Баррагин мог надеть линзы и носить их сутками напролет, не опасаясь, что повредит глазам. Специально созданные Фармавиром заклинания сводили на нет отрицательное воздействие линз, благодаря чему покраснение и жжение в глазах остались в прошлом.
– Теперь мы готовы встретиться с вами лицом к лицу, Горгоны-фургоны! – произнес в пустоту лаборатории Баррагин. В его голосе слышалась гордость за проделанную работу.
В лабораторию вошел колдун Фармавир. Вытекавшая в окно дымка замерла, покачнулась и разделилась надвое. Часть продолжала вытекать прежним курсом, другая направилась в коридоры замка.
– Дверь закрой! – потребовал Баррагин. – Если от дыма цветы по всему замку завянут, Баратулорн меня за это живьем съест.
– А я думаю, он сюда не дойдет.
– Почему?
– Потому что он завянет еще быстрее, в его-то возрасте, – пояснил Фармавир, но дверь закрыл. – А для чего ты напустил дым? Скрываешь следы курения запрещенных трав или сушишь сухари на случай будущей опалы?
Баррагин указал пальцем на стол.
– Туда посмотри.
Фармавир прошел по лаборатории, создавая завихрения в пелене дыма. Баррагин подумал, что со стороны смешивание чистого воздуха с задымленным выглядит красиво, но не настолько, чтобы постоянно жить в дыму. Фармавир остановился у стола и ахнул.
– Ты завершил работу?! – недоверчиво воскликнул он, разглядывая три пары линз. – Поздравляю!! Уже примерял?
– Не торопи события, – ответил Баррагин. – Дай насладиться моментом триумфа.
– Невозможно наслаждаться триумфом до тех пор, пока ты не проверишь, насколько удачные линзы создал, – сварливо сказал Фармавир. – На твоем месте я не успокоился бы, пока…
– Пока не умер бы от любопытства.
Фармавир хмыкнул.
– От любопытства не умирают.
– А жаль. Представляешь, насколько гуманен этот метод ликвидации врагов. Рассказываешь им о невероятно интересной загадке, и враги мрут, как мухи, сгорая от любопытства, в чем же состоит отгадка?
– Уж лучше стрелу в сердце, – возразил Фармавир. – Расскажешь всему свету эту загадку, и через неделю на планете не останется ни одного думающего человека. Выживут безмозглые антифантазеры, которым до свечки твои загадки, им бы брюхо и набить и кошель наполнить.
– Всю идею на корню зарубил… Так и быть, разрешаю тебе провести испытания линз, пока ты не умер в страшных муках, – сказал Баррагин. – Я потратил пять лет на все про все, и не хочу надевать линзы впопыхах. Наступил торжественный момент завершения долгой работы, и его нужно провести так, чтобы было о чем вспомнить в старости.
