Дариуш Ришард - Отголоски прошлого
— Никто меня ниоткуда не отчислял, — удивился Траинен.
— Тогда вы, наверное, скрываетесь в море, потому что на операционном столе убили кого-то нечаянно?..
— Нет…
— Специально убили? — с робкой надеждой в голосе высказал Самуэль последнее предположение.
— Да нет же!.. С чего вы все это взяли? — Ларри, наконец, избавил свою руку от мерзлой лапки первого помощника и сразу почувствовал себя спокойней и доброжелательней. — Я самый обыкновенный врач, с законченным образованием и квалификацией явно выше среднего. А как я здесь оказался — мой личный выбор и личное дело… А позвольте тогда задать встречный, не менее любопытный вопрос. Что заставило сэра адвоката стать…
— Пиратом? — Сэм вопросительно приподнял брови, безмолвно призывая доктора не стесняться говорить правду вслух. — Какой предсказуемый вопрос… Если бы каждый, кто мне его задает, давал бы мне медный грош, я был бы уже богачом, — он тяжело вздохнул. — Ах, сэр доктор, это долгая история… Вы когда-нибудь слыхали о юридической конторе «Доусен и Мермо», существовавшей года четыре назад?
— Нет, извините, но о такой я никогда не слышал.
— О, не извиняйтесь… Это как раз неудивительно. О ней никто, нигде, никогда не слышал, потому что это было — полное дно… Впрочем, с вашего позволения, я расскажу вам эту историю чуть позже. Скорее всего, вашему капитану тоже будет интересно ее послушать.
— Ладно, хозяева, предложите уж гостю бросить где-нибудь свои старые кости, — напомнил Пратт о гостеприимстве, — да дайте горло чем-нибудь промочить, а то на сухую любые разговоры плохо разговариваются.
Гости, шумно переговариваясь, проследовали в гостиную, наследив на только в начале года чищеном ковре своими грязнейшими сапожищами. А там на столе уже появилась нехитрая закуска (в этом доме поесть любили, да готовить не умели), а рядом на полу — маленький бочонок пива. Венчало же этот натюрморт коронное блюдо от капитана Гайде. Поставив свой шедевр на стол и опустившись на свободное место рядом с Лауритцем, Шивилла незаметно пнула его сапогом.
— Ах, какая хозяюшка! — как по команде выдал лекарь реплику, достойную провинциального театра. — Пирог сама испекла.
— Да неужели, — хитро прищурился Хельмут, потирая руки и принюхиваясь к явственному аромату гари. — Что ж, посмотрим, смогла ли ты за эти годы достойно освоить хоть одно женское ремесло. Угощай!
Вооружившись ножом, морячка попыталась разделить пирог на восемь равных частей, но ничего дельного у нее не вышло — столовый прибор погряз в тесте и отказывался функционировать, как положено.
— Кхм, капитан? — обратился к ней немногословный боцман, протягивая рукоятью вперед свой нож, годный для всего, начиная от рубки мяса и врагов, заканчивая расчищением себе дороги в джунглях.
— Спасибо, Кайрил, — кивнула девушка, продолжив свои старания, и в победном итоге разложила угощение по тарелкам своих гостей. Произведенный фурор не заставил себя ждать. Все присутствующие здесь моряки, за исключением только судового доктора, который за сегодня уже успел напробоваться, начали дружно плеваться, сопровождая это крепким словцом. Но Гайде оставалась хладнокровна, как капитан, которому полагается идти на дно вместе со своим кораблем.
— Как хорошо, что за столом есть врач, — вытирая бледные губы салфеткой, заметил недоадвокат. — Вкус специфический, говорю. А с чем пирог?..
— Дружочек, чем ты слушал? — на полном серьезе удивился капитан Пратт. — Сказал же тебе доктор, что она пирог «с ама» испекла. С Ама! Хотя, честно говоря, лучше было бы, например, с капустой… Ну, Шейла, придется тебе честно признать, что этот спор ты проиграла и должна теперь достойно понести наказание…
— …Десять! Одиннадцать! Двенадцать! Тринадцать! — дружно отсчитывали все присутствующие, когда Шивилла, откинув огненно-рыжие волосы со лба и упершись руками в стол, честно получила чертову дюжину щелбанов тяжелой рукой Хельмута.
— Ты в порядке? — заботливо поинтересовался у девушки Ларри, когда та снова села на стул, потирая ушибленное место.
— Издеваешься? — злобно зыркнула она.
— Нет, — он достал медную монетку, приложил к ее лбу, и холодный металлический кругляшок крепко прилип к коже. — А вот теперь — возможно, самую малость.
— Ладно, хорош ржать! Хельмут, мы с тобой, конечно, друзья. Но я ни за что не поверю, что ты вот так, ни с того ни с сего, решил меня повидать только потому, что соскучился.
— Да уж, и не для того стоило тащиться через три моря, чтобы отведать твою стряпню… Да, Шейла, у меня к тебе есть серьезный разговор. И предложение одно. Деловое предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
— Э, нет-нет, дядя, я уже вижу, к чему ты клонишь… Я тебя, конечно, очень уважаю, и, чем бы ты по жизни ни занимался, ты всегда будешь желанным гостем в моем доме… — она осеклась, поймав на себе строгий взгляд Траинена, — в нашем доме. Но ты прекрасно знаешь, что я давно завязала. Это мне дорого стоило, и сейчас мои дела идут слишком хорошо для того, чтобы все разрушить и опять взяться за старое.
— Девочка моя, ты даже не представляешь, что я тебе предлагаю, — глаза старого капитана загорелись огнем азарта, он стащил с себя шляпу, демонстрируя голову в черном старомодном парике, и хлопнул головной убор об стол. — Речь здесь идет о сказочном богатстве.
— А я и так достаточно богата, — она подняла в воздух руку и пошевелила пальцами, унизанными перстнями. Как женщина с истинно деловой хваткой, Гайде не проявляла внешне пока никакой заинтересованности. — «Сколопендра» летает по морям, как челнок на ткацком станке, моими услугами пользуются все, кто ценит скорость перевозок…и не боится за свой товар, который я, между прочим, еще ни разу не потеряла. У меня нет ни в чем недостатка, сундуки ломятся от всякого барахла, которое я уже и перечислить по памяти не смогу… И ради чего же я должна все это бросить?
— Ради того, что сможет обеспечить тебя на всю оставшуюся жизнь. Того, по сравнению с чем твои хваленые сундуки покажутся хламом старьевщика. После чего тебе никогда больше не придется работать, и ты сможешь жить в свое удовольствие, занимаясь всем, чем душе угодно. Ради, — он повторил с особым выражением, — сказочного богатства. Ска-зоч-но-го. Для особо непонятливых объясняю по буквам! Эс…ка…зэ…а…
— Ладно-ладно, не продолжай. Кажется, я поняла, что ты имеешь в виду. Только не недооцениваешь ли ты мои амбиции и потребности в жизни, — капитанша сдержанно рассмеялась. — Сколько?
— Нет, ты ничего не поняла… Ты спрашиваешь, сколько? Не могу тебе точно ответить… Может быть, миллион золотых. Или десять. Или сто. Или миллиард…
— Полно тебе… Да я таких сумм в жизни в глаза не видела и не уверена, что они существуют в природе.
— Не веришь… А зря. Не все, чего не видели твои прекрасные молодые глаза, отсутствует на свете. А своему отцу ты бы поверила?
— К чему этот вопрос? Ты прекрасно знаешь, что мой отец давно мертв, и это уже ничего не изменит.
— Да, Рыжая Борода мертв…хорошие люди часто уходят раньше других… Но наследие, которое он после себя оставил, продолжает существовать. Разве ты не хочешь, как его полноправная наследница, приложить руку к делам своего отца?
Глава 2. Сказ о Рыжей Бород е
Об отце Шивиллы не было известно толком ничего… Вернее, если принять за истину довольно реалистичные слухи о том, что ее папашей был знаменитый пират по прозвищу Рыжая Борода, то о нем как раз еще при жизни ходило множество баек и легенд, одна краше другой, и не знаешь, какой из них верить. Только вот о дочери в них речи не шло. И даже в годы своей личной непродолжительной пиратской карьеры рыжеволосая капитанша не смогла не то что превзойти, даже достичь высот прославленного родителя. Подробности семейной тайны были покрыты мраком, в них были посвящены только знавшие девицу Гайде с младых ногтей. А сама капитанша о своем детстве и юности распространяться не любила, не делая исключения ни для кого… Единственное, в чем можно было увериться, так это в нерушимом уважении дочери к отцу и ко всему, что он считал делом своей жизни. В повседневности это отражалось в отношении к «Золотой Сколопендре» — единственной вещи, которую знаменитый пират, пожалуй, сам любил больше, чем свою семью.
Так что, как только был упомянут ее батюшка, Шивилла напряглась, мигом навострила уши и отбросила все шутки в сторону.
— Хельмут, — с пугающе-строгим лицом произнесла она ледяным тоном, — мало кто знал моего отца так хорошо, как ты… — тут девушка чуток преуменьшила. Сама она, возможно, даже немного ревновала к старому пирату, которому было известно намного больше секретов, чем кому бы то ни было. — Но уж скоро восемь лет минует с момента его кончины. Я хорошо помню этот день, когда он лежал, сжигаемый многодневной лихорадкой… Как он, чувствуя приближение конца, передал мне свое завещание, запечатанное в старой пузатой бутылке, а потом послал за последним глотком рома для себя… А когда я вернулась… — девушка на секунду замолчала и крепко зажмурилась, отгоняя от себя видение прошлого, и всем присутствующим стало немножко не по себе, — он уже не дышал.
