Дьявол, я пришла договориться! (СИ) - Ночка Аркадия
Старушка с невероятной ловкостью выхватывает у меня сумку и обрушивает на меня новую волну крепкой ругани.
Забавно. На орешки мне сегодня досталось и от преступника, и от потерпевшей. Мировая справедливость в действии.
Мне бы уйти поскорее, но, с другой стороны, такое серьезное обвинение требует тщательного разбирательства. Не хочется, чтобы дяденьки с ксивами присвоили мне незаслуженный статус, пока будут расспрашивать о случившемся.
‒ Послушайте, я вам всего лишь ваше кровное вернула, ‒ встреваю в бесконечный монолог разъяренной женщины. Та, к слову, уже не только ругает, но и лупит меня спасенной сумкой. ‒ Я не…
‒ Гадина! Проныра!
Признаю, я малость затупила. Меня никогда еще не обвиняли в совершении преступлений, да еще с такой яростью. Этот одуванчик, маскирующийся под бабусю, такой кипиш подняла, будто я ее теплицу сперла ‒ вместе с элитными помидорами, набором грабелек и шарообразным котом.
А ведь моей вины здесь нет. Я как бы спаситель.
Этакий Дядя Стёпа, только без роста, статуса и записи в трудовой книжке. Но с жуткой тягой к филантропии и склонностью к сердобольности.
Эх, бабуся, бабуся. Какой-то вы не одуванистый одуван. И пирожков мне явно не предложите.
Вздыхаю и готовлюсь к новой попытке достучаться до раззадорившейся особы.
И вдруг та резко затихает. Смотрит на меня исподлобья, буравя мглисто черными глазами, и выдает едва слышно:
‒ Будешь проклята, дитя, за свои злодеяния. И за это отправишься прямиком в АД!..
Глава 3. ЦИЛИНДР И ПРЕЗЕНТ
Очухиваюсь от ледяного холода, окутавшего лодыжку.
Веки тяжелые, а тело словно из ваты слеплено. Терпеливо ожидаю, пока ко мне вернется чувствительность. Глаза открыть не получается и с пятой попытки, но надежды не теряю. Тем более что со слухом у меня все в порядке. Слышу какие-то хлюпающие звуки совсем рядом, но не придаю этому особого значения, предпочтя на время избрать стратегию спрятавшегося под одеялом ребенка. Мне не видно, а значит, и другим меня не увидеть.
Пока тело возвращает себе способность функционировать, размышляю о насущном.
Странно все это. Только что стояла на улице вместе с ругающей меня бабусей, а затем некто наверху вдруг вырубает свет. По крайней мере, мне именно так и показалось. День. Ночь. Смена кадров. И вот я где-то посреди хлюпающего и бурлящего болота ‒ что-то вроде этого подсказывает мне мое воображение, ориентируясь на слух.
Плюс здесь душновато.
И смердит помойкой.
Класс, почти все мои органы чувств активизировались. Осталось прозреть.
Подо мной шевелится что-то громадное. Сидеть достаточно мягко. И чуточку мерзко. Будто на вздувшемся блоке красочного батута, на который со всех сторон давят дети, приподнимая тебя на воздушной массе на добрых два метра над уровнем бренной земли.
Пространство вокруг покачивается. Кажется, что я нахожусь в поезде, который только-только отбывает от станции ‒ медленно и размеренно, но отчего-то не набирая скорость.
Мягкость подо мной пульсирует и перекатывается. Осторожно касаюсь ладонью поверхности. Ощущения странные в той же мере, что и сама ситуация. Кожа чувствует обжигающе ледяной слой, но, если надавить чуть сильнее, холод уступает столь же жгучему жару.
Понятно. Я уселась на слоеный торт из льда и углей. Понятия не имею, как мои округлости еще живы.
Тортик… Кушать хочется.
Конечно, мы с Иришкой только недавно от души налопались, но кто знает, сколько на самом деле прошло времени?
Пробую пошевелить веками, и ‒ о чудо! ‒ я вижу.
Вижу шевелящуюся стенку.
Честно. Прищуриваюсь и вновь убеждаюсь, что мне не привиделось. Напротив меня примерно в метрах трех пространство заполнено сцепленными между собой сегментами прозрачного цвета. Внутри каждой частички пульсирует сияние, похожее на скачущую зигзагами алую искорку, а сама конструкция движется ‒ как будто сразу во всех направлениях. Вверх, вниз, наступает на меня и снова отступает.
Под ногами стелется розоватый густой туман. Он полностью скрывает мои ботильоны, но выше не поднимается. Пальцы на ногах, обретшие чувствительность, зябнут.
Сиденьем же мне служит конструкция, также состоящая из сегментов с алым сиянием внутри. Поднимаю голову и смотрю левее. Похожая картина. Я словно застряла в вытянутом цилиндре, заполненном изнутри сцепленными между собой шариками различных форм и размеров.
Меня сожрал батут. Занятный сон. Надо бы глянуть в соннике, к чему снится этот несусветный бред. Надеюсь, к славе и к бабосикам.
Снизу продолжает доноситься хлюпанье. С таким звуком обычно засасывают последнюю вермишеленку.
Кладу ногу на ногу, упираюсь локтем в колено и укладываю подбородок на ладонь, настраиваясь на счастливое утреннее пробуждение. Уверена, день уже прошел, а я к этому моменту уже успела объясниться со словоохотливой дамой с камышом и добралась до дома. А потом уснула. Необычно, что в памяти не остались последние часы времяпровождения, но с другой стороны, я же во сне. Разум ‒ тот еще сумасшедший шутник, а фантазия ‒ его цинично развязная сообщница.
Сообщница…
Тяжко вздыхаю, стираю выступившие на лбу капельки пота и дергаю язычок молнии на ветровке.
Жарко. А ногам наоборот ‒ холодно.
Может, на пол лечь, а ноги в небеса, то есть в потолок уткнуть? Для контраста.
Задумчиво смотрю на переливающуюся стену передо мной.
Образы слишком яркие для обычного сна.
Но это, видать, норма. Ведь после каждого такого сновидения при пробуждении думается, что оно было ясным и наполненным смыслом. А спустя пару минут, образы улетучиваются, обращаясь в ничто.
Может, так будет и со мной.
Когда проснусь. Поскорее бы.
«Цилиндр» продолжает свое мерное батутное покачивание.
Пытаюсь вспомнить, выполнила ли я поручение Григория. Ох и зол он будет, если документы так и валяются в офисе не разобранными.
Чувствую, что по правой ноге ‒ на участке кожи между подогнутыми джинсами и краями ботильонов ‒ ползет нечто скользкое. Наклоняюсь, запускаю руку в розовый туман и хватаю существо за гладкое тельце. Между моими пальцами вяло копошится длинный пухлый червь землистого цвета.
Да-а-а… Пожалуй, пушистенький кролик с ушками порадовал бы меня намного больше.
Краем глаза замечаю справа движение. Поворачиваю голову и обнаруживаю рядом с собой фигуру, полностью укутанную в мглисто-черный балахон. И как я раньше его не заметила? Ведь осматривала все углы! Ну да, ну да, мы ж в цилиндр упакованы. Какие уж тут углы? В топку геометрию, господа, здесь вяло шевелится истинный гуманитарий.
‒ Здрасте, ‒ подаю я голос. Как раз и слышимость проверю и голосовые связки потренирую. Не молчать же, даже если дело и во сне происходит.
Тут замечаю еще с десяток таких же, как мой незнакомец, фигур чуть дальше в батутном цилиндре. Все завернуты в темные рулетики балахонов и напоминают аккуратно усаженные на скамью ковровые рулоны. Этакие готические рулоны мрачных ковров.
И что за сходка, спрашивается?
Секта, ролевики, фанаты металла? Вариантов уйма, но особо не запариваюсь, помня, что это всего лишь сон.
Честно говоря, несколько психоделический. Но чему удивляться, когда уже месяца три сплю только часа по три-четыре. Спасибо, что хоть сейчас заснула, а то от переутомления и не такие хипари привидятся.
В ответ на приветствие ближайший ролевик медленно поворачивается в мою сторону. Лицо у него скрыто черной тканью, и на фоне сияющей прозрачности вокруг он кажется грязной размытой кляксой. А еще от его шевеления воздух наполняется какими-то гнилостными миазмами.
Ясно-понятно. Практичность мышления будущего юриста требует от меня каждому явлению давать реалистичные обозначения.
В общем, я на собрании лиц без определенного места жительства. Отсюда и характерный запашок. Три, пять, десять. Со мной в движущемся цилиндре примерно шестнадцать бомжей.
