Чингиз Цыбиков - Бабайка
— А что за опасность?
Волк сразу сомкнул пасть, перестав улыбаться. Мягко спрыгнул со своего сука кот, макнув при этом морду в снег. Недовольно фыркая, высунул из сугроба морду на свет, чихнул и сказал, глядя на меня всё тем же мрачным взглядом:
— Конец света.
II
— Это всем известно. Волна идёт с юга, и все бегут на север. Разве ты не заметил, что лес пуст?
А и в самом деле, снег-то был чист. Никаких свежих следов.
— Такое бывало, и не раз, так записано в человеческих книгах. И каждый раз что-то меняется.
— Например?
Кот призадумался ненадолго. Волк в нашем разговоре не участвовал, поскольку на его долю выпала самая тяжёлая работа — тропить. Мы же с котом шли следом, причём сначала я, а за спиной моей кот. Так решил волк, и я не стал спорить.
— Один раз звери стали разговаривать. Две волны прошло, а звери всё разговаривают. Видимо, создатель решил, что это забавно.
— Так это же хорошо, — сказал я, и услышал, как впереди сердито взрыкнул волк.
— Вот именно, — сказал сзади кот. — Наши-то пр-редки от волны не бегали. А получили пр-раво голоса, так сразу такие замор-рочки начались. Мозги, думы, мор-раль, совесть… Тьфу… Это всё вы!
— Я?! — я удивился довольно сильно.
— А чего мы? — волк остановился и, заворотив морду, смотрел назад, мимо меня, на кота.
— А кто ныл? Кто жаловался создателю? Ах, мы хотим говор-рить! Ах, мы хотим, чтобы хозяева знали, как мы их любим! Ах, нам плохо, хозяева ж не понимают, как мы их любим! Ах…
— Ну, — сказал сурово волк, — во-первых, это не мы…
— Знаю, знаю, — сварливо сказал кот. — Собаки. Отвечать надо за родню!
Стремительная тень мелькнула мимо, обдав меня снежной пылью, с пронзительным мявом шарахнулся в сторону кот, и, обдирая кору, взлетел на ближайшее дерево и зафыркал оттуда. А волк пошёл вокруг дерева, поглядывая на кота.
— Опять не успел, — хладнокровно сказал сверху кот, и добавил: — Гы-гы-гы!
И я вышел из столбняка. Весёленькая у меня здесь компания. Пожалуй, самая весёлая из всех, что выпадали на мою долю.
Волк снова начал неторопливо таранить снег грудью, прокладывая путь, и я двинулся за ним. А вслед нам всё слышалось кошачье:
— Самое смешное, что как эти балбесы стали разговаривать, людям они опостылели. Приходит человек домой, а с порога — ах, хозяин пришёл, дай пожрать, я ведь так тебя люблю, хозяин… По улице кто пройдет — ах, хозяин, кто-то прошёл! Кто-то прошёл! А ну иди прочь! Не тревожь моего любимого хозяина! Хозяин, ты слышишь, я о тебе беспокоюсь… А песни которые они сочиняют?
И кот запел довольно противным голосом:
Мой хозяин самый лучший,
С самой лучшею едой
За него я удавлюсь,
С другой собакой погрызусь
Я желаю быть всегда с тобой!
Хозяин мой! Такой хороший! Такой большой! Такой ва-абще!
Дай я оближу тебя
Словно сахарную кость,
Твои тапки принесу,
От врагов тебя спасу
Ради дружбы, а не ради кость!
— А не ради кость. Кретинская строчка, — сказал кот. — А как вам рифма «кость — кость»?
Волк прянул ушами, но промолчал, продолжая идти через снег.
Постепенно кошак перестал петь и брюзжать, и теперь лишь моё шумное дыхание, вырывавшееся с клубами пара изо рта, нарушало тишину.
Всё-таки чего-то я с этим самым концом света не понимаю. Получается, что во время конца света не весь мир гибнет и не все его жители. Видимо, создатель, вот, кстати, ещё вопрос, кто такой этот самый создатель? Так вот, видимо, создатель периодически переделывает этот мир, выпалывая всё недостойное. Но тогда какой же это конец света? Впрочем, если из дерева сделать стол, дерево перестанет существовать. Но не древесина. Так, размышляя, шел я за волком, и тут произошло событие, изрядно меня озадачившее. То есть, я не знаю, как к этому относиться.
Мы двигались по маршруту, который согласно каким-то своим соображениям определял волк. Двигались довольно долго, уже начинало темнеть, и тут волчара молча метнулся в сторону, и пошёл, пошёл скачками.
От неожиданности я остановился, и меж моих ног тут же просунулась большая кошачья голова, зыркая налево-направо.
Раздался пронзительный вопль.
— Нет! Не надо! — орал кто-то пронзительным фальцетом.
— Это хор-рошо, — с мурлыкающими интонациями сказал кот, а волк уже бежал обратно, и в зубах его болталось что-то орущее.
— Не надо! пощады! Волчюшка, миленький! А-а-а…
Заяц — увидел я, и волк аккуратным движением сомкнул челюсти на заячьей шее. Хрустнуло, сдавлено хрипнул ушастый, и вопли прекратились.
— Хроменький, — сказал волк, — отстал от своих. Надеялся, видать, что конец света не для него. Будешь?
— Спр-рашиваешь, — сказал кот. — Конечно, буду.
— Не тебя спрашивают, поросёнок прожорливый, — беззлобно ответил волк.
Пустой желудок дрогнул, подпрыгнул к горлу, и рот наполнился слюной.
— Нет, — сказал я.
— Он сыр-рое не ест, — сказал кот.
— Ну и ладно, — сказал волк, отрывая дымящийся кусок от зайца. — Нам больше достанется.
— Слушайте, — сказал я, глядя, как стремительно исчезает то, что ещё недавно было говорящим зайцем, — а далеко ещё до убежища?
— Долго, — сказал кот.
— Не очень, — сказал волк.
— Не слушай его, — сказал кот, — время и его количественная оценка для него понятия не шибко доступные.
— Мы сегодня дойдем? — спросил я. — Темно уже.
— Нет, — сказал волк.
— Так что ломай ельник, человечек, — сказал кот. — Заночуем здесь.
— Зачем? — удивился я.
— Чтобы не спать тебе на снегу, — сказал волк.
III
Я смотрел в темно-синее небо, усеянное звездами, зажатый меж двух звериных тел. Мне было тепло. Мысли о сыне я старательно от себя гнал. Нечего заниматься самоглоданием, лучше поспать. А завтрашний день покажет, что делать, так думал я, глядя в небо и слушая, как урчит мой пустой желудок.
А потом я уснул.
IV
— Пришли, — сказал волк.
Мы стояли на лесистом склоне, у скального выхода. Россыпи приснеженных камней вокруг, и небольшая пещерка. Я чувствовал себя плохо. Голодным и замёрзшим.
— Это и есть логово? — спросил я, недоверчиво глядя на тёмный зев пещеры.
— Что? Где? — озираясь, спросил кот. — А, нет, конечно.
Он подошел, проламывая наст и сердито фыркая, к неприметной заснеженной кочке, и, работая передними лапами, не очень ловко очистил кочку от снега. Волк, зевая, сидел на задних лапах рядом, и казалось, что ему на происходящее плевать. Я подошел поближе, и увидел, как кот, ухватившись зубами прямо за пожухлую траву, стаскивает порядочный кусок дёрна с кочки. Морда у него при этом была очень недовольная, а волк всё так же сидел, но теперь он морщил нос. Под дёрном обнаружился металл. И кот обеими лапами надавил на едва заметный круг. Что-то пискнуло, и кот отчётливо сказал, наклонив морду к кругу: «Надежда есть всегда».
Я испытал лёгкое потрясение, увидев, как порядочный кусок скалы справа от пещерки мягко отошел, открывая вход в убежище.
— Пошли, — сказал волк, и неторопливо встав, потрусил ко входу.
Как только мы миновали кессон, я увидел довольно большое круглое помещение, освещенное… ну, скажем, лампами дневного света. Три коридора, расходящиеся радиально в разные стороны. Стильные диванчики и что-то вроде плазменной панели на стене и рядом часы. Часы, похоже, врут, решил я, увидев, что стрелки показывают примерно полшестого. Подойдя поближе, увидел, что циферблат на часах итальянский — с двадцатью четырьмя делениями. Сами стены обшиты каким-то великолепно выглядящим, на ощупь шелковистым материалом. Ничего такого я увидеть здесь не ожидал. Я словно попал в фантастический фильм с очень хорошим бюджетом. Вот только…
— А чего это тут так воняет?
— Это люди, — сказал волк.
— Они умер-рли и теперь воняют, — любезно пояснил кот.
На мгновение мне стало не по себе, я решил, что звери заманили меня, чтобы убить и съесть. Но тут же подумалось, что для этого им необязательно было тащить меня сюда. Прекрасно могли в лесу меня оприходовать.
— Вот в этом коридоре, — кот лапой показал на правый коридор, — человечьи комнаты. Можешь спать в любой.
Я посмотрел, как волк неторопливо пошёл в центральный коридор и сказал:
— Ладно, я тут погуляю, осмотрюсь.
— В конце жилого коридора — еда, — сказал кот, отправляясь вслед за волком.
И я почувствовал, как мой рот наполняется слюной.
Склад был великолепен. Конечно, в основном всё было консервированное, сублимированное и замороженное, но зато всего было вдоволь. Компоты, паштеты, концентраты, галеты; разламывая, кусая, разрывая, жуя, открывая, запивая, я добрался до конца склада и в конце склада обнаружил дверь, за которой оказалась роскошно оборудованная кухня. Какое-то время я заворожёно бродил по этому помещению, поскольку оно меня просто потрясло. Что это кухня, сомнений не было никаких — кастрюльки, дуршлаги, сковородки, плита газовая, стол разделочный места для разночтений не оставляли. Но вместе с этим какие-то агрегаты, назначение которых угадывалось весьма смутно, делали эту кухню похожей на лабораторию.
