Ведьмы Плоского мира - Пратчетт Терри Дэвид Джон

— Как тебя зовут, дружок? — спросил он самым добрым голосом, на который только был способен.

— С-с-с-с… — Адамово яблоко мальчишки прыгало, точно плененный воздушный шарик.

Он обратил полные немого призыва глаза на своего наставника.

— Саймон, — подсказал Тритл.

— ..аймон, — с благодарностью согласился подопечный.

— А ты умеешь метать огненные шары или вызывать смерчи, которые можно обратить против врагов?

Саймон искоса взглянул на Тритла и, набравшись смелости, ответил:

— Н-н-н-н-н…

— Мой юный Друг занимается более высокой магией и просто так не разбрасывается колдовскими чарами, — заявил волшебник.

— ..ет, — заключил Саймон. Гандер кивнул.

— Ладно, может, ты, парень, действительно станешь волшебником. И, возможно, получив свой прекрасный посох, как-нибудь согласишься попутешествовать со мной. Ты будешь моим помещением капитала, договорились?

— Д…

— Просто кивни, — сказал Гандер, который по своей природе не был жестоким человеком.

Саймон благодарно затряс головой. Тритл и Гандер обменялись кивками, и волшебник зашагал прочь. Его подопечный тащился сзади, сгибаясь под весом багажа.

Гандер посмотрел на лежащий перед ним список и аккуратно вычеркнул пункт “Волшебник”.

На страницу упала небольшая тень. Гандер поднял глаза и невольно вздрогнул.

— Ну? — холодно осведомился он.

— Мне нужно в Анк-Морпорк, — заявила Эск. — Пожалуйста. У меня есть деньги.

— Иди домой, девочка, к маме.

— Нет, правда. Я хочу поискать счастья.

— А метла тебе зачем? — вздохнув, спросил Гандер.

Эск посмотрела на нее так, будто никогда прежде не видела.

— Каждая вещь должна где-нибудь быть, — глубокомысленно изрекла Эск.

— Иди-ка домой, дитя мое, — скомандовал Гандер. — Девочек, сбежавших от родителей, я в Анк-Морпорк не беру. В больших городах с маленькими девочками случаются плохие вещи.

— Какие именно? — оживилась Эск.

— Послушай, я сказал тебе, чтобы ты шла домой? Брысь!

Он взял кусок мела и снова начал вычеркивать на грифельной доске разные пункты, пытаясь не обращать внимания на упорный взгляд, который так и буравил его макушку.

— Я могу пригодиться, — негромко произнесла Эск.

Гандер бросил мел и раздраженно поскреб подбородок.

— Тебе сколько лет?

— Девять.

— Ну так вот, сударыня Девять-Лет, у меня тут две сотни животных и сотня людей, которым нужно попасть в Анк-Морпорк, причем половина из них ненавидит Другую половину, а еще у меня не хватает людей, которые могут принять бой, я слышал, что дороги сейчас никуда не годятся, бандиты в Сосках Сциллы совсем обнаглели, тролли взимают большую мостовую пошлину, чем в прошлом году, в припасах завелись долгоносики, меня преследуют головные боли, и на что ты мне сдалась?

— О-о, — сказала Эск и оглядела заполненную толпой площадь. — Тогда какая из этих дорог ведет в Анк-Морпорк?

— Вон та, где ворота.

— Спасибо, — степенно поблагодарила Эск. — До свидания. Надеюсь, у тебя больше не будет неприятностей и твоей голове станет легче.

— Тебе спасибо, — неуверенно отозвался Гандер.

Он побарабанил пальцами по крышке стола, провожая взглядом девочку, которая удалялась по направлению к дороге на Анк-Морпорк. Дорога была длинной и извилистой. На ней встречались воры и гнолли. Она, сипя, поднималась на горные перевалы и, задыхаясь, ползла через пустыни.

— Проклятье! — выругался он себе под нос. — Эй, ты!

У матушки Ветровоск были неприятности.

Прежде всего ей ни в коем случае не следовало поддаваться на уговоры Хильты и брать эту метлу. Метла была старой, качалась из стороны в сторону, соглашалась летать только ночью, и даже тогда у нее едва хватало сил, чтобы еле-еле рысить над землей.

Ее подъемные заклинания настолько износились, что она заводилась, только когда ей придавался достаточный разгон. По сути дела, она была единственной метлой, которая нуждалась в подталкивании.

Матушка Ветровоск, обливаясь потом, проклиная все и вся, в десятый раз мчалась по лесной тропинке, держа чертову метлу на уровне плеча, когда наткнулась на медвежью берлогу.

Вот только медведь наткнулся на берлогу первым. Впрочем, эта проблема решилась сама собой — матушка, и без того уже выведенная из себя, недолго думая, врезала зверю метлой между глаз, так что медведь мигом убрался в противоположный конец берлоги и сейчас пытался думать о чем-нибудь хорошем.

Ночь выдалась не самая уютная, и отряду охотников, которые перед самым рассветом заглянули в берлогу, утро не принесло облегчения.

— Ну наконец-то, — сказала матушка. — Вытаскивайте меня отсюда.

Головы испуганно отдернулись, и матушка услышала торопливое перешептывание. Они успели разглядеть шляпу и метлу.

Наконец одна бородатая голова довольно неохотно появилась снова, как будто тело, к которому она была прикреплена, толкали вперед чьи-то руки.

— Гм, — начала голова. — Послушай, мамаша…

— Я не мамаша, — рявкнула матушка. — И тем более не твоя, даже если у тебя когда-нибудь имелась таковая, в чем я сильно сомневаюсь. Будь я твоей мамашей, я бы убежала прочь еще до того, как ты появился на свет.

— Это просто фигура речи, — с упреком заметила голова.

— Злостное оскорбление, вот что это такое!

Наверху опять зашептались.

— Если я отсюда не выберусь, — звенящим голосом предупредила матушка, — у вас будут Неприятности. Шляпу мою хорошо разглядели?

Голова появилась снова.

— В том-то все и дело, — сказала она. — Ну, то есть мы тебя вытащим, а что потом? Нам кажется, что проще будет вроде как закопать эту яму. Как ты понимаешь, лично против тебя мы ничего не имеем.

До матушки наконец дошло, что ей кажется неправильным в этой голове.

— Ты что, на коленях стоишь? — обвиняюще осведомилась она. — Вряд ли! Ты — гном!

“Шу-шу-шу”.

— И что с того? — с вызовом спросила голова. — В этом нет ничего плохого. Ты что-нибудь имеешь против гномов?

— Вы умеете чинить метлы?

— Волшебные метлы?

— Ну да!

“Шу-шу-шу”.

— А если умеем?

— Ну мы могли бы договориться…

Залы гномов звенели от стука молотков, хотя все это делалось скорее ради того, чтобы произвести впечатление. Гномы считали, что думается под этот звук гораздо лучше, так что состоятельные обладатели клерикальных профессий, чтобы поддерживать должный гномий имидж, нанимали гоблинов бить по небольшим церемониальным наковальням.

Метла лежала, водруженная на козлы. Матушка Ветровоск сидела на валуне, а какой-то гном вполовину ниже ее ростом и в переднике, представляющем собой нагромождение карманов, бродил вокруг метлы и время от времени тыкал в нее пальцем.

Наконец он пнул прутья ногой и издал долгий всасывающий звук, нечто вроде свиста наоборот, который служит тайным знаком всех ремесленников во Вселенной и означает, что сейчас произойдет нечто очень дорогостоящее.

— Ну-у, — протянул гном, — я, конечно, могу позвать своих подмастерьев, чтобы они взглянули на нее, да, могу. Она сама по себе стоит целого курса обучения. Так, говоришь, ей в самом деле удавалось подняться в воздух?

— Она летала, как птица, — заявила матушка.

— Хотел бы я увидеть такую пташку, — разжигая трубку, буркнул гном. — Примечательное зрелище, должно быть.

— Да-да, но мог бы ты чинить ее побыстрее? — перебила матушка. — Я спешу.

Гном демонстративно медленно уселся на камень.

— Что касается починки… — проговорил он. — Насчет починки я не знаю. Может быть, переделка. Хотя в наши дни трудно достать добрые прутья, даже если у вас есть люди, которые умеют вязать их как следует, а заклинания нужно…

— Я не хочу, чтобы ее переделывали. Лишь бы работала… — заявила матушка.

— Видишь ли, это очень старая модель, — гнул свое гном. — С такими моделями одна морока. Дерева не достать…

Что-то подхватило его и подняло в воздух, так что гномьи глазки оказались на одном уровне с глазами матушки. Гномы сами по себе волшебные существа, поэтому довольно устойчивы к магии, но на лице старой ведьмы застыло такое выражение, будто она собирается немедленно приварить глаза специалиста по метлам к затылку.