Юлий Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады
— Не говорим, — неприветливо ответил на чистом древнеегипетском пожилой туземец с большими залысинами. — Во всяком случае, с кем попало.
Я ничего другого не смог придумать, кроме как поклониться и вежливо улыбнуться. Но Стас с такой встречей мириться не пожелал и спросил с явным наездом:
— А что это вы тут делаете?
— Не видите, еду ловим, — все так же неприветливо отозвался туземец. — А вы нам мешаете. И вообще, сами-то вы кто такие?
— Мы?.. — Стас искательно глянул на меня.
— Мы — слуги Асириса… — пришел я ему на помощь.
— Ну, вот и идите отсюда к своему Асирису, — перебил его грубоватый незнакомец. — А нам акрид ловить надо.
— Так это кузнечики! — вырвалось у меня.
— Может, и кузнечики, — сказал абориген. — Мы говорим ему: есть охота. А он нам: идите, ловите акрид и ешьте их… Мы говорим: а кто такие акриды? А он: поймаете — поймете, они вкусные…
— Не, значит, кузнечики — не акриды, — вмешался тот, что сожрал добычу. — Мой сильно противный был. А он сказал, вкусные.
— Да кто «он-то»?! — не вытерпел Стас.
— Кто, кто! Моисей!
Ух ты! Только я о нем вспомнил, а он уже тут как тут!
— Так вы евреи? — обрадовался я.
— Сами вы евреи! — обиделся туземец. — Мы дети Авраама и Иакова. Иудеи. Давайте, идите-идите отсюда, отроки, не до вас.
Сказав это, абориген стал снова рыскать глазами по песку.
— А вы нас к Моисею не могли бы проводить? — попросил я.
— От вас, я гляжу, не отвяжешься! — недовольно вздохнул неприветливый абориген. — Иессей, Ахаз, — обратился он к двум мужчинам помоложе, — отведите их к старейшине.
Темнело. В лагере было видимо-невидимо освещенных кострами палаток, возле которых бесились голые детишки и сновали длинноносые тетеньки с котелками и тазиками. Завидев нас, они бросали свои дела, глазели и тыкали в нас пальцами. Наконец, нас привели к шатру размером с «Икею», перед которым дымился огромный котел.
— Зачем Моисею одному такая палатища?! — вполголоса спросил меня Стас по-русски. Как-то догадавшись, о чем он толкует, один из наших провожатых пояснил:
— Это переносной храм. Мы тут молимся. А шатер старейшины — вон. — Он указал на обычную полосатую палатку рядом. Возле нее у костерка сидел старец.
— Акрид нашли, бездельники? — с ходу напал он на наших проводников.
— Пока нет, учитель, — отозвались те. — Что не поймаем, все невкусное… — и поспешно сменили тему: — А вы тут двум чужеземцам понадобились.
— А мне они понадобились? — прищурился старик.
Те не знали, что и ответить, но он тут же над ними сжалился:
— Ладно, идите прочь. А вы, — обратился он к нам, — присаживайтесь.
Мы немного смутились, но присели.
— Ну, рассказывайте, что там, в далеких странах, делается?
— В далеких странах только и говорят, что про вас и про ваш поход, — вдруг заявил Стас. — А правда, что, когда вы от фараона бежали, море перед вами само расступилось?
— Ага! — обиженно сказал Моисей. — Так оно само и расступится. Это я ему повелел силою божьей.
— А как это с точки зрения физики? — поинтересовался мой неугомонный братец.
— Какой еще такой физики? Не знаю я никакой физики и вам не советую. Значит, говорите, идет обо мне слава по свету?
— Идет, — покивал Стас. — Очень вас уважают.
— А есть-то будете? — неожиданно дружелюбно улыбнулся старик.
— Да уж мы бы съели чего-нибудь, — согласился Стас.
— И попили бы, — заметил я.
— И переночевать бы не отказались, — прибавил Стас.
— Может, вам еще и ключи от ковчега?.. Ну, ладно, — махнул Моисей рукой. — Айда в палатку.
Накормил он нас вкусно — бараниной, бобовой кашей и чаем с медом.
— А зачем ваши там этих ловят? — спросил я.
— Акрид, — уточнил Стас.
— А-а!.. — покивал Моисей. — Это для воспитания. В Египте народ мой сильно попортился: одни в грехах, в лени и обжорстве погрязли, другие, наоборот, совсем в рабстве достоинство потеряли. А некоторые — и то и другое. Вот, вожу их теперь по пустыне, мучаю по-всякому, пока не перевоспитаются…
— И как, получается? — спросил Стас.
— Ну, не все сразу. Я же сам этот метод придумал. Теперь вот проверяю.
После ужина Моисей объявил в нашу честь народные гуляния. У его костра собралась молодежь и стала водить хороводы с песенками. Песенки были заунывные и очень длинные. Я из вежливости делал вид, что слушаю с удовольствием, но Стас терпеть не стал.
— Что-то песни у вас какие-то однообразные, — сказал он. — Давайте я вас чему-нибудь повеселей научу?
Евреи пошептались и согласились:
— Давай. Только чтобы про Бога.
— Так не бывает, чтобы про Бога и повеселей, — насупился Стас.
А я кое-что вспомнил и предложил:
— Стас, а может, Армстронга?
— Точно! — обрадовался тот. — Только это на чужом языке, — обернулся он к Моисею.
Молодежь с надеждой уставилась на старосту.
— Смотря на каком, — строго сказал тот.
— На языке англов… и саксов, — заявил Стас.
— Хм… И про что там? — все так же сурово сказал пророк. — А то вдруг какую-нибудь гадость петь будем, а сами и знать не будем.
— Ну, они же просили про Бога. А там еще про то, как ты евреев через пустыню водил.
— Ты серьезно? — не поверил старец и покраснел от удовольствия. — Уже придумали? А как на их языке мое имя будет?
— Мозес.
— Мозес, Мозес… — сморщив лоб, повторил Моисей, словно пробуя словечко на вкус. — Не слишком-то певуче. Ну ладно. Учи.
Молодежь обрадовалась, и полночи мы проорали эту песню, причем под конец запев уже исполнял не Стас, а сам Моисей, хоть англосаксонские слова и давались ему с трудом.
— Ты мне потом перевод напиши, — сказал он. — Я на наш язык переложить попробую…
Проснулся я рядом со Стасом под открытым небом. Я точно помнил, что уснули мы в шатре. Но сейчас его над нами не было. Я сел и сразу понял, в чем дело. Лагерь сворачивался, почти все палатки были собраны, а толпа иудейских священнослужителей заканчивала разбирать переносной храм. Значит, сумев нас не потревожить, убрали и наш шатер.
Я разбудил Стаса, и мы решили посоветоваться с Моисеем, как нам быть дальше. Объяснить, кто мы и откуда, обычному человеку было бы сложно, но он-то все-таки пророк. Но он как раз руководил разборкой храма и отвечать на все наши вопросы отрядил помощника Ахаза. Нам это не слишком-то понравилось, но зато отпала необходимость что-то объяснять. Вместо этого мы, наоборот, принялись расспрашивать.
— Кто сейчас в Египте правитель? — спросил я.
— О-о, — нахмурился Ахаз, — даже и говорить неохота.
— Почему? — удивился Стас. — Очень злой фараон?
— Все фараоны — злобные твари. Неменхотеп вообще нас просто достал!
— Неменхотеп?! — хором воскликнули мы со Стасом.
— Да, так звали предыдущего изверга, — серьезно продолжал Ахаз. — Но его мы еще терпели. Однако недавно Неменхотеп был околдован двумя чародеями, самолично сварил себя в жертвенном котле, и скоро из него сделают мумию… Так у них тут принято. А на трон теперь взошло уже совсем ужасное чудовище — получеловек-полукот.
— Сфинкс?! — догадался я.
— Вот именно, — мрачно кивнул Ахаз. — Этого мы уже не выдержали и из Египта свалили.
— Знаешь народную примету: где Шидла, там и хроноскаф, — сказал мне Стас радостно, — а где хроноскаф, там и Кубатай со Смолянином!
— Ахаз, а далеко уже вы от Египта ушли?! — спросил я.
— Да нет, тут, наверное, меньше дня пути. Мы же не спеша идем. То с храмом возимся, то акрид ищем…
— А ты мог бы нас к фараону проводить?
— Я бы на вашем месте лучше к нему не ходил, — поморщился Ахаз. — Он же, говорят, людьми питается. Евреев, говорят, особенно любит, они потому что вкуснее всех.
— Да брось! — воскликнул Стас. — Он хороший!.. — Ахаз уставился на него подозрительно, а Стас, ничего не замечая, продолжал: — Понимаешь, когда мы были маленькие…
Я тихо одернул его:
— Стас!
— …Сфинкс тоже был маленьким, совсем еще котенком, — ни на миг не снижая темпа, принялся он врать. — Мы его подобрали, напоили молоком и все такое. Короче, он наш должник на всю жизнь, и если мы его попросим, он людей есть не будет. Даже евреев. Проводишь?
— Ну-у, не знаю, — засомневался Ахаз. — Надо со старейшиной посоветоваться.
— Так советуйся, — поторопил я его. — Если хочешь, мы тебя сами у Моисея отпросим.
Пророк руководил сборами священных предметов, проверяя по списку, выбитому на каменной пластине:
— Жертвенник деревянный! Одна штука.
— Есть! — отозвался кто-то из священников.
— Умывальник бронзовый — один!
— Есть умывальник!
