Антон Краснов - Семь отмычек Всевластия

Надо было видеть, как вытянулось упитанное лицо служителя культа! Впрочем, как сказал жрец, после церемонии с шествием Аписа — сегодня ночью — в мемфисском дворце фараона состоится пиршество, которое будет длиться примерно пять дней. На нем будут выступать искусные маги, демонстрируя владыке Египта свое мастерство. И если Афанасьев и Колян как великие чужеземные мудрецы хотят быть включенными в состязание магов, то жрец с радостью подведет их к ступеням трона великого фараона!

— А когда состоятся состязания магов? — спросил Афанасьев.

Последовал до судороги в скулах однообразный ответ:

— На все воля фараона!

— Понятно, — сказал Женя уныло, — по ходу, Колян, это отпадает. К тому же если верховный жрец не смог нам помочь, то что сможем мы сами? Это бессмысленно. А, Колян?

Колян, уже несколько минут жестикулирующий, наконец-то привлек к себе внимание друга. Он хлопнул жреца по плечу, подмигнул Афанасьеву и, выразительно посмотрев на статую быка Аписа, проговорил по-русски:

— А что, такое дело надо и обмыть, а? За быка и за голдовую чушку с рогами, которую он нам забашлял? Типа есть за что!

Афанасьев вздохнул и повернулся к жрецу:

— Мой друг предлагает вкусить вина и яств по поводу обретения священного быка Аписа. И за то, что твой великодушный дар, о жрец, будет отныне и навеки украшать страну наших предков, куда мы в знак почтения к тебе перевезем эту статую священного быка.

Тотмекр, судя по приличному брюшку и красным щекам, тоже был не дурак выпить и закусить, однако же отказался. Жрец должен был вести подготовку к церемонии. Выпить он предлагал послезавтра и обещал закатить пир, от которого возрадовались бы душа и тело.

Афанасьев покачал головой. Конечно, это было невозможно. Завтра утром они должны были исчезнуть из страны храмов, иероглифов и фараонов, если не хотели остаться тут навсегда. Тотмекр скроил дежурную мину сожаления и заявил, что он сейчас даст указания жрецу Ару и привратнику Рахотепу, чтобы они снабдили уважаемых гостей ослом. Колян, которого мучило похмелье, еще раз намекнул длинноносому жрецу на необходимость выпить, но Афанасьев пресек его дальнейшие поползновения словами:

— Зря ты ему это… Между прочим, в Древнем Египте перед пирующими выставляли человеческий скелет, чтобы он напоминал о смерти на почве пьянства. Не хотелось бы, чтоб это был твой скелет.

— Че, правда?.. — буркнул Колян, но от невозмутимого жреца отвязался.

Потянулись приготовления к отъезду.

Глава восьмая

«LET MY PEOPLE GO…»

Жрец Тотмекр дал высочайшее указание выделить из фондов храма осла (1 тягловая единица) и погонщика (1 тупая голова). Правда, в этом реестре не были указаны жрецы Ару и Месу, вызвавшиеся провожать чужеземцев вместо погонщика осла, питая самые теплые чувства к избавителям храма Птаха. Скрепя сердце Афанасьев и Колян Ковалев были вынуждены принять услуги местных, гидов.

— Сам великий фараон едет к нам и будет здесь сегодня вечером, — без умолку болтал Ару, — оказана исключительная честь тому, кто увидит великого владыку Египта, богоподобного Рамсеса! Почему же вы, чужеземцы, не хотите узреть того, кто восседает на троне Ра?

— Некогда, — буркнул Афанасьев.

В голове его уже проворачивались возможные детали теплой встречи с дионами, способными весьма опечалиться, узнав, что программа поисков Ключей Всевластия может быть свернута, споткнувшись уже на первом пункте. А как кандидаты в боги выражают свои эмоции, Женя прекрасно знал. Наверное, подобные же мысли наполняли и голову Коляна, потому что он, вполслуха внимая болтовне жреца, хмурился и покачивал головой.

А потом, вдруг перебив Ару на словах «а тут он как загорится!!», произнес по-русски:

— Я вот что кумекаю, Женек. Если наши немытые божки вдруг разозлятся, узнав, что Ключа мы не достали, то они, пожалуй, могут отказаться тащить золото. Да и нас самих возьмут да и оставят тут.

— Нас-то не оставят, — осторожно ответил Афанасьев. — А вот золото действительно могут похерить. У меня, правда, есть одна мысль, только для ее, так сказать, реализации нужно избавиться от этих двух типов.

И он выразительно глянул в сторону Ару, который, ничуть не смутившись обстоятельством, что Колян и Женя его не слушают, уже втолковывал что-то везущему золотую статуэтку храмовому ослу. Осел покорно кивал, старательно жуя.

— Благодарим вас, о жрецы, — сказал Афанасьев, — но дальше мы поедем сами. Великий Ра да воссияет над вашими головами! Осла заберете у парасхита Синуххета, мы оставим у него.

Ару, который все время пути вожделенно косился на статую священного быка, скривился; Месу закивал. Гости из другого мира еще не знали, что это не последняя их встреча.

Жрецы скрылись из виду, и Афанасьев обратился к Коляну:

— Про золото я вот что думаю. Не будем его показывать дионам вообще.

— А как же его тащить домой? — недоумевал Ковалев. — Как допрем-то?

— Как дотащим? Да я уже у жреца Тотмекра догадался как! Нужно спрятать это золото в укромном месте, а потом забрать уже у нас, в нашем времени! А не переть его через три с половиной тысячелетия! Закопаем где-нибудь неподалеку от Мемфиса, а потом, когда Альдаир и Эллер отконвоируют нас назад, смотаемся в нынешний Египет и откопаем! С золотом-то за три с половиной тысячелетия ничего не случится. Только прятать надо хорошенько и чтобы потом найти можно было без проблем!

Круглое лицо Коляна замаслилось как блин. Он потер ладони и воскликнул:

— А в натуре! Заныкаем, а потом разроем и заберем! Правда, тут такая штука… Египетское правительство может конфисковать. Ведь бык — это типа произведение искусства.

— А то ты ни разу контрабанду не возил! — отозвался Афанасьев. — Вот не прикидывайся… священным быком! Все равно не поверю. В конце концов, мы этого быка и по частям перевезем. Пилите, Шура, пилите!

Колян Ковалев остался невозмутим и никак не обнаружил знакомства с классической цитатой из произведения со столь созвучным моменту названием «Золотой теленок». Впрочем, в XII веке до нашей эры это простительно.

Транспортировка золотого быка оказалась довольно утомительным занятием. Осел, подсунутый Ковалеву и Афанасьеву ушлым привратником Рахотепом, оказался сущей дохлятиной. Его тощие ноги тряслись. Первую половину дороги он никак не выказывал усталости и только тряс головой, как выживший из ума старикашка, которого тащат в дом престарелых. Вторая половина пути оказалась куда более сложной. Жизненные импульсы осла иссякли как-то сразу. Это случилось посреди пустынной улочки. Длинноухий золотовоз остановился, его ноги задрожали, и со всего размаху он грянулся оземь. Золотой идол, завернутый в отрез ткани и крепко прикрученный к спине животного веревками, свалился на землю. Конечно, египетским богам было угодно, чтобы это произошло в самом грязном месте в Мемфисе. Чертыхаясь и поминая всех родственников, Афанасьев и Ковалев принялись вытягивать и осла, и золотого быка из лужи. До написания мудрого детского стихотворения со строчками: «Ох, нелегкая это работа. Из болота тащить бегемота», — оставалось около трех тысяч лет, но, думается, действия наших незадачливых героев стали бы недурной иллюстрацией к этим стихам. Наконец все трое (включая застрельщика всей возни, престарелого осла) оказались по уши в грязи. Проходившие мимо редкие египтяне рассматривали одного четырехногого и двух двуногих ослов безо всякого интереса. Помощи никто предлагать и не собирался. И неизвестно, чем бы кончилось дело, не появись на горизонте огромный рыжебородый Эллер. Он ходил за каким-то снадобьем для Альдаира, что велела ему купить старая злая карга, теща парасхита Синуххета. Снадобья он не нашел, зато прикупил два кувшина жуткой нубийской настойки. Содержимое одного из этих кувшинов уже большею частью перешло в его желудок. Ужасная сивуха ударила в голову рыжебородого диона, и потому он принялся вытягивать завязших в грязи с такой силой, что едва не оторвал Афанасьеву руку, а Коляну Ковалеву не вывихнул плечо. Осел же, будучи извлечен из лужи могучей дланью Эллера, недолго думал да и испустил дух прямо тут же.

Афанасьев, еще надеявшийся на то, что тяжеленную золотую болванку не придется тащить вручную, тяжело вздохнул. Впрочем, до дома парасхита, где разместился Альдаир, было не так уж и далеко. Взглянув на красную рожу Эллера, Женя отказался от мысли скрыть от него то, что их наградили ценным призом.

Эллер ухватил завернутого в грязную ткань золотого быка и поднял его с такой легкостью, как будто это был не почти центнер металла, а тюк с птичьим пухом, и спросил:

— Что сие?

— Пустяки, — заверил Женя. — Сувенир от местного населения.

— А Ключ? Кусок посоха того пророка, о котором ты много читал в вашем мире? Его вы разыскали?

— Ключ? Видите ли, уважаемый Эллер, по всей видимости, те предания, что рассказывали о пророке Моисее, не совсем соответствовали исторической действительности и…