Не будите спящих красавиц (СИ) - Кирова Таиска

— Вышли мы на улицу, над головой птички чирикают. Идем, прогуливаемся. Тут Василина и говорит мне: «Сил нет, давай еще куда–нибудь заглянем». Наверное, устала от впечатлений, присесть захотела.

Рассказчик освежил горло глотком вина.

— А тут, как на грех, трактир оказался неподалеку. Будь моя воля, я туда ни ногой — сервис отвратительный. Хозяин заведения барана принес, рукой по столу тараканов распугал. Василина, душа нежная, ранимая, ножкой топнула да крикнула, что есть мочи: «Что за безобразие?» И ее можно понять. Как он посмел такую грубую пищу нам предлагать. Он тоже смекнул, что перед ним аристократия, чай не лаптем щи хлебаем. Лепечет: «Извините, не узнал». И кланяется.

Пережитое отразилось на лице Кощея скорбной маской. Он даже слегка стукнул по столу кулаком. Больше для вида, конечно, чтобы не испортить дорогую мебель.

— Потом принесли питье непонятное. Я попробовал — такая кислятина. Видать, паленку нам подсунуть решили, — в этом месте к скорби добавилось возмущение. — Когда моя пусечка на стол полезла, я еще сомневался. А когда саксофон из сумочки достала и размахивать им начала, тут все сомнения разом отпали. Так она еще кричит мне: «Чего стоишь, помогай». Видно, решила бороться с некачественным обслуживанием своими силами.

— Какая отважная девушка, — вставила я пять копеек в разговор.

— Я посмотрел на физию хозяина, понял, что сами мы не справимся. Поэтому, за подмогой на улицу побежал. А когда вернулся ее уже и след простыл, — Бессмертный смахнул предательскую слезу. — Трактирщик в дверях с кружкой наперевес, лишь меня увидел, голосить начал: «Жулики, сбежали, не заплатили». Его подручные меня схватили, давай ребра считать. А что их считать–то? Мне их Муромец, земляк твой, давно пересчитал. Все на месте.

Он тяжко вздохнул, вспоминая неприятную процедуру.

— С тех пор я Василину больше не видел, — закончил историю Бессмертный. — Не знаю, простит ли она меня, что я ее в трудную минуту оставил?

— Конечно, простит, — я для верности энергично закивала головой. — Вы такой жених, даже я завидую…вам.

Кощей как–то странно посмотрел на меня и подал знак слугам об окончании трапезы. Я встала из–за стола и поблагодарила радушного хозяина. Выпитое слегка раскачивало мою оболочку, как лодку на волнах, поэтому я выходила из помещения, держась за стеночку.

Глава 14. Богатырский конь и таинственный призрак

— Вижу я, что ослаб ты, пока сюда добирался, — Кощей поманил меня за собой, — позволь сделать тебе подарок.

Мы вернулись в тронный зал, где в отсутствие хозяина успели произвести уборку — мраморный пол влажно блестел под ногами. Властелин на цыпочках двинулся к железному креслу, обошел его сзади и вытащил на видное место деревянный сундук с окованными углами, запертый на три замка. Сняв с шеи связку ключей на длинном кожаном ремешке, Кощей привычно отпер замки и откинул крышку. Я подошла ближе. Полцарства я, конечно, не унесу, зато мешочек серебра или даже золота, вполне.

Однако, то, что лежало внутри, никакого отношения к драгоценным металлам не имело. Сундук доверху был набит глиняными свистульками в виде лошадок. Каждая фигурка, единственная в своем роде, отличалась от соседок, как формой, так и техникой росписи. Гжель здесь соседствовала с хохломой и жостовским цветочным узором.

— Вот, — Кощей ладонью указал на игрушки, — выбирай коня богатырского. Любого отдам, какой понравится.

Так, значит «богатырский конь» всего лишь сувенир. Я немножко разочаровалась. Не то, чтобы я хотела настоящего скакуна, просто подарок мог быть и посолидней.

— Бери свисток, на котором уздечка и седло нарисованы, — предупредил меня Внутренний Голос.

Мысленно, я отмахнулась от советчика, но взяла черную фигурку в красно–золотых узорах, оседланную по всем правилам.

Бессмертный одобрительно кивнул и закрыл сундук. Я поднесла свисток ко рту, намереваясь проверить его на музыкальность, однако хозяин меня остановил.

— Только, не здесь, — он указал на мокрый пол, — еще полы не высохли.

Я не увидела связи, но перечить не стала. Выразила признательность за подарок и убрала его в карман.

Ковер–самолет опустился у подножия горы, там же, где подобрал нас несколькими часами ранее. Махнув на прощание детине, я двинулась в обратный путь.

Полдень давно миновал, и солнце повисло почти над Дремучим лесом, слепя глаза. Полевые работники глядели на одинокого путника из–под руки, возможно, я для них была лишь поводом, чтобы разогнуть усталую спину. На свежем воздухе хмель быстро выветрился, оставив после себя тупую тяжесть в затылке.

Зеленуха завозилась в рюкзаке. Шевеление я ощутила в районе лопаток, поэтому поспешила вытащить лягушенцию наружу.

— Есть хочешь? Поймать тебе комара? — я погладила Изольду, сидящую на ладони.

— Ква–ква, — грустно ответила она.

— Она не хочет, — перевел Мурзик.

— О, ты ее понимаешь? И с каких пор?

— Не знаю, — честно ответил ученик, — ты лучше гляди вперед. Скоро лес, а там разбойники. Не думаю, что нам повезет как в прошлый раз. Перед деревьями сделаем привал и поменяемся.

— Да хоть сейчас, — с радостью согласилась я, — а то уже устала топать пешком.

Мурзик получил назад свое добро и придирчиво осмотрел себя на предмет очередных нарушений с моей стороны. Даже удивился, что все в порядке. Нашел в кармане свистульку и вытащил наружу.

— Что это? — озадаченно спросил он.

— Если бы кто–то не отсиживался в бутылке, он бы знал, что нам подарили коня, — я добавила, — богатырского, между прочим.

— Это конь? — стажер подбросил на ладони расписную лошадку и посмотрел на близкие деревья.

Затем, поднес подарок ко рту и свистнул. Что произошло дальше, не берусь толком объяснить. Свистулька выскочила из рук, упала в траву и завертелась волчком, постепенно увеличиваясь в размерах. Мурз даже отшагнул в сторону, чтобы не мешать.

Длилось это безобразие недолго, минуты две, а конь получился почти как настоящий. Даже седло и уздечка имелись. Если, конечно, закрыть глаза на черные бока, расписанные под хохлому и белозубый оскал, который с большой натяжкой можно было считать улыбкой. Я даже засмотрелась и не заметила, как прошла сквозь дерево.

А вот конь не смог. Он тупо двинулся вперед, напоминая заводную игрушку, и уперся башкой в ствол стоящего на пути дуба. Преграда задержала странного зверя, который забуксовал на месте, продолжая, однако, бодаться.

— Бракованный, — шумно вздохнул Мурза, — надо вернуться и поменять.

— Ты что, — разозлилась я, — мы его не в магазине взяли. Это подарок, а дареному коню…

Я даже не продолжила всем известную пословицу. Но Мурзик, очевидно, ее, ни разу не слышал, потому что во все глаза смотрел на наше новое приобретение.

— А инструкции к нему не прилагалось? — спросил озадаченный стажер. — Если разберемся, как им управлять, дальше поедем с комфортом.

— Инструкции не было, — неуверенно ответила я, — но, возможно, есть тот, кто знает. Правда, я бы не хотела просить его помощи.

— И кто это?

— Мой Внутренний Голос. Он, когда я выбирала, советовал с уздечкой и седлом брать.

— Так спроси у него. Разве он не должен тебе помогать по договору? — Мурз недоуменно нахмурился. — В чем проблема–то?

— Должен, — согласилась я, — но за каждую услугу я обязана заплатить. Вот это меня и смущает больше всего.

— И какова цена?

— Год жизни, — я вздохнула. — Такими темпами, я состарюсь до осени.

Я вспомнила, как два дня назад получила у помощника возможность говорить. Правда, лишь на полдня.

— А без духа–хранителя ты не могла обойтись? — стажер пытался переварить полученную информацию.

— Без него — никак. У каждой ведуньи он есть. Хотя, цена у всех разная. Хранитель моей бабушки, например, подземник третьего уровня, за помощь требовал плошку крови.

Я вспомнила, как впервые увидела этот процесс. Ну и жуть. Бабка, себя она требовала называть по имени–отчеству, занималась гадательной практикой. Для этого она использовала несколько методов: бросала кости летучей мыши, обглоданной в муравейнике; проращивала в горшке зерно и читала судьбу по колоскам; в полночь мазала ворота медом, а утром трактовала узоры прилипших насекомых. И только в особых случаях обращалась к духу–хранителю.