Терри Пратчетт - Последний континент
— Лодка, — завороженно прокомментировал Ринсвинд.
— И чо? Первый раз, што ль, лодку видишь?
— На колесах — впервые.
Сразу за лодкой проследовало крохотное каноэ.
— Будь ветер попутным, они подняли бы паруса.
— Но… может, мой вопрос покажется странным, и все же… почему они выглядят как лодки?
— Потому что именно так выглядят лодки.
— Понятно. Как я и думал, основание очень веское. А верблюды как тут очутились?
— Говорят, их приносит течением. За бревна цепляются. Если пошариться по побережью, чего только не найдешь.
Наконец в поле зрения показался Приноситте-распивайтте. Если бы не табличка на башне, городок можно было бы проехать насквозь, даже не заметив этого. Общий архитектурный стиль профессионалы охарактеризовали бы как «фольклорный». А люди попроще назвали бы это «помойкой», что так же соответствовало бы истине. «Хотя какая разница, — подумалось Ринсвинду. — Когда день за днем стоит адская жара, а дождей здесь никогда и не видывали, дом нужен только для того, чтобы провести какую-то границу между „внутри“ и „снаружи“».
— Ты говорил, это большой город, — заметил он.
— Еще какой большой! Цела улица. И кабак есть.
— О, так ЭТО улица? Кто бы мог подумать! А эта куча досок — кабак?
— Тебе понравится. Им управляет Крокодил.
— А почему его зовут Крокодилом?
Ночь, проведенная на песке, не улучшила настроение преподавательского состава. А ко всем бедам добавлялось наличие на острове Наверна Чудакулли. Аркканцлер был ранней пташкой — и вместе с тем, как это ни парадоксально, типичной «совой». Иной раз он переходил от одного состояния к другому, минуя промежуточную фазу сна.
— Подъем! Кто готов к утренней пробежке? Победителя ждет небольшой приз!
— О боги, — простонал декан, перекатываясь на спину. — Только посмотрите на него. Он отжимается.
— Я никогда не ратовал за возврат к прошлому, — пробормотал заведующий кафедрой беспредметных изысканий, вытряхивая из ушей песок. — Но раньше таких волшебников, как он, убивали. И очень жестоко.
— Ты прав, но таких, как мы, тоже убивали. И тоже очень жестоко, — возразил декан.
— А помните, как раньше говорили? — вступил в беседу главный философ. — «Не доверяй волшебнику, которому перевалило за шестьдесят пять». Интересно, почему мы перестали руководствоваться этим правилом?
— Потому что, главный философ, нам самим перевалило за шестьдесят пять.
— Ну да… И жизнь показала, что кто-кто, а мы доверия заслуживали.
— Здорово, что мы это так вовремя узнали.
— По вон тому дереву ползет краб, — сообщил профессор современного руносложения. Лежа на спине, он смотрел прямо в небо. — Настоящий краб.
— Ага, — отозвался главный философ. — Их так и называют — крабы-пальмолазы.
— А ты откуда знаешь?
— А я в детстве читал одну книжку, — задумчиво произнес заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — Так в ней рассказывалось, как человека во время кораблекрушения выбросило на необитаемый остров и как он там жил один-одинешенек. А потом, уже через несколько лет, вдруг обнаружил на песке отпечаток человеческой ноги. Там даже гравюра была с этим самым отпечатком, — добавил он.
— Один отпечаток? — простонал декан, усаживаясь и осторожно ощупывая голову.
— Ну… да. И когда он его увидел, то понял, что…
— …Кроме него на необитаемом острове живет лишь одноногий чемпион по прыжкам в длину? — язвительно вопросил декан. Голова у него жутко болела, и поэтому хотелось кого-нибудь поддеть.
— Вообще-то, потом он обнаружил и другие отпечатки…
— Жаль, я на необитаемом острове не один, — откликнулся главный философ, мрачно наблюдая за аркканцлеровым бегом на месте.
— Это со мной что-то не в порядке, — спросил декан, — или мы действительно очутились неизвестно где в тысячах миль и лет от дома?
— Да.
— Так я и думал. А завтрак тут подают?
— Тупс раздобыл яйца всмятку.
— Этот юноша чистое золото, — простонал декан. — И где же он их раздобыл?
— На дереве.
В голове декана начали всплывать отрывочные воспоминания о вчерашнем дне.
— На яичном?
— Совершенно верно, — подтвердил главный философ. — Отличные яйца. В мешочек. С хлебными солдатиками чудо как хороши.
— Ага, а потом он пошел и отыскал ложечное дерево…
— Ничего подобного.
— Хорошо.
— Потому что это был куст.
Главный философ продемонстрировал присутствующим деревянную чайную ложечку. На ее ручке еще топорщились клейкие листочки.
— Куст, на котором растут чайные ложки…
— Согласно утверждениям юного Тупса, в этом нет ничего особенного, декан. Нам нужны были ложки, вот мы их и нашли, сказал он. Тем более что чайные ложки вечно куда-то теряются. Больше он ничего не сказал, потому что разрыдался.
— В его словах, однако, есть смысл. Честно говоря, это место похоже на какой-то Сахарный город в Шоколадной стране.
— Я за то, чтобы убраться отсюда как можно скорее, — заявил заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — Думаю, сегодня нам следует заняться лодкой. Что-то не хочется еще раз встретиться с каким-нибудь жутким ящером.
— Здесь ведь всякой твари по одной — ты что, забыл?
— А ты уверен, что вчера мы встретились с самым злобным их представителем?
— Думаю, что построить лодку будет не так уж и трудно, — сказал заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — С этим легко справляются даже примитивные народности…
— Слушай, — раздраженно перебил его декан, — мы вчера весь остров облазили в поисках библиотеки. И знаешь что? Ее тут просто нет! Полная ерунда. И как, по-ихнему, люди тут должны выживать?
— А что, если… всего-навсего попробовать… САМИМ сделать лодку? — неуверенно предложил главный философ. — Ну, знаете… посмотреть, что будет тонуть, а что — нет. И так далее.
— Так ты хочешь узнать, что, как правило, не тонет? Сейчас я тебе все объясню…
Заведующий кафедрой беспредметных изысканий решил, что пора разрядить обстановку.
— Я тут как раз подумал, — сказал он, — ну, рассуждая в общем… Декан, если бы тебя, к примеру, забросило на необитаемый остров… ты бы какую музыку захотел послушать?
Лица декана помрачнело еще больше.
— Думаю, завкафедрой, я бы захотел послушать музыку в анк-морпоркской Опере.
— А. О? Ну да. Конечно… очень… очень честный ответ, декан.
Ринсвинд выдавил улыбку.
— Так ты… стало быть, ты крокодил.
— А тебя что-то не уфтраивает? — отозвался трактирщик.
— Нет! Что ты! Просто я подумал, а другого имени у тебя нет?
— Ну… ефть еще профвище…
— Правда?
— Ага. Крокодил Крокодил. Но больфинфтво пофетителей фовут меня Ганди. Уж не знаю почему.
— Понятно… гм-м… А можно еще поинтересоваться? Как называется вот этот напиток?
— Мы его фовем пивом, — ответил крокодил. — А у ВАФ он как нафываетфя?
На трактирщике были засаленная рубаха и штаны. Впервые в жизни Ринсвинду довелось увидеть штаны, скроенные для существа с очень короткими ногами и очень длинным хвостом. Прежде он никогда не задумывался над превратностями портновского ремесла.
Ринсвинд стал разглядывать пиво на свет. Вернее, свет сквозь пиво. Потому что свет в местном пиве не задерживался, а так насквозь и проходил. Оно было настолько чистым, что почти прозрачным. Тогда как анк-морпоркское пиво было, строго говоря, элем. Оно обладало текстурой и варилось из того, что упадет в котел. И анк-морпоркское пиво всегда имело характерный привкус, о происхождении которого вы старались не задумываться. Оно было настолько густым, что последние полдюйма осадка можно было есть ложкой.
Ну, а местное пиво было прозрачным, пузырчатым и выглядело так, словно кто-то его уже пил. На вкус, однако, оно оказалось вполне приемлемым. И не так давало по почкам, как анк-морпоркское. Слабоватое, конечно, но в гостях не стоит оскорблять чужое пиво.
— Интересный вкус, — оценил Ринсвинд.
— И откуда ты явилфя?
— Э… Приплыл на бревне.
— Вмефте ф верблюдами?
— Э… ну да.
— Молодеф ты.
Ринсвинду срочно нужна была карта. Не географическая (хотя и она бы не помешала), а карта, по которой можно было бы определить нынешнее местоположение его «крыши». Нечасто за трактирной стойкой встретишь крокодила, но остальные посетители заведения, по-видимому, не находили в этом ничего особенного. Хотя посетители тоже были еще те: три овцы в рабочих комбинезонах да парочка кенгуру, играющих в дротики.
Впрочем, нет, то были НЕ СОВСЕМ овцы. Они выглядели как… человекообразные овцы. С торчащими ушами, все в белых кудряшках, взгляд совсем овечий, глупый, и при этом стоят прямо, а вместо передних копыт — руки. Но человека нельзя скрестить с овцой, в этом Ринсвинд был уверен почти на все сто. Будь такое возможным, в отдаленных сельских районах давно бы об этом знали.
