Дуглас Хилл - Заварушка на Фраксилии

— Перестань пялиться на меня и сними это! — рявкнула она.

Мой взгляд скользнул вдоль ее спины.

— Не вижу никаких родинок.

Взявшись рукой за край одежды Мелы, я робко спустил лохмотья еще ниже, открыв дивные упругие ягодицы.

— Снимай «жучка», а не одежду! — снова рявкнула Мела.

— Вот он, — наконец сказал я.

Маленький темный кружок действительно очень напоминал мушку. Подцепив ногтем, я отколупнул его. На коже Мелы осталось красное пятнышко.

Мела натянула одежду и гневно повела вокруг глазами.

— Это простой маячок, — объяснила Поси, — он посылает по Сети направленный сигнал, но не способен собирать и передавать аудио— или визуальную информацию.

— Уверен, что Деготь подстроил твой побег, — мрачно сказал я. — Иначе зачем ему было лепить на тебя «жучка»?

— Похоже на то, — ледяным тоном отозвалась Мела. — Эта мысль наверняка пришла ему в голову, когда я сказала, что ты вряд ли согласишься отдать за меня фетам.

Я притворился, будто не расслышал.

— Странно, что ты не заметила, как к тебе прилепили «жучок».

Мела опять зарумянилась.

— Наверное, Деготь приклеил его, когда я спала, — попыталась она оправдаться.

— Спала? Но где? Когда?

— Я осталась у него на ночь, потому что он меня никуда не отпускал, — отрезала Мела. — А ночью люди обычно спят.

— И ты спала одна? — Я вдруг охрип.

Разозленная Мела вскочила.

— Какое ты имеешь право задавать мне такие вопросы! Мы с тобой деловые партнеры, и только! И если ты хочешь, чтобы мы остались ими, по крайней мере на время перелета к Фраксилии, то лучше сделать так, как ты сказал: забыть о происшествии с Дегтем.

Несколько секунд я смотрел в полные ярости глаза Мелы.

— Что ж, ладно, — пробормотал я наконец, повернулся, подошел к утилизатору и выбросил в него «жучок». Отлично понимая, что Мела ловко ушла от ответа на важнейший вопрос и что услышать такой уклончивый ответ мне, пожалуй, гораздо легче, чем правдивый…

— Этот «жучок» — еще одно доказательство того, с чем мы имеем дело, — продолжала тем временем Мела. — Со всем преступным миром и возможностями, которыми он располагает. Будем придерживаться прежнего плана — быстро доберемся до Фраксилии, сделаем свое дело, еще быстрее унесем оттуда ноги и отсидимся, пока все не утихнет.

Я покорно пожал плечами. Мои контраргументы были исчерпаны.

— Нам ничего другого не остается, Дел, — тихо добавила Мела.

Я открыл было рот, но моя непреклонная напарница опередила меня.

— Поси, — приказала она, — возвращайся на прежний сетевой курс на Фраксилию и переходи в суперсвет.

Часть вторая

Мир конфликтов

— Дел, — сказала Поси, — носовые сенсоры потеряли фазу.

Докладывать об этом было вовсе не обязательно: именно в этот момент я смотрел на экран носовых сенсоров. И видел там, где еще недавно висел маленький, блестящий, медленно увеличивающийся диск — Фраксилия — только мельтешение серебристого «снега». Судя по изображению на остальных экранах, подключенные к ним сенсоры работали нормально, но видеть сейчас на них можно было только безбрежную бесконечность космоса, усыпанную мелкими звездными блестками. Не так давно мы вернулись в субсвет и шли сейчас на планетарных двигателях.

— Есть надежда, что сенсоры включатся снова? — спросил я. — Или они вышли из строя окончательно?

— Носовые сенсоры целы, у них просто сбита настройка, — ободряюще отозвалась Поси. — Из-за возникающего взаимного резонанса фаза теперь пропадает на более долгое время.

— Носовые сенсоры нужны нам сию минуту? — спросила Мела.

— На планетарной скорости я могу управлять кораблем и без них, — ответила Поси.

— Но только до тех пор, пока работают остальные сенсоры.

— Отлично, — с напускной уверенностью подвел я итог. — Возможно, у царебога найдутся механики, которые отремонтируют нас перед отлетом.

Минуты шли. Мы приближались к планете. Поси развернула корабль, чтобы пользоваться бортовыми сенсорами, и теперь мы с Мелой снова видели на экранах Фраксилию. К тому времени, как мы вышли на планетарную орбиту, я совсем успокоился и приободрился. Мы были живы и здоровы, фетам — все еще при нас, мы добрались до места назначения, ни один корабль не выскочил из суперсвета следом за нами, и вторая половина солидных комиссионных была, считай, все равно что у нас в кармане.

— Похоже, самое опасное позади, — заметил я лениво.

Мела удивленно посмотрела на меня.

— Если хочешь, я могу позвонить Пульвидону или Десятищупу и попросить их разнообразить нам жизнь.

Я поморщился.

— Уж лучше позвони Дегтю.

— Этого я больше слышать не хочу, Карб, — холодно отозвалась Мела.

Я ехидно улыбнулся и оставил тему, которую за время перелета поднимал не раз.

Всякий раз, как я вспоминал Ууллу, подозрения вспыхивали во мне с новой силой, и я всякий раз подпускал Меле шпильки.

Пришла пора доставать цилиндр из тайника в моей каюте и готовиться к встрече с царебогом — поскольку эмиссаром было оговорено, что передачу груза осуществит один из нас, мы решили, что спущусь на планету я, а Мела останется на корабле. Я сильно сомневался, что при виде роскоши, какой окружает себя царебог, она сможет удержаться в дипломатических рамках. Я напомнил Меле о нашей встрече с эмиссаром, и она согласилась.

Что касается меня, доставка не казалась мне сложным делом. Полный энтузиазма, я предвкушал встречу с царебогом и возможность завязать полезные знакомства при его дворе, уповая на то, что принятая во дворце манера держаться отличается от манер эмиссара. Как и надлежит настоящему профессионалу, я тщательно осмотрел свое снаряжение и выбрал канареечно-желтый ансамбль с пурпурной отделкой горошком и полосками на поясе, отворотах и головном обруче. Мне нравилось думать, что подобный благоразумный подбор цветов будет свидетельствовать в пользу моих личных качеств.

Я неторопливо экипировался, стараясь не обращать внимания на сдавленные смешки Мелы и ее замечания насчет того, что розовато-лиловые отвороты на сапогах — это уж слишком. Сама она возлежала поперек противоперегрузочного ложа, облаченная в мятый-перемятый комбинезон, и поэтому ее критика не имела никакого веса.

Пассажирский бот остался на Уулле, поэтому было решено снизиться почти до поверхности планеты и опустить меня на землю при помощи портационного луча. Перспектива такого способа высадки не слишком меня вдохновляла, поскольку связанные с ним неудобства, ветер и пыль могли привести мою одежду в беспорядок. Однако Поси пообещала опускать меня медленно и постараться поднять как можно меньше пыли при соприкосновении луча с землей.

Тем более, что выбирать не приходилось. Нечего было и думать посадить корабль — подобный тонкий маневр требовал точнейшей навигации, недостижимой при нынешнем безобразном состоянии сенсоров. Вероятность того, что в самый критический момент какие-то из сенсоров откажут и корабль опустится на что-нибудь ценное — например, на царский дворец «Божественное святилище» — также нисколько не повышала мои шансы понравиться царебогу.

Едва Поси опустила корабль до высоты нескольких сотен метров над землей, я приготовился к десантированию — цилиндр с фетамом в изящной сетчатой сумке за плечом, правая рука на парике. Выплывая из входного люка под лучи бледного, но жаркого фраксилийского светила, я воображал, каким предстану перед людьми, наблюдающими за мной с земли. Богоподобным созданием, думалось мне, спускающимся с небес неспешно и с достоинством.

Как потом объяснила мне Поси, виной всему стали несколько сенсоров, одновременно потерявшие фазу, — из-за этого точная фокусировка луча и равновесная тяга корабля вышли из-под контроля. Портационный луч сместился на несколько долей градуса и опустил меня совсем не там, где было задумано. Неподалеку от Божественного святилища, но тем не менее. И что хуже всего, когда до земли оставалось еще добрых пять метров, лучевая установка вообще отключилась. Я камнем пролетел эти пять метров, упал и чудом не сломал ноги. Падение мое смягчила куча (и разобрать это было под силу любому инопланетнику) навоза какого-то фраксилийского животного.

На мое счастье, погода в этой части планеты стояла сухая и теплая, и куча покрылась сверху толстой подсохшей коркой. Я пробил ее подошвами и по колени погрузился в более мягкое содержимое — более мягкое, более мокрое и более вонючее. Выустив на свет божий облако такого смрада, по сравнению с которым испарения тирриккиакийских болот казались благовониями.

Несколько ошарашенный столь стремительным завершением высадки и жуткими запахами, я некоторое время лежал на твердой корке без движения, раскинув руки, стонал и боролся с приступами рвоты. Поняв, что нужно что-то делать, я нашел в себе силы перекатиться на бок и вытащил ноги из вязких глубин. После этого, в облаке зловония, в сапогах, перепачканных отвратительной зеленью, от вида которой я едва не расстался с завтраком, я скатился с кучи на землю.