Пламен Митрев - Веслом по фьорду!
— Эй, Порн, ну что там? — Постаревшее лицо кузнеца Торна замерло от напряжения.
Рея стояла рядом и не знала, куда себя деть. Много лет прошло после того случая, когда драккар её мужа трагически затонул. Кузнец спасся, ухватившись за полностью уцелевшую мачту, а их сын Гуннар… Никто не видел Гуннара, волны принесли несколько трупов, чужих трупов, и на этом всё.
— По-орн?
Заклинатель нервно отмахнулся и не ответил. Подышав минут десять, он покачнулся и повалился возле кострища на спину, разметав в стороны длинные руки.
— Порн?
— Может, ему воды дать? — Рея с сомнением взглянула на мужа.
— Он не просил, — подумав, ответил кузнец.
— Щас откроется, — с усилием проговорил закопченный колдун. — Отойдите…
Он приподнялся на локте и показал кривым пальцем на столб клубящегося дыма. Что-то изменилось в воздухе. Дым стал двигаться иначе, словно его вдували в большую плоскую флягу. Образовалась своего рода дверь, которая не замедлила открыться…
— Мир мёртвых говорит с нами! — с торжественной гордостью известил всех Порн и взялся за посох, валявшийся рядом.
Рея прижалась к супругу и дрожала как девочка. Торн опасливо огляделся: к чему бы прижаться самому. Пони разбежались, с берега испуганно орали рыбаки, тупики зарылись клювами в дёрн, выдавая подёргивающиеся лапки за веточки.
Из дверного проёма выплыли два привидения. Их загробное происхождение сразу бросалось в глаза — движения замедленные, тела полупрозрачные, внизу вместо ног трепещущие, немного стёртые хвостики…
— Задуши меня Сет, но я всегда говорил, что пожилые мужчины тоже порой очень даже ого-го! Не так ли, Херент? — сказало первое привидение, стреляя глазками то в Торна, то в Порна.
— Ну не знаю, — сразу обиделось второе, — я умер молодым, преданным вам рабом и не заглядывался на посторонних, тем более пожилых незнакомцев.
— Ой да ладно! — сменил тон Владыка Чёрного Круга.
— Надо было носков меньше жечь, — буркнул под нос заклинатель, — не то, не те… не тот… Так… значит… Эй, вы, духи! Слышите меня?
— Владыка, кажется, это нас. — Херент надменно уставился на того, кто их вызвал. — Надеюсь, вы ему тоже понравились…
— Говори, — в кокетливом полуобороте откликнулся Ах-Тунг.
— Вообще-то я хотел увидеть душу викинга Гуннара, сына этого уважаемого человека. — Пожилой ученик вёльвы поднялся на ноги. Он сверкал на незнакомцев ярко выделяющимися на фоне прокопчённого лица белками глаз.
Привидения отскочили друг от друга, будто их застали за чем-то неприличным, повертелись вокруг «двери» и вернулись на исходные позиции.
Торн насторожился, призраки что-то знали.
— Опять он, — первым выдохнул Херент. — Что ж это делается!
— Нам не дано было сразу понять истинный смысл предсказания, — наставительно объяснил ему Ах-Тунг. — Пришествие варвара в нашу жизнь будет длиться вечно…
— А как мне хотелось чуть-чуть по-другому! — не скрывая чувств, заметил лысый Херент.
— Эй, вы! — оборвал их Торн. — Что вы знаете о моём сыне?
— Он супер! — не задумываясь, ответили оба.
— Это мы и без вас знаем, — включилась Рея. — Он жив?
— Увы, да! — снова дружно ответили духи, — Он бросил нас в пасть Сета, а сам был таков!
— Мой сынок! — Кузнец обвёл присутствующих гордым взглядом.
— Как он выглядел? — набросилась с расспросами Рея. — Вы его покормили? Он, часом, не болел? Не кашлял? Не хромал? Не заикался? Он же ещё…
Ах-Тунг и Херент, переглянувшись, весело и заразительно расхохотались. Порн еле удержался.
— Что вы, мамаша… — Владыка Чёрного Круга, играясь, схватил Херента за призрачный хвостик. — Об одном ли Гуннаре мы говорим? Тот, которого знаем мы, сам нас чуть не сделал заиками. Если б только мы с Херентом остались в живых, после того как эта детина забросила нас в пасть мировому злу, мы бы давно сами… заикались, кашляли и хромали на все конечности!
— У него был только один изъян, — добавил тот, что имел право носить костюм панды, — раздвоение личности.
Все застыли. Порн перестал хихикать, Рея и Торн напряглись, а подползшие с берега рыбаки, внимая, подняли головы.
— Раздвоение чего? — грозно отозвался Торн.
— Личности, — простодушно повторил Херент и перестал улыбаться. — Двинулся ваш Гуннар.
— По полной, — добавил Ах-Тунг, покрутив хвостиком Херента у виска. — Когда мы виделись в последний раз, он перекрасился в огненно-рыжий цвет и называл себя не иначе как Пламеном Славянином. Зачем, почему — неизвестно. Такие дела, родственнички.
— Правильно сделал, что перекрасился, — прикинув что-то, высказался Херент. — Оттенки красного ему к лицу, они делают его таким… инфернально-сокрушительным.
— Херент! Малыш! — Дыхание Ax-Тунга участилось. — Сейчас мы пойдём за дверь и ты повторишь мне эти слова… один на один!
— Повинуюсь, о владыка!
Это было последнее, что норвежцы услышали от привидений. Вздрагивая и вибрируя, посланцы загробного мира растворились в воздухе вместе с остатками волшебного дыма.
Торн увидел, что Рея не стоит на ногах. С ней что-то случилось.
— Порн, ей плохо! — крикнул он и жестом попросил рыбаков помочь.
Мама Гуннара Торнсона потеряла сознание, и было с чего. Уж она-то как никто другой знала, откуда в голове её сына появился инфернально-сокрушительный и огненногривый Плам Славянин…
Шумел прибой. Пони вернулись на выпас. Они задумчиво выщипывали дёрн, а с ним — тушки маскирующихся тупиков. От избытка чувств шахматист сказал бы: «Шах и мат!» Кузнец Торн пока был способен только на мат, а мы скажем просто то, что видим: «Фьорд и закат…» Ведь Норвегия — удивительная страна. Что бы там ни происходило, всё исчезает в величественной красоте её природы.
Часть вторая
ПЛАМЕН СЛАВЯНИН
О фьорд!Ты клочьями туманыРазвесил, чтоб испортить весь обзор.Шатает.Видимо, ты пьяный.И я такой же — это не позор.Мой сынВойдёт в неведомые страны —О них мы в новых сагах пропоём.Надеюсь,Он сейчас живой, румяный.Так будем же здоровы мы втроём!
(Справедливо сожжённые рукописи Торна Кузнеца[38])ГЛАВА 1
Там, где не растёт Иггдрасиль,
не цветёт баобаб и не вьётся виноградная лоза…
Реас вскочил и понял, что в спальне, кроме него самого, больше никого нет. Астроном не пришёл — это что-то из ряда вон выходящее! Неужели наконец-то помер? Маленький письменный стол, принесённый из отцовского кабинета, был абсолютно пуст — ни чернильницы, ни листка бумаги. Молодой Пощаков уселся на кровати и некоторое время с удивлением таращился по сторонам. До рассвета оставалось не более получаса. В это время старина Галлий всегда на боевом посту!
Комната освещалась слабеющим светом луны и звёзд. За дверью послышался странный звук, будто в темноте что-то задели. Возможно, кошка, или показалось…
Реас нащупал под кроватью припрятанную от отца бутылку, отыскал кубок и плеснул себе немного вина. Чуть-чуть хлебнуть было бы в самый раз. Но пригубить ему так и не удалось — дверь распахнулась, и кто-то молча вошёл. Крепкие, высокие мужчины. Сначала один, за ним второй.
— Кто вы? — удивлённо спросил Реас, но они не ответили. Последнее, что запомнил сын герцога, — руку в перчатке, зажимающую ему рот, и странный укол в области шеи.
…Днём ранее, утром, семидесятилетний экс-педагог, финансовое состояние которого позволяло ему иметь крепкий особнячок на окраине Мадары и откладывать на пышные похороны, посвистывая сквозь последние зубы, завернул в проулок, где за последние десять лет появлялся регулярно в одно и то же время.
Местечко мерзкое, но достаточно притягательное по одной-единственной причине — здесь жил человек, от которого зависел репертуар набирающего популярность уличного театра.
— И не только в Булгаре! — с превеликим удовольствием отметил бодрый Галлий, перешагивая через дохлую собаку. — Моим славным кукерам открываются границы других стран! После их гастролей по Венеции я получил втрое больше обычного!
Добравшись до знакомой двери, вечно воняющей гнилыми яблоками и старостью, он трижды стукнул молоточком. Подождал. Стукнул ещё раз. Опять подождал и уж тогда замолотил изо всех сил, вкладывая душу!
А в ответ тишина…
— Миленькое дельце! — Сунув нос в ближайшие окна, Галлий попытался хоть что-то рассмотреть сквозь щель в плотно закрытых ставнях. Внезапно ставни распахнулись, и чьи-то сильные руки втянули его внутрь, словно чужую паршивую овцу.
