Владимир Лещенко - Сети зла
А уж стоило снять одежду – и отличия буквально бросались в глаза.
Долгие тренировки и бои оставили на теле воительницы явственные следы.
Плечи у нее широковатые для женщины и разработанные, зато талия потоньше, чем у Ланды. В монастырях вроде бы положено поститься и, как это… «умерщвлять плоть», но с десяток фунтов сестренке сбросить бы не помешало.
Но бюст у Орланды – впору позавидовать.
Бедра у нее стройнее, а у Орланды – пышнее. Живот у одной плоский и твердый, а у другой – мягкий и вполне женский, чуть выдающийся вперед.
Ну и, конечно, татуировка.
Орландина вспомнила, как в шестнадцать совсем собралась было сделать на животе шикарную наколку у мастера из Чжунго – красный дракон с синими крыльями и изумрудными глазами, верхом на котором голая девка с мечом. Но тут как раз началась эта сицилийская заварушка и она отправилась на свою первую войну, откуда вернулась, приобретя первые шрамы и лишившись некоторого количества дури в голове.
Вдруг ее посетила весьма фривольная мысль: а интересно, в постели их смогли бы различить? На ощупь, к примеру? Все-таки Орланда мягче и малость потолще ее? Подумав, воительница решила, что скорее нет, чем да.
И мнение всех, с кем она это обсуждала, и ее личный небольшой опыт (муж и два мимолетных любовника, как-то случившихся у нее после его исчезновения) гласили, что в такие моменты мужчины думают совсем о других вещах. Наверняка, если натянуть юбку на дуплистое дерево, и то найдутся такие, что побегут к нему со всех ног.
Ей вспомнился центурион Максентий, который выбил на своем щите многозначительный девиз: «Все, что шевелится». И снабдил еще изображением того, что грамотеи в Вендии именуют лингамом, в Италии – фаллическим символом, а простые люди называют менее благозвучно, зато вполне понятно.
А вообще, во всей этой истории самое хорошее – что они встретились и Орланда убралась из своего монастыря. Не дело, что такое шикарное создание пропадало за каменными стенами. Ей определенно нужно выйти замуж, да побыстрее. Ведь уже восемнадцать, как и Орландине. По всем меркам, принятым хоть в какой земле, почти перестарок.
Однако вот еще забота – выдавать сестру замуж. К тому же без приданого.
Ей самой в этом смысле легче. Как-никак вдова (ну, почти что вдова), с нее спрос другой.
Да, выбраться-то они выбрались, а вот что будут делать теперь? Для начала, чем будут добывать хлеб насущный? Среди всех корпораций наемников женщин в качестве воинов принимал только Сераписский легион. Другие, правда, тоже охотно принимали, как и кадровые легионы, но только в одном-единственном качестве – обозной шлюхи.
Единственное, где она может приложить свои силы, – это работа телохранителя. Телохранители-женщины всегда очень ценятся.
– Ой, что это у тебя? – вывел ее из раздумий голос сестры. – Какой ужас!
Орландина подумала, что речь идет о ее татуировках, и приготовилась выслушать речь насчет морали и приличий.
– Что это?! – испуганно повторила Орланда, протягивая пальчик к белому треугольничку шрама под ее левой грудью.
Амазонка уже решила рассказать про тот бой, когда она прикончила своего первого врага, но вдруг раздумала. Что-то не тянуло ее хвастаться трупами перед единственным родным по крови человеком. Впрочем, выражение подлинного ужаса на лице сестры доставило ей некоторое удовольствие. А вот она тогда почти не испугалась, хотя запомнила этот случай хорошо.
И вдруг… Орландина вновь заново словно вернулась в тот день. И вновь пережила… Нет, на этот раз все было по-другому. Она ощутила, как сталь входит в ее тело, услышала даже сквозь звуки близкого боя, как со скрежетом лопаются кольца доспеха, почувствовала, как чуть затормозившее острие проходит дальше, между ее ребрами, и как за показавшиеся бесконечно долгими мгновения стилет протыкает ее сердце, останавливая его, и со всех сторон наваливается мрак небытия…
И дальше не было бы ничего. Она бы не отметила свои шестнадцать лет, не целовалась бы украдкой с Чижиком, не встретила бы Клеора, не стала бы женщиной, не узнала бы, что у нее есть сестра… И сейчас только матушка Сэйра помнила бы о ней…
Орландина вздрогнула от обжигающего укола в груди и, чтобы не выдать себя, отвернулась, бормоча про себя молитвы к духам-покровителям об избавлении от жуткого наваждения.
– Это? А это, сестренка, меня убивали, – ответила негромко.
И если бы увидела себя сейчас со стороны, то подивилась, насколько стали похожи их с сестрой лица…
– Плесни-ка еще тепленькой, – попросила амазонка, намыливая голову.
Продолжать невеселый разговор не хотелось.
Ланда с готовностью зачерпнула тазиком воды из бассейна и внезапно тоненько завизжала.
Из водоема на нее глядели два больших круглых и желтых ока.
– Ой! Ой-ой-ой!! – заголосила послушница и разжала руки.
Таз глухо стукнул о мраморный пол.
– Что? – всполошилась ничего не понимающая Орландина. – Что такое?!
Она никак не могла раскрыть глаза – проклятое мыло так и норовило их выесть.
– Там! – рыдала сестра. – Та-ам!…
И никак не могла закончить фразу.
Воительнице наконец удалось справиться с кусачим неприятелем, и она грозно уставилась туда, куда тыкала дрожащим пальцем Орланда.
– Ничего не вижу! – пожала плечами.
– Он-но т-там, – упорно стучала зубами Ланда. – Т-так-кое ф-фиол-лет-тово-ое-э! – И снова залилась слезами.
– Уд святого Симаргла! – выругалась прознатчица.
Был бы при ней ее скрамасакс или хотя бы нож. Так как назло оставила всю амуницию в комнате.
Оглядевшись по сторонам, схватила в руки бронзовый скребок для снятия с кожи остатков гигиенического масла. Такими обычно пользовались атлеты, отмываясь после соревнований. Наверное, забыл кто-либо из постояльцев.
Крепко сжав рукоять своего импровизированного оружия, Орландина сделала пару шагов вперед.
– Эй ты! – крикнула как можно строже. – Выходи!
Вода в бассейне хлюпнула через край.
– Буль-буль!
– Чего? – не поняла амазонка.
Еще одна порция влаги выплеснулась из резервуара.
– Зачэм кырычишь, сыпырашываю? – донесся тихий, как шелест листвы, голос.
– Ой-ой-ой!! – заметалась по купальне Орланда.
Подскочила к куче снятого ими белья и, выхватив свою полумокрую сорочку, тут же напялила ее на себя.
– Я бегу за подмогой! Ой, мамочки!
Входная дверь упорно не желала поддаваться ее натиску. Словно ее кто запер на ключ. Или на запор.
Но задвижка была только с этой стороны.
– Вах, вах, вах! – дунуло от бассейна. – Какой нэрвный дэвушка!
– Ты, извращенец! – не на шутку разозлилась Орландина. – Вылазь, тебе говорю!
Из-под воды показалась круглая и безволосая голова фиолетового цвета. Два желтых совиных глаза с любопытством уставились на обнаженную амазонку.
Не пройди она суровых военных испытаний, то, как знать, возможно, тоже присоединилась бы к неистовствующей от испуга сестре. А так только криво ухмыльнулась.
– Нравится?
Сливовые губы растянулись в подобии улыбки.
– Ныравытся! Харошый дэвушка!
– И давно ты здесь? – поинтересовалась воительница, потихоньку-полегоньку приближаясь к бассейну.
– Давыно, – подтвердила голова. – Сам уже нэ помню, сколыко. Мыного выдэл. Мужчыны, женщины, дэти. Кырасывые и нэт.
– А я? – вызывающе повела плечами. – Я красивая?
Еще шажок.
– Кырасывый. Любылю высе кырасывое. И выкусыное.
Желтые глаза мечтательно закатились, а губы-сливы аппетитно зачмокали.
– Эй, кырасавыца, нэ балуйся!
– Это ты мне? – удивилась прознатчица, замерев на месте.
«Вот гад, разгадал маневр, – расстроилась она. – А так замечательно было бы треснуть его тазиком по башке».
– Нэт, дыругой! – плюнула струей влаги образина.
Из-под воды вылез то ли палец, то ли щупалец и погрозил так энергично, что брызги разлетелись в разные стороны.
– Нэ дыразни Сылу!
Амазонка обернулась к Орланде. Та, вцепившись обеими руками в амулет, висевший у нее на шее, что-то лихорадочно шептала. Воительница не разобрала, что именно. Язык, на котором говорила Ланда, был ей незнаком.
– Пэрыстань, тыбе гаварю! – повысил голос монстр.
Голова устремилась вверх. За нею показалось тело…
– Ой, мамочки!! – процитировала сестру воительница.
Осьминог.
Но почему он разговаривает?!! Ведь природой не положено столь безмозглой твари вести разумную беседу.
– Пэрыста-а-ань!!
Какой мерзкий голос. Так и бьет по ушам. Голова из фиолетовой стала багровой.
– Я сам уйыду! Сам! Сылышыш?!
Орландина почувствовала, что из ее носа потекло что-то теплое. Утерлась рукой. Та стала красной.
Надо же, кровь.
То же самое произошло и с сестрой. Вторая алая струйка появилась в уголке рта Ланды.
– ХЫ-ВА-ТЫТ!!
Невыносимая боль ударила по глазам, ушам, сжала горло…
Когда прознатчица пришла в себя, то первое время не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Сил хватило лишь на то, чтобы повернуть голову и заметить распростертую на полу Орланду.
