Дмитрий Яшенин - Мушкетер. Кто Вы, шевалье дАртаньян?
— Надо же нам хоть немного отдохнуть, — сказал Игнатий Корнеич, когда хозяин, поставив перед ними тарелки с шашлыком и кувшин вина, удалился. — Не железные, чай, такую дорогу за один присест одолеть!
Шурик согласно кивнул, взял шампур и, следуя примеру казаков, сидевших неподалеку от них, зубами снял кусок мяса.
— Время есть? — спросил он, пережевав ароматную, обильно сдобренную специями баранину и запив это чудо полновесным глотком вина.
— Есть! Теперь уже есть! — убежденно ответил купец. — Главное для нас было до Греции корабль поймать, а дальше уж все должно пойти как по маслу. Если Бог даст. Добраться от Греции до Италии — уже намного проще, а уж между Италией и Марселем торговые суда ходят ровно как купеческие обозы между Москвой и Тверью: по десять штук каждый день. Там я проблем и вовсе никаких не предвижу! Да нет, все нормально будет! — тверже прежнего сказал он. — Месяца через два-три, шевалье, вы уже ступите на берег своей родной Франции!
Рассмеявшись, Шурик поперхнулся очередным куском шашлыка, а откашлявшись, задал-таки вопрос, мучивший его от самого Суздаля, но так и не пущенный на язык до сего момента:
— Игнатий Корнеич, а вы меня прямо до Марселя провожать собираетесь? Или как?
— Или как, — не раздумывая, ответил купец, уловил отблеск разочарования в глазах юноши и прибавил: — Ты, Александра Михайлович, на меня не обижайся! И не думай, что мне до дорожки твоей никакого дела нет. Есть мне до нее дело, и дело это, может статься, самое важное из всех, что мне выпадали! То, что мне на суде Божьем главным оправданием жизни моей, во многом беспутной, станет. Но… — Он сделал паузу, многозначительно качнув шампуром из стороны в сторону, потом снял с него последний кусочек баранины и, расправившись с ним. продолжил: — Не забывай и о врагах наших — коварных французах! Не забывай, чему я тебя учил: считать противника глупее себя — самая страшная ошибка из всех возможных! Я эту мудрость всей жизнью своей опробовал. И везде: и в торговле, и на войне — она одинаково верной оказывалась!
Шурик, действительно слышавший это уже не раз и не два, терпеливо ожидал продолжения.
— Так вот и получается: если же хочу я сам на первую встречу с тобой в Женеву явиться, а я этого и в самом деле хочу, то в Марселе подле тебя мелькать мне никак нельзя, — последовало продолжение. — А ну как приметит кто нас да запомнит? А после еще раз, уже в Швейцарии, увидит? Ты головой-то качаешь в принципе правильно: маловероятно это! Очень маловероятно! Но Сатана, Александра Михайлович, который никогда не дремлет, подобные шуточки обожает просто страсть как! Это ты тоже должен запомнить крепко-накрепко, если хочешь иметь хотя бы минимальный шанс еще раз Вологду свою родную повидать.
Шурик дожевал баранину, обдумывая слова купца, пришел к выводу, что Игнатий Корнеич, как всегда, прав, и, вздохнув, пожал плечами, капитулируя перед его аргументами.
— Да ты не робей! — улыбнулся старшой, пытаясь подсластить пилюлю. — Покуда до Франции не доберешься, один не останешься! Ятебя до Греции провожу, а там сдам на руки своему хорошему знакомому, русскому, православному человеку, который единственный за пределами России о миссии твоей знает. Он нас уже с месяц там поджидает, дальнейший путь подготавливая. С ним-то ты до Марселя и доберешься. А там еще один наш человек обосновался, но он-то как раз про тебя ничего не ведает, потому как находится непосредственно в самой Франции и раскрывать ему суть дела нашего тайного крайне опасно. И ему тебя представят как самого настоящего француза, возвращающегося из-за границы. Об истинной же природе твоей он ничего знать не должен!
— А зачем он вообще нужен, человек этот? — поинтересовался разведчик, не слыхавший прежде ничего подобного.
— А затем он нужен, головушка твоя садовая, что во Францию ты явишься, считай, голым! Ни одежды у тебя местной не будет, ни коня, ни прочего необходимого снаряжения. Одно только оружие с собой и везешь, да еще перстень этот вот. — Он указал на простенький, неброский перстень, украшавший безымянный палец юноши. — Можно, конечно, купить все самому, но ты ведь по незнанию-то таких покупок наделать можешь, что не то что в Париже себя за дворянина выдать не сумеешь, не доберешься вовсе до того Парижа! Нет, этот человек нам обязательно нужен. Он тебя там встретит и снарядит достоверно, чтобы смотрелся ты подлинным шевалье д'Артаньяном из Гаскони, а не шутом ярмарочным, шпагу со шпорами нацепившим.
Шурик слушал купца, печально размышляя о законченной своей серости. О том, что он даже и не подозревал прежде, какие силы подключены к операции по его заброске во Францию, о том, сколько людей рисковали (и продолжают рисковать!) жизнями ради того, чтобы он смог добраться до Парижа и выполнить там свою миссию. Разумеется, секретность операции не была для него новостью. Она просматривалась буквально во всем. И в его купеческом платье, которое должно было смениться на костюм французского дворянина лишь в самый последний момент. И в Прасковье, надежно спеленатой вместе с Маркизой (так он теперь стал звать шпагу Старого Маркиза, тоже прихваченную с собой) и укрытой среди багажа, равно как и пара отменных булатных златоустовских кинжалов и четыре пистолета ювелирной, тульской работы. И в десятках других мелочей. Однако истинный масштаб работы, проделанной за год, последние три месяца и вершимой по сей день, был ему неведом…
Он перебросил взгляд на морскую равнину, неуловимо медленно менявшую цвет под лучами заходящего солнца, потом на греческий парусник, матросы которого, благополучно проспав полуденную жару, начинали понемногу суетиться, изготовляя корабль к отходу…
Купец тем временем расплескал остатки вина по серебряным кубкам и, взяв свой, улыбнулся Шурику:
— Ну, разведка, изречешь ли здравицу, что ли?
— Не изречешь ли здравицу, — усмехнулся шевалье д'Артаньян, также поднимая хмельную чашу, — а произнесешь ли тост! Ну или же спич.
Игнатий Корнеич расхохотался:
— Ну спич так спич! Только не тяни, Европа!
— За Женеву! — провозгласил Шурик. — За Альпийские горы, сокроющие своими могучими плечами тайны российского спецназа!
А пять недель спустя он, сопровождаемый Игнатием Корнеичем, ступил на землю былинной Эллады…
А еще через неделю, сопровождаемый низеньким, немногословным человеком по имени Дормидонт, похожим на инока, отправился далее, с тем чтобы еще через три недели оказаться в итальянском порту Бриндизи…
А еще через три недели Дормидонт привел его в небольшой дом в купеческом квартале французского портового города Марсель и представил человеку по имени Мишель, с тем чтобы, пожав руку и выйдя за дверь, навсегда исчезнуть из жизни лазутчика…
А на следующее утро из ворот небольшого дома в купеческом квартале французского портового города Марсель верхом на кляче сомнительного цвета выехал молодой, бедно одетый дворянин, с тем чтобы поздним утром 19 июля 7134 года от Сотворения мира въехать через ворота Божанси в город Менг.
Глава 4
ТРИ МУШКЕТЕРА
— За Артаньян, друзья! За гасконские горы, рождающие таких рыцарей!
Бокалы воссоединились и разлетелись в стороны.
— Молодец, земляк! — рявкнул Портос, первым осушивший свой кубок и от души хлопнувший разведчика по спине. — Ты отделал этого мерзавца лучше, чем смог бы кто-либо из нас!
Разведчик поперхнулся вином, закашлялся, проклиная про себя чернокожего мушкетера с его свободными, панибратскими манерами, но наконец справился-таки с собой:
— Я старался, господа.
— Честное слово, друг мой, — Атос сдержанно улыбнулся, — я не могу нарадоваться тому, что мы с вами не успели довести дело до крови прежде, чем появились эти обормоты.
— И я тоже, — сказал Арамис, медленно, с достоинством настоящего парижанина смаковавший вино. — Господин де Жюссак со своими кретинами подчиненными остановил нас как раз вовремя.
— Скажите, д'Артаньян, а вы никогда не думали о карьере королевского гвардейца? — спросил Атос, обезглавливая новую бутылку. — Такой славный боец мог бы стать подлинным украшением нашей роты. Тем более и сердце, и душа, и, прибавлю, рука у вас уже как у настоящего мушкетера!
— Да как же не думал?! — всплеснул руками псевдогасконец. — Как же не думал, господин Атос…
— Да что ты, земляк, все «господин» да «господин»?! — возмутился Портос- К чему столько официоза?! Господ у нас нет! Все мы здесь — простые товарищи.
— Да как же не думал, товарищ Атос?! — исправился д'Артаньян, но его снова прервали:
— Атос. — Мушкетер улыбнулся. — Просто Атос, без всяких «господ» или «товарищей».
— Да как же не думал, Атос?! — в третий раз начал необыкновенно важную для него мысль лазутчик. — Зачем же я тогда, по-вашему, приходил сегодня к капитану де Тревилю?! Да вот ровно затем, чтобы ходатайствовать о зачислении в вашу роту!
