Сергей Бережной - Моривасэ Моногатари
Андзин-сан был настолько поражен этой речью, что поднялся со скамейки и глубоко поклонился самураю.
— Вы — хатамото? — спросил он, и в голосе его звучало самое искреннее восхищение.
— Я простой воин, идущий путем меча, — сказал Цюрюпа Исидор. — И не кланяйтесь мне больше, вы же не сможете объяснить своим спутникам, почему выказывали уважение простому актеру как будто равному. Саёнара, Андзин-сан.
— Саёнара, Исидору-сан, — ответил Андзин-сан, все-таки поклонился еще раз и быстрым шагом человека, привыкшего к гэта, направился к поджидавшим его подданным Императора.
— Бедняга, — пробормотал ему вслед самурай Цюрюпа Исидор. — Как же тебя угораздило..
Он откинулся на спинку скамейки, зажмурился и поднес к губам горлышко бутылки.
Зазвонил мобильник.
О человеческих жертвах, потребных для науки
Однажды самурай Цюрюпа Исидор пришел домой со службы и привычно включил телевизор.
Надо сказать, что самурай Цюрюпа Исидор, как убежденный буддист, смотрел телевизор исключительно буддистскими способами. Вот и сейчас он повернул телевизор так, чтобы экран был виден стоящему на комоде гипсовому Будде, а сам ушел на кухню разогревать саке. И он даже не слышал, что там по телевизору в новостях говорят. А если вдруг и слышал, то не понимал.
Поэтому когда на кухне ему стало что-то не слишком хорошо, он как-то не сразу связал свое пошатнувшееся самочувствие именно с новостями. Подумал, что на службе чем-то отравился. Может, кефир был некачественный, не знаю? Саке-то он еще даже разогреть толком не успел. И потом — какому же самураю от саке плохо бывает?
Когда самурай Цюрюпа Исидор в третий раз выпрямился после прочистки желудка, он заметил, что гипсовый Будда как-то не слишком приветливо на него смотрит из комнаты. Кажется, так бы и забодал он самурая Цюрюпу Исидора, если бы было чем. Нехороший был такой взгляд у Будды. Причем понятно было, что осуждает Будда не то, что самурай Цюрюпа Исидор мается желудком — к такому недомоганию Будда всегда относился с пониманием, учитывая всегдашние высокое качество и свежесть московских молочных продуктов. Но что же тогда так возмутило Просветленного?
Озадачившись, самурай Цюрюпа Исидор взял пульт, выключил телевизор — и его тут же перестало мутить!
Мало того — Будда сразу же перестал сердиться и даже улыбнулся.
Удивился самурай Цюрюпа Исидор, как никогда доселе не удивлялся. Хотел было позвонить наставнику Кодзё, чтобы спросить у того совета, но решил сначала проверить, верно ли он все понял. Но, конечно, Будду он больше мучить телевизором не хотел, а потому вынес его на балкон и поставил там, чтобы Просветленный мог без помех побеседовать с голубями. Может быть, даже с воробьями. Самурай даже сёдзи задвинул поплотней, чтобы не мешать Будде звуками новостей.
Свершив сие, самурай Цюрюпа Исидор помедитировал немного, дабы освободить дух свой от неприятного вкуса во рту, и снова включил телевизор.
И тут же ему опять стало что-то не слишком хорошо.
Причем, вроде бы, ничего плохого в новостях не было. Наоборот — урожай риса обещался невиданный, острова Шикотан и Итуруп рапортовали о богатейшей рыбной прибыли, а воровской лов краба, напротив, всемерно уменьшался. Доярка Чакробортьева второй раз уже родила пятерню, а знаменитый ниндзя-расстрига, известный под кличкой Макро-Бонсай, публично покаялся и был принят обратно в свой клан на испытательный срок.
Всё это было хорошо, но почему-то самурая Цюрюпу Исидора от всех этих новостей тошнило все сильнее и сильнее, и даже самая глубокая медитация не могла уже избавить дух его от неприятного вкуса во рту.
В конце концов, он все-таки позвонил наставнику Кодзё, но тут повествование о самурае Цюрюпе Исидоре должно остановиться, а внимание читателя хитроумно переключиться на шарфюрера Отто фон Какадзе, который по долгу службы слушал всё, что происходило в квартире самурая Цюрюпы Исидора.
Именно в этот момент шарфюрер Отто фон Какадзе связался со своим непосредственным начальником кубфюрером Отто фон Высморком.
— Ну и? — сурово и со значением спросил кубфюрер.
— Эффект устойчивый, — доложил шарфюрер Отто фон Какадзе. — Блюёт, как заведенный.
— Поразительно, — сурово и со значением сказал кубфюрер. — Другой бы на его месте давно выключил телевизор — и всё.
— По-моему, он нас изучает, — предположил шарфюрер Отто фон Какадзе. — Исследует закономерности с целью в дальнейшем противодействовать.
— Это опасно? — сурово и со значением осведомился кубфюрер.
— Мы не знаем, — сознался шарфюрер Отто фон Какадзе. — Ясно одно: как только мы запускаем новости, у него это начинается опять. Как только не запускаем — пищеварение нормальное.
— Тогда давайте пока временно не будем запускать, — сурово и со значением предложил кубфюрер. — А то скверфюреру позвонил лайнфюрер и сказал, что пойнтфюрер тоже не смог сегодня поужинать... Вы понимаете, что это может значить?
— Нет, — соврал шарфюрер Отто фон Какадзе.
— Вот и я не понимаю, — сурово и со значением соврал в ответ кубфюрер. — Но установка руководства такова: исследования не прекращать. И как только он научится нам противодействовать, нужно будет непременно перенять у него опыт. Если удастся, я вас представлю. Лично.
— Служу России! — отрапортовал по уставу шарфюрер Отто фон Какадзе.
— Вольно, — сурово и со значением скомандовал кубфюрер и выдержал паузу.
Шарфюрер Отто фон Какадзе потрясенно молчал.
— Шутка, — сурово и со значением пояснил кубфюрер Отто фон Высморк.
И дал отбой.
Как раз в это время гипсовый Будда на балконе самурая Цюрюпы Исидора беседовал о высоком с воробьем, который, по иронии кармы, в прошлой жизни тоже был кубфюрером. Правда, ещё в те времена, когда телевизоры были совсем маленькими и гораздо больше походили на третий глаз, чем нынешние.
О том, какую великую власть искусство имеет над жизнью самурая
Однажды в среду самурай Цюрюпа Исидор так увлекся чтением «Пионового фонаря», что едва не опоздал на службу. Спохватившись в последнюю минуту, он схватил мечи и выскочил из квартиры, чуть не сбив с ног Такэто Нутипа, своего доброго соседа из квартиры снизу.
— Так это, — крикнул ему вслед Такэто, — ты, ну, типа, как насчет вечером посидеть?..
Но самурай Цюрюпа ничего не ответил доброму соседу, поскольку очень уж спешил. Поэтому Такэто Нутипа довольно сильно на самурая обиделся и пробурчал в его адрес что-то такое, что сам он по доброте душевной считал безобидным междометием.
Но Будда, видимо, рассудил иначе, потому что принял, судя по всему, слова доброго соседа всерьез. И предпринял меры, чтобы слова эти воплотились в жизнь.
А была, как мы уже знаем, среда. И такси поблизости не было — возможно, по этой самой причине. Поэтому самураю Цюрюпе Исидору пришлось останавливать частника. Частник же был на «жигулях», а это привело к тому, что на пересечении Семеновского и Буденного машину, на которой ехал самурай, остановил милиционер.
— Инспектор Гибедидэ Пахомов, — сказал милиционер. — Нарушаете! Ездите тут!..
— Да я... — начал было водитель.
— Да, и вы тоже, — сразу согласился с ним инспектор, который называл себя Гибедидэ Пахомов. — Но я не к вам обращаюсь!
Он подошел к правой дверце, за которой самурай Цюрюпа Исидор с нетерпением ждал, когда же ему позволено будет возобновить путь.
— Вылезайте, — сказал самураю инспектор Гибедидэ Пахомов и принял вторую стойку облеченного властью.
Самурай Цюрюпа Исидор покинул машину, оценил ситуацию и взялся за рукоять кодати.
Увидев это, инспектор Гибедидэ Пахомов принял пятую стойку облеченного властью и спрятал свой раскрашенный дзё за спину, чем противника своего несколько смутил.
— Мое имя Цюрюпа Исидор, я самурай дома Мосокава, — сказал самурай Цюрюпа Исидор. — Почему вы остановили меня, когда я спешу выполнить мой служебный долг?
— Я уважаю ваш служебный долг, Исидору-сан, — ответил милиционер. — Но негоже и преступать обычай, который требует, чтобы вы заплатили подать, причитающуюся клану Гибедидэ от всякого, кто проезжает по принадлежащей нашему клану трассе.
— Тогда назовите эту подать, — сказал самурай Цюрюпа Исидор, — и если она будет мне по средствам, я заплачу, если же нет, то я вынужден буду убить вас, чтобы не запятнать свою честь опозданием на службу.
— Вы умный человек, Исидору-сан, — улыбнулся инспектор Гибедидэ Пахомов. — Вы же видите, что я жив — отсюда следует, что никому до сих пор не пришлось меня убивать. А это значит, что и подать не слишком обременительна — особенно для человека, достойно идущего по пути Бусидо.
— Что же вам нужно? — спросил самурай Цюрюпа Исидор, демонстрируя нетерпение, недостойное человека, идущего по пути Бусидо.
