Терри Пратчетт - Благие знамения
— Раньше тарелки этим и занимались, — сказал Адам. — Сейчас все по-другому. Они все теперь светятся синим и творят добрые дела. Вроде как галактические полицейские, таскаются повсюду и призывают жить по всяким гармоническим вселенским законам.
Они помолчали, скорбно размышляя, на какую ерунду технику переводят.
— Что меня всегда удивляло, — сказал Брайан, — так это почему их называют НЛО, ведь известно, что это летающие тарелки. То есть их надо бы назвать ОЛО — опознанные летающие объекты.
— Потому что правительство все скрывает, — пояснил Адам. — Целый миллион летающих тарелок уже приземлился, а правительство держит в тайне.
— Зачем? — спросил Уэнслидэйл.
Адам задумался. Журналы прямого объяснения не давали; то, что власти стремятся все держать в тайне, было принято «Вестником Водолея» и его читателями в качестве краеугольного камня веры.
— Ну, на то оно и правительство, — просто сказал Адам. — Такая уж у него жизнь. В Лондоне есть целый огромный дворец, а в нем полно книжек о всяких скрытных вещах. Когда премьер-министр приходит утром на работу, то первым делом всегда читает большущий список всего, что случилось за ночь, и ставит на него большую красную печать.
— Бьюсь об заклад, он сначала пьет чай и читает газету, — сказал Уэнслидэйл. Однажды во время каникул он неожиданно попал в офис своего отца, где у него возникли определенные представления о жизни. — И обсуждает, что вчера вечером смотрел по телевизору.
— Ну, может, и так, но после этого точно берется за тот список и за большую печать.
— На которой написано «Скрыть в тайне», — сказала Пеппер.
— Там написано «Совершенно секретно», — возразил Адам, отвергая двухпартийное сотворчество. — Точно так же и с атомными станциями. Они взрываются одна за одной, а об этом никто даже не знает, потому что правительство все скрывает.
— Ничего не постоянно, — строго сказал Уэнслидэйл. — Мой отец говорит, что они до жути надежные и благодаря им мы не живем в парнике. И вообще, в одном моем комиксе есть большая картинка атомной станции, а про взрывы там ничего не сказано.[87]
— Как бы не так, — сказал Брайан. — Ты же мне давал почитать тот журнал. Атомная станция была вся в кусках!
Уэнслидэйл слегка растерялся, а потом очень медленно сказал, собирая остатки терпения:
— Брайан, это называется «пазл»…
Последовала обычная короткая потасовка.
— Послушайте, — строго сказал Адам. — Вы хотите, чтобы я вам рассказал про Эру Водомета, или нет?
Драка — как всегда у Этих, не слишком серьезная — тут же закончилась.
— Так, — сказал Адам. Он почесал затылок. — Ну вот, из-за вас я забыл, на чем остановился, — пожаловался он.
— На летающих тарелках, — подсказал Брайан.
— Ага, вот. Даже если я своими глазами увижу какой-нибудь летящий НЛО, то правительственные начальники приедут и вправят мне мозги, — сказал Адам, возвращаясь в свою колею. — Прикатят в большом черном автомобиле. Такое в Америке всю дорогу случается.
Трое глубокомысленно закивали. Уж в этом-то никто из них не сомневался. Для них Америка была тем местом, куда хорошие люди отправляются после смерти. В Америке может произойти все, что угодно.
— Наверное, пробки начинаются, — продолжал Адам, — когда все эти мужики в черных машинах разъезжают по стране и вправляют мозги каждому, кто видел НЛО. Они так и говорят: если будете и дальше глазеть на тарелки, с вами сразу случится Несчастный Случай.
— Большие черные автомобили их всех передавят. Свидетелей то есть, — сказал Брайан, расцарапывая ссадину на грязной коленке. Вдруг он просиял. — А вы знаете, — сказал он, — моя двоюродная сестра говорила, что в Америке есть магазины, где продают тридцать девять сортов мороженого, и все с разными вкусами?
Тут даже Адам притих ненадолго.
— Не бывает у мороженого тридцати девяти вкусов, — сказала Пеппер. — В целом мире столько не наберется.
— А может, и наберется, если их перемешать, — сказал Уэнслидэйл, моргая, как сова. — Понятно же. Клубничное с шоколадным. Шоколадное с ванильным. — Он попытался вспомнить еще какой-нибудь английский сорт. — Клубничное с ванильным и с шоколадным, — неуклюже закончил он.
— А еще есть Атлантида, — громко заявил Адам.
Он вновь завладел их вниманием. Им нравилась Атлантида. Эти всю жизнь мечтали открыть затонувшие в море города. И они внимательно слушали сбивчивый рассказ о пирамидах, братствах жрецов и о древних тайнах.
— Они затонули сразу или медленно? — спросил Брайан.
— Сразу. Но вроде как постепенно, — сказал Адам. — Многие, конечно, уехали на лодках во все другие страны и стали учителями математики, английского, истории и всего такого.
— Ну и что тут такого? — вставила Пеппер.
— Здорово, наверное, было, когда они погружались, — с легкой завистью сказал Брайан, вспоминая, как в Нижнем Тадфилде случилось наводнение. — Молоко и газеты на лодках привозят, в школе уроки отменили…
— Был бы я атлантидцем, там бы и остался, — сказал Уэнслидэйл. Его реплику встретил презрительный смех, и он поспешно продолжил: — Надо просто надеть водолазный шлем, только и всего. И заполнить дома воздухом, а все окна заколотить гвоздями. И жить себе.
Адам пригвоздил его холодным взглядом, который приберегал для каждого из Этих на тот случай, когда им удавалось придумать что-то такое, что он предпочел бы придумать первым.
— А может, они так и сделали, — вяло согласился он. — Но сначала отослали на лодках всех учителей. Может, все прочие остались в городе, когда он затонул.
— Зато там умываться не надо, — сказал Брайан, чьи родители заставляли его умываться гораздо чаще, чем ему представлялось безвредным для здоровья. А главное, толку ведь никакого. Брайан был из тех, кто никогда не отрывается от земли. — Ведь все оставались бы чистыми. И… и… они там выращивали морскую капусту и всякие там водоросли в саду и охотились на акул. Завели домашних осьминогов или еще кого. И никаких тебе школ, вообще никаких занятий, ведь они же избавились от всех учителей.
— А может, они так и живут себе там, внизу, — сказала Пеппер.
Они представили себе, как атлантидцы, в струящихся волшебных одеждах и с аквариумами на головах, наслаждаются жизнью на дне под толщей океанских вод.
— Эх, — сказала Пеппер, выразив общие чувства.
— А чем мы сейчас займемся? — спросил Брайан. — Прояснело уже.
В итоге они поиграли в первооткрывателя странных явлений Чарлза Форта. Игра заключалась в том, что один из них гулял с останками древнего зонтика, а остальные пытались устроить дождь из лягушек — точнее, из одной лягушки. В пруду только одна и нашлась. То была их старая знакомая, пожилая лягушка, которая терпела внимание Этих, считая его платой за то, что в ее пруд не забредали куропатки и не заплывали щуки. Какое-то время она добродушно мирилась с неудобствами, а потом пряталась в свое тайное и пока не обнаруженное Этими убежище в старой дренажной трубе.
А Эти отправились домой обедать.
Адам остался очень доволен первой половиной дня. Он всегда знал, что этот мир жутко интересное место, а его воображение населяло белый свет пиратами и бандитами, шпионами и астронавтами и прочими персонажами. Но его также преследовало подозрение, что, если разобраться всерьез, все они живут только в книжках, а на самом деле давно уже исчезли с лица земли.
Но Эра Водомета — вот это по-настоящему настоящее. Взрослые столько всего об этом написали («Вестник Водолея» печатал, помимо прочего, книжную рекламу) — и про снежных людей, и про чупакабров, и йети, и морских змеев, и кугуаров из графства Суррей. Все это правда. Адам сейчас испытывал примерно то же, что и Кортес на Дариенском перешейке,[88] если бы конквистадор слегка промочил ноги во время ловли лягушек.
Мир был блистателен и странен, и Адам стоял в самом его сердце.
Проглотив обед, Адам удалился в свою комнату. Ему оставалось прочитать еще несколько номеров «Вестника Водолея».
Полчашки какао превратилось в застывшую коричневую жижу.
Немало людей потратили сотни лет, пытаясь извлечь хоть какой-то смысл из предсказаний Агнессы Псих. И далеко не глупые люди в основном. Анафема Гаджет, которая почти что была Агнессой, насколько позволял дрейф генов, оказалась лучшей из всех. Но до сих пор среди интерпретаторов не было ни одного ангела.
Почти всем, кто впервые встречал Азирафаэля, бросались в глаза три его качества: он англичанин, чрезвычайно умен и явно голубее летнего неба в рекламных брошюрах мелких турагентств. Две ошибки: что бы ни воображали поэты, но Небеса — вовсе не Англия; кроме того, ангелы — существа бесполые, если только не приложат некоторые усилия в этом направлении. Но Азирафаэль действительно был умен. Умственные способности ангела ненамного выше человеческих, но куда более обширны: за ними преимущество многотысячелетней практики.
