Кир Булычёв - ГЕНИЙ ИЗ ГУСЛЯРА
— Это вы о ком? — испугалась Дилемма. Она даже оглянулась, опасаясь, что жулик-перерожденец пробрался в бассейн.
— Уже есть программа опытов, — сообщил Василий Борисович полушепотом. — Для ведущих государственных чиновников. В Японии это принимает массовый характер.
— Говорите, говорите! — умоляла его Дилемма.
— Больше ни слова, — ответил Питончик, как отрезал. — Здесь всё имеет уши.
Бармен тут же высунулся из своей дверцы — уши у него были тонкие, прозрачные. Но имелись в виду другие уши.
Разговор продолжился вечером, когда Дилемма отпела три песни в концерте для немногочисленных обитателей салона «Малахов редут», отмахнулась от липучих поклонников и велела телохранителю принять водки и идти в каюту. Так что они остались в углу салона втроем, сильно выпивши, и Василий Борисович был весел. Кошачьи глазки Питончика сверкали непринужденным весельем, и, предвкушая неудержимый интерес собеседников к его тайне, он заранее наслаждался тем, как помучает их, прежде чем раскроет ее...
Сдался он только в половине двенадцатого.
— Ребята из ФСБ мне нашептали, — сказал Питончик. — Есть новые результаты. Опровергают все самые неожиданные ожидания... Хуже не придумаешь.
— Василий Борисович, — посмел перебить Удалов, — а с какой целью проводится эта государственная программа? Ведь кто есть, тот есть. Не сажать же его в тюрьму за преступления его предыдущей оболочки?
— Ах, как сказал! — обрадовалась Дилемма. — Предыдущая оболочка! У меня тоже была.
— У тебя была шкура, — грубо ответил Василий Борисович, потому что чувствовал свою силу и мог поизгаляться над ближними. — А программа проводится с понятной целью. Чтобы знать, чего в будущем ждать от ответственного товарища.
— Все равно я не понимаю, — вставила Дилемма. — Мало ли у кого какой характер?
— На большом посту последствия могут быть роковые.
— И как же комиссия...
— Вот в этом вся штука. — Питончик налил из бутылки «Белой лошади» себе в фужер, добавил шампанского, потому что любил гулять изысканно, хлопнул и заел омарчиком. — Комиссия на самом высоком уровне. Если наш перерожденец неуправляемый, опасный, то его стараются тихо подвинуть, пока парламентская дума не узнала и не предложила в президенты. Вы омаров пробовали? Очень советую, велите принести, если с валютой свободно.
— Я могу себе позволить! — окрысилась Дилемма.
Люди познаются в мелочах. А в мелочах Василий Борисович производил впечатление прижимистого гражданина.
— Простите, — спросил Удалов, — а какой-нибудь пример можно узнать?
— Я тебе пример, а ты — в «МК», и там сенсация. А потом меня нечаянно машиной инкассатора переедут. Это бывает...
— А мы — никому! — сказала Дилемма. — Ни слова.
— Вы имен личных не употребляйте. Так, чтобы только пример, — просил Удалов. — Например, один товарищ или одна гражданка...
— Эх, все равно рискую, ох, рискую...
Питончик помолчал. Хлопнул еще стакан виски с шампанским. Золотой перстень с изумрудом загадочно сверкнул, кинув лазерный луч по салону. Дилемма подобралась, как пантера, — за таким изумрудом можно прыгнуть и с десятого этажа.
— Привожу пример, — сказал Питончик негромко. — Есть один человек в столице. На руководящем посту. И стал он вызывать опасения специалистов своей гигантоманией.
— Как так? — удивилась Дилемма, которой такое выражение было неизвестно.
— В масштабах столицы он начал баловаться Днепрогэсами. И чем дальше, тем больше. За пределами разумного. Ну, допустим, есть в столице триста разрушенных церквей. А он строит на пустом месте собор выше Эйфелевой башни. Гору сроет — поставит на ее месте пику, которая пронзает Луну. Даже зоопарк превратил в бетонный готический замок на десять кварталов. А в центре города сделал яму...
— Знаю, знаю, — сказала Дилемма. — Вы имеете в виду...
— Ни слова! — прошептал злобно Питончик. — Мне за клевету пропадать не хочется.
Он собственноручно влил в глотку певицы стакан виски с пивом. «Конотопская лукавая» — так именуется этот коктейль в кругах теневого бизнеса. А Удалов, чтобы замять неловкую паузу, спросил:
— Ну и какие результаты?
— Собралась комиссия, взяли у него волосок. И обнаружили, что он и на самом деле перерожденец...
— А кем он был раньше? — задохнулась от нетерпения Дилемма.
— Фараоном Хеопсом, — ответил Питончик, глядя в потолок, по которому бегали цветные пятна от прожектора.
— Кем? — спросила еще раз Дилемма.
— Египетским фараоном. Соорудил пирамиду рабским трудом сограждан, не обращая внимания на царившую вокруг нищету и угнетение трудящихся.
— Он врет, да? — спросила Дилемма Удалова. Но Корнелий Иванович не был в том убежден и потому с сомнением покачал головой. Где-то он слышал про такого жестокого фараона.
— Вы не отвлекайтесь, — приказал Питончик. — Что от меня узнали, больше нигде не скажут. Топ-секрет!
— Ну и что? — спросил Удалов. — Предположили...
— Дурак! Не предположили, а доказали! Убедительно доказали. Теперь эти разработки японцы у себя пускают. У них даже дворника не возьмут на службу, пока не выяснят, кем он был в предыдущем рождении.
— А конкретно? — спросила Дилемма.
— Конкретно — собрали Совет безопасности, вызвали туда человека и сказали: «Ты можешь храмы и автостоянки сооружать, крупнейшие в мире. Но учти, что мы ждем от тебя угрозы. Так что отныне тебе, товарищ хороший, запрещено возводить в Москве пирамиды и усыпальницы. Чуть что — мы тебя, как Хеопса, замуруем в твою пирамиду, и доживай там свой срок».
— И что? Что? — Карие глаза Дилеммы ярко пылали.
— Поплакал он. Все же натура у него хеопсовская. Потом смирился. Важнее должность сохранить. Ей соответствует погребение на Новодевичьем.
Василий Борисович помахал пальцами, призвал официанта и заказал еще бутылку виски и побольше пепси-колы.
— А кого еще проверяли? — спросила Дилемма.
— Мы политиков не трогали, — сказал Питончик с лукавой пьяной усмешкой.
— А если из правительства? — спросила Дилемма.
Но Питончик повернулся, захватив недопитую бутылку, потому что не могло быть у него такого пьяного состояния, чтобы он своего не взял, и побрел к себе в каюту. Так что Удалов узнал в тот вечер много, но недостаточно.
* * *Больше к разговору о перерождениях не возвращались, так как у Питончика появились интересы, связанные с дочкой одного министра из соседнего полулюкса, которая спала с телохранителем Дилеммы. В результате разразился скандал с мордобоем, а Удалова никто больше не замечал, и с ним почти не здоровались.
Корнелий верил и не верил информации, сообщенной ему Питончиком, и в нем роились дополнительные вопросы. Только задать их было невозможно.
До самого последнего дня.
В последний же день, когда лайнер гордо подошел к причалу Одесского порта, судьба в последний раз столкнула бывших собеседников на трапе. Как в трагедии, где в последней сцене выходят все жертвы и мерзавцы, чтобы выяснить отношения.
Первой спускалась Дилемма в оранжевых волосах и зеленом плаще. Пограничники при виде нее сделали под козырек. Телохранитель пронзил их волчьим взглядом. Затем спускался Удалов с супругой. Уже на набережной он догнал Дилемму и негромко сказал ей вслед:
— До свидания, Дилемма Матвеевна. Рад был с вами познакомиться. Спасибо от публики за ваш талант.
Дилемма обернулась на голос. В момент расставания что-то дрогнуло в ее сердце. Она улыбнулась, сверкнула карими глазами, взмахнула ресницами и сказала:
— А славно мы с вами надрались в тот вечер!
Ксения ахнула: Удалов ей не во всем признается.
— Не бойтесь, мамаша, — сказала ей Дилемма. — У нас с вашим мужем доверительные отношения, но не интим.
— Вот именно! — раздался голос сверху. Там спускался Василий Борисович. Сам Питончик. — Мы славно посидели.
Оказывается, и он мог быть сентиментальным. Удалов расплылся в улыбке.
— Рад с вами попрощаться! — крикнул он.
Они все остановились у трапа на причале. Синий «Мерседес» медленно двигался вдоль борта.
— Ну вот, за мной уже приехали, — с некоторой ностальгией в голосе сказал Питончик.
— Тогда скажите скорее, а то всю жизнь буду мучиться, — страстно взмолилась Дилемма. — Скажите, чей перерожденец тот человек, который так грубо с женщинами обращается? Я буквально торчу, когда его по телику показывают!
— Все в жизни не так просто, кошечка, — сказал Василий Борисович, ласково, но твердо хватая короткими пальцами эстрадную звезду за подбородок и поворачивая ее к себе с намерением, видно, впиться на прощание губами в розовые губки гражданки Вагончик. — Ты думаешь, если человек заявляет, что намерен вымыть свои сапоги в Индийском океане, значит, он в предыдущем рождении был Александром Македонским?
