Александр Матюхин - Голова, которую рубили-1
— Где? — вздрогнул Сева.
— В аду,— пояснил джинн, странно поглядев на Севу,— прямиком к Цеденбалу попадем, если повезет, а если нет...
— А кто такой Цеденбал?
— О! Это большая шишка, заведующий адом и обладатель «Трезубца Разящего». У него в подчинении триста отборных чертей и множество лакеев.
Я хотел спросить, а зачем Цеденбалу при таком количестве чертей нужны еще и лакеи, но вдруг Сева закричал дурным голосом: «Глядите!»— и от волнения едва не выбил лбом мутное стекло.
Мы с джинном прильнули к окну и увидели, что черты средневекового замка как-то неуловимо искажаются. Словно дымка подернула стены... и я вдруг понял, что вижу огромное каменное лицо. Дверь растянулась в ухмылке, а висящая на ней тряпица порвалась на несколько кусков, и они трепыхались на ветру, словно неприятельские флаги. Два окна обратились лукавыми глазами. Балконы — бровями. Нос отсутствовал, что придавало лицу некоторую нелепость. Думаю, в другой ситуации я бы над этим весело посмеялся, но сейчас не до этого было. Нервишки, скажу я вам, внезапно зашалили.
Сева ткнул меня под ребро локтем, давая понять, что хихикать над оживающими замками некультурно.
А к каменной громадине неторопливо приближалась маленькая фигурка вампира, пританцовывающая от холода, но явно не собирающаяся поворачивать вспять. Я бы на его месте мчался от замка куда подальше и желательно как можно быстрее.
— Оно его не убьет, надеюсь? — шепотом спросил я у Ирдика.
— Не должно,— ответил джинн,— Вообще, если хотите знать, такое превращение — это стандартный трюк для запугивания неопытных вроде вас. На него попадаются обычно люди, знающие о существовании нашего мира, и слегка подвыпившие домовые. Ну, они вообще всему верят, что видят. Даже в Мишу Кретчетова.
Я протер рукавом запотевшее стекло. И тут каменное лицо заговорило...
2
— Граф Яркула Беркович?! Неужели ты, старый кровосос?! Сколько лет, сколько, как грит- ца, зим!! Где пропадал летом-то? Я пролетал, думал, вместе на охоту слетаем, а то одному, как гритца, за бабами мотаться по лугам невмоготу, стар уже!
Голос прогремел так, что зазвенели стекла, а Сева, испуганно крестясь, отшатнулся от окна.
Лицо продолжало говорить, причем выглядело это так, словно мы смотрим фильм на большом экране, а лицо показывают крупным планом. Оно совсем перестало походить на замок, и даже появилось некое подобие носа — несколько выдвинутых вперед кирпичей. Выражение же стало не зловещим, а, наоборот, добродушным.
— ...а Серомас сейчас в запое,— повествовало лицо,— лежит у себя в конторке и знай себе одну бутыль за другой хлещет. Стеклотары накопилось ящиков шестнадцать, а при наших ценах это сам знаешь какие деньги!
— Погодите...— Ирдик задумчиво потеребил зеленый подбородок и наморщил лоб,— Если мне не изменяет память, а пока она, бог свидетель, не изменяла мне ни разу... это лицо и этот голос, похоже, принадлежат... Цеденбалу!
— Демону?
— Заведующему адом.
— Мы умрем? — обреченно пискнул Сева.
— К сожалению, да. Но не сегодня, а лет через сорок—пятьдесят,— с прискорбием сообщил джинн.
— ...Ирдик? Здесь? Этот безвекий засранец прячется в подъезде и не хочет показываться?! — На сей раз стекла не выдержали и брызнули мелкой крошкой внутрь подъезда. Мы отпрянули в сторону.
— Выходи, а то если сам найду, то прибавлю дырочек у тебя в пузе,— прогремел демонический голос.
— У тебя что, и вправду дырочки?
— Правда, шесть. Только это секрет.
— А нам обязательно... эт-то... с тобой идти? — спросил Сева, выглядывая в окно.
— Обязательно,— сказал Ирдик,— обязательнее некуда. Смоетесь куда-нибудь, ищи вас потом.
— Да мы разве когда-нибудь, хоть раз?..
— Ну мало ли что,— пожал плечами Ирдик.
В общем, мы вышли из подъезда и направились к замершему в тени лица-замка Яркуле. Лицо расплылось в огромной каменной улыбке, где-то внутри которой с гулким грохотом обрушилось несколько увесистых валунов.
— Как говорится, рад тебя видеть, зелено- кожее ты мое!
Ирдик что-то пробормотал себе под нос.
— А это кто? Неужто снова подцепили ка- ких-то лопухов и занимаете у них деньги?
Вспомнив, как утром Яркула с джинном терроризировали Севу (да и не только Севу, но и вашего покорного слугу) насчет десятки, я усмехнулся. Каменное лицо нахмурило брови:
— Я сказал что-то веселое? Или ты, как гритца, маленькое бледнокожее существо, считаешь, что я не прав? — Порыв ветра сорвал с головы Севы шапку и в одно мгновение зашвырнул ее в распластавшиеся неподалеку сугробы. С такой же быстротой исчезла ухмылка с моего лица.
— Правы. Еще как правы,— поспешил заверить я, пока демон не решил, что мне пора навестить свою прапрабабушку.
— Тебя как звать, ушастый?
Шапочка вынырнула из сугробов, покружила над Севиной шевелюрой и плотно налезла ему на глаза, оттопырив еще больше его уши.
— Сева Алексеевич Щуплов,— стараясь не терять достоинства, что было сложно, представился мой друг. Несмотря на его попытки, шапка упорно не хотела подниматься выше носа.
— Видно, как гритца, что не Толстомясов. Ну а ты кто будешь?
— Я Виноградов Витя,— скромно и тихо представился я. Говорить громче мне мешал неожиданно застрявший в горле ком. И еще странное ощущение, что ты похож всего-навсего на таракана по сравнению с каменным великаном.
— Скажи, Беркович, а зачем они тебе нужны? — Замок явно забавлялся,— Отдай-ка их мне. Как гритца, на профилактические работы. А то, знаешь, черти одни никак не справляются, а лакеи и того хуже — трясутся и отлынивают. Так что лишние рабочие руки не помешают. А?
— Не пойдет,— покачал головой Яркула.— Тут другое дело. Мы, видишь ли, по найму. А люди... э-э-э... в некотором роде наши клиенты.
— Даю триста дзенов за голову.
Яркула поперхнулся.
— За чью?
— За его и его!
Я ощутил легкий толчок в плечо.
— Триста?
— За каждого.
Цеденбал слащаво захохотал, теряя куски камней из черного зева.
Я посмотрел на вампира и джинна. Оба задумчиво уперли взгляды в снег. Вид у них был такой, словно они и вправду собираются надеть на нас наручники.
— Триста дзенов,— произнес Яркула и вдруг добавил: — Тут размышления излишни. Я не подстрекатель, но не согласиться — грех.
— Не дамся! — бодро пискнул Сева. Шапка опять слетела с его головы, и перед нами предстала Севина милая физиономия с выпученными глазами.
— Не для того я институт заканчивал, в детстве мечтал, в кошек превращался, чтобы на какие-то дзены себя променять! Не выйдет!
— Насчет кошек ты небось приврал,— недоверчиво прогремел замок. Сева в ответ запустил в него снежком. Комок исчез в глубине ворот- рта. Сева попробовал еще раз. Потом еще. В конце концов лицо замка разразилось добродушным хохотом:
— Ну, браток, как гритца, мал. да удал. Пятьсот двадцать дзенов даю.
— А за Витька? — спросил Ирдик.
Теперь пришла моя очередь отчаянно кашлять.
—. Он что-нибудь умеет делать?
— Я, как бы это... вам сказать... в общем, я не продаюсь. Да и делать я, собственно, ничего не умею... по вашей части...— выдавил я так тихо, что большую часть слов никто, наверное, не расслышал. Однако и этого оказалось достаточно. Каменное лицо заведующего адом нахмурилось:
— Совсем ничего? А полы мыть?
— Неа.— Я помотал головой.— Даже стирать не умею, хотя пытался. Два раза.
— Положим, стирать и я не умею,— буркнул Цеденбал. В это время еще один Севин снежок оставил о себе память на стене.
— А сапоги чистить умеешь?
— Я в армии не служил.
— Нет? Не был? Не привлекался?
— Так точно.
Очередной Севин комок, не достигнув цели, разлетелся в воздухе в снежную пыль.
— Нет,— сказал глас демона, подумав,— не пойдет. Зачем ты мне тогда нужен?
Я пожал плечами:
— Сам думаю!
— Нет, Цеденбалыч, ты уж извини, но так никто не делает,— наконец проклюнулся Ирдик,— Мы договора подписали. И потом у нас Дидро...
— Дидро?! Вот кто это! А я-то, рогатая башка, все думаю, в чью же, как гритца, голову залез.
— Поговорим как раз об этом.— Яркула профессионально перевел разговор в другое русло, более безопасное для нас с Севой.— Куда ты дел бессознательную старушку?
— Не будем, как гритца, переходить на личности,— поморщилось каменное лицо (морщины прорезали камни, подобно трещинам, правда, потом чудным образом затянулись вновь).— Какую такую старушку?
Яркула изобразил руками какой-то угловатый узор, и между ним и Севой возникло мутное пятно, отдаленно напоминавшее сгорбленную человеческую фигуру.
— Вот такую. Только у Дидро в голове она была в чепчике и со спицами.
— Что-то припоминаю,— задумчиво пробормотало лицо.— Она еще сидела в кресле- качалке? И пела отвратительно про какие-то ландыши?
— Именно.
— Погодите, погодите... что-то припоминаю... Нет, знаете, вроде не видел. Трудно помнить всех, с кем встречаешься, с моей-то работой, ну, вы понимаете, как гритца.
— Ты правду отвечай,— насупился граф.— Куда дел старушку?
