Александр Экштейн - Люди полной луны
Общая заинтересованность может быть плодотворной и убийственной, все зависит от заинтересованных лиц. Пятьсот граммов опиума, изъятых из сумки Морса, давали ему право на. восьмилетнее путешествие в места лишения свободы. У Шиши появилась возможность использовать сто граммов из пятисот изъятых в своих, меркантильно-внедренческих, целях. Степа Басенок получал полновесное профессиональное удовлетворение, такое же удовлетворение получал Игорь Баркалов, а Слава Савоев из-за Левы не получал такого удовлетворения, и поэтому Лева, из-за того что не сообщил Славе о готовящейся сделке, получил по физиономии, лишился своего торгового места — он продавал легальное пиво и нелегальную водку — на рынке и был водворен на месяц в КПЗ для работы в качестве подсадной утки.
— Работай хорошо, — предупредил его Савоев и уточнил: — С выдумкой.
А в неблизком Сочи никто ничего не получил. Начальник отдела по борьбе с распространением наркотиков, капитан Ростоцкий, еще не знал, что его самый продуктивный агент проявил самостоятельную инициативу и попал не куда-нибудь, а в следственный изолятор родственного для Сочи города Таганрога, который начисто и с негодованием отрицал это родство…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Самой главной заботой орджоникидзевского отделения милиции стала забота о мертвых. Что только не делалось в этом направлении. Патрульные группы, отсылая в пространство матерные слова, несколько раз за ночь покидали черту города и ехали, подпрыгивая на выбоинах, в сторону кладбища. Обходили его дозором и вновь, прибавляя к сказанному в пространство новые слова, возвращались в город. Устраивали засады. Игорь Баркалов, Степа Басенок и Слава Савоев провели несколько ночей в «городе мертвых» в надежде столкнуться нос к носу с неведомым выкапывателем трупов, но все оказывалось безрезультатным. Территория кладбища была огромной и, в противовес сложившемуся мнению, отнюдь не спокойной. Удалось задержать группу цветочных бизнесменов — круговорот венков в природе, — снимающих со свежих могил новые венки и поставляющих их в многочисленные села вокруг города. Надписи «Дорогому отцу от детей» и «Мужу от жены» всегда актуальны и не требуют изменений. Мир переполнен вторичными продуктами, идеями и рождениями, а мертвые, пример для подражания живым, не обращали внимания на суету вокруг своего имущества. Трое оперативников с удивлением обнаружили, что ночное кладбище обладает нестандартной инфраструктурой психически выпуклой жизни. Оказалось, что мертвые влияют на сексуальную жизнь живых. Глумливая тень Фрейда совсем не избегала могильных надгробий, напротив, она чувствовала себя как дома на свежезасыпанном и оплаканном. Совокуплялись нещадно. Когда в отделение доставили первую пару задержанных в ночном пространстве городского кладбища, сбежались почти все. Всем почему-то показалось, что они стоят на пороге раскрытия какого-то нестандартного и зловещего преступления, и все почему-то ошиблись.
— Что вы делали в час ночи среди могил? — задал Степа вопрос высокому и красивому парню лет двадцати, но спохватился и, придвинув бланк допроса, поинтересовался: — Фамилия?
— Киселев, — сообщил парень и, не обращая внимания на официальность Степана, стал отвечать на первый вопрос. — Что делали, что делали?… — передразнил он инспектора уголовного розыска. — А то не знаете? Сняли меня с девчонки, не знаю, по какому закону, и сюда привезли как преступников.
— Как вам не стыдно, ребята, ей-богу, — искренне возмутился Степан. — Я осветил фонариком могилу, а там хороший человек похоронен… — Степа в глубине души понимал, что говорит что-то не так. — Учитель, Шаповаленко Анатолий Григорьевич, а вы на могиле педагога, да еще в такой мерзкой позе…
— Почему? — перебил его парень.
— Что почему? — не понял вопроса Степан.
— Почему мерзкая? Нормальная, удобная, классическая поза любви.
— Ты лучше заткнись, Киселев, и слушай, — смутился Степан. — Девчонку твою отпустим, женщина, она и в Африке женщина, где положишь, там она и лежать будет. А тебя за надругательство и вандализм можно и на срок окунуть, более того, я считаю, что не можно, а нужно окунуть, будешь сидеть, одним словом. Завтра родственники покойного заявление напишут, и аля-улю, Киселев… — Тут Степа Басенок оборвал себя и строго спросил: — Имя, отчество, место жительства?
— Постойте. Вы что? — Парень стал бледным и растерянным. — Какое там заявление, какой срок? Вы меня на понт не берите.
— Какой там понт, — устало произнес Степа. — Будешь сидеть как миленький. Года два по первому случаю дадут, а так обычно лет десять набалтывают, если не пятнадцать. — Не дожидаясь реакции парня, Степа вновь и еще строже повторил вопрос: — Имя, отчество, место жительства?
— Да вы что?! — чуть не расплакался парень. — Я же без всякого умысла. Я…
— Имя! — грозно одернул его Степан.
— Геннадий я… — У парня стала подергиваться голова. — Я же…
— Где проживаешь? — убивал надежды Степа Басенок.
— По Инструментальной… — разрыдался Геннадий Николаевич. — Возле бани, Менделеевский переулок… — Кладбищенский интим становился ему поперек горла. — Я больше не буду!
— Ладно, — смягчился Степан. — Вижу, осознаешь свою ошибку. — Ничего не слышал об ограблении аптеки возле кинотеатра «Родина», это кто-то из ваших краев?
— Жеся это, Бондаренко, и Зара, Заратуенко, это они, — сразу же стал успокаиваться парень.
— Жесю знаю, — заметался в душе Степана огонь радости. — А ты уверен, что это они? А куда лекарства украденные дели?
— Зара к бабке их увез, в Марьевку, и здесь где-то в городе осталось, но я не знаю где. Наркоту они в зону хотят Рудику отправить, ему недавно трешник за хулиганку дали.
Парень окончательно успокоился и даже, судя по лицу, не прочь был позавтракать.
— Вот молодец, — похвалил его Басенок. — Вот это я понимаю. Сразу видно, что ты на кладбище по ошибке, и я тебя защищу от нападок закона… — Степа протянул парню бумагу и ручку. — Ты, Гена, напиши, что мне рассказал про Жесю и Зару, это для отчета. В сейфе лежать будет, никто не увидит, и я тебя отпускаю, хотя, конечно… — Степа сокрушенно покачал головой. — Нарушаю все правила, сам в тюрьму могу попасть, но все равно тебя отпускаю, парень ты хороший. — Степа прервал свои излияния, взял из рук парня исписанную бумагу, прочел ее и завершил расследование: — Ну вот, можешь идти домой. Поешь как следует… До встречи, Геннадий, мы теперь часто будем видеться.
Степа Басенок радостно зевнул и подумал: «Конец дежурства». Конец дежурства был результативным. В камере временного задержания после первичного допроса уже находились Жеся и Зара. Во время задержания в квартире и того и другого в общей сложности были обнаружены разовые шприцы, барбитула в порошке, бинты, вата, сто флаконов аспирина, триста плиток гематогена, пятьдесят пустых бутылок из-под бальзама «Бйттнер» и столько же пустых бутылок из-под бальзама «Демидовский». Наркотики, которые выдавались по рецептам для больных раком, обнаружили у бабушки Заратуенко в деревне Марьевке. Они были спрятаны в сарае с дровами, и бабушка, Тамара Егоровна, даже не подозревала об этом. Удел всех бабушек не подозревать своих внуков.
«Домой! — воодушевлено подумал Степан. — Спать!» В дверь заглянул Игорь Баркалов. Увидев Степана, вошел, устало развалился на стуле и сообщил:
— У нас не кладбище, а полигон для сексуалистов с надорванной психикой. Ночью еще двоих задержали на… Ему сорок восемь, а она — проститутка за выпивку, молодая, но старее старухи. Я чуть со смеху не умер…
— Ууу… — произнес Степа, вставая и направляясь к двери кабинета.
— Угууу… — согласился с ним Игорь и, поднявшись, последовал за Степаном.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Осень на улицах города выглядела бесправной и поэтому вела себя вызывающе. Со времен лета и активной работы по кладбищу в пространстве мира изменились акценты. Все стало похожим на надежду, заболевшую безнадежностью. Южная осень, рождающаяся из комплекса неполноценности, безобразна, как опустившийся до самого предела бомж, провоцирующий власти с целью попасть до следующей весны в тюрьму или, на худой конец, в спецприемник. Вот уже три месяца мертвых никто не трогал. Расследование шло ни шатко ни валко. Версии были призрачными и недостаточно безумными, они нехотя возникали и почти сразу же и безвозвратно гибли во время проверки, не выдерживая оперативной логики. Неожиданно возникшие из небытия судьбы Ольги Останской и Любы Савеловой никак не могли вернуться обратно — в забвение. Прикованные к материалам уголовного дела, они от этого дела и зависели. Нельзя обрести покой на Небе, если в любой момент следователь или оперуполномоченный может тронуть твою душу…
— Нужно следить за поголовьем проституток под «крышей» Рогонянов. Я уверен, как только кто-нибудь из них попадет под машину или повесится, так сразу же нужно возле могилы делать засаду, придут выкапывать… — говорил Слава Савоев. — Останская и Савелова тому доказательство, обе под Рогонянами были, обе покинули жизнь преждевременно и трагически.
