Гарри Гаррисон - Билл, герой Галактики, на планете непознанных наслаждений

– Да, – подтвердил Рик. – Он хочет принести человечеству мир, прекратить войну с чинджерами.

– Ба! – Бесплод фыркнул и судорожно дернулся от отвращения. – Гнусная ложь! Если он и связался с чинджерами, то – ставлю доллары против навозных жуков! – не преминет предать их столь же быстро, как предал людей. Он алкает власти! Неограниченной власти! Делязны хочет использовать космическую энергию Зажелезии в собственных мерзких целях. Однако у него ничего не выйдет, если только он не отыщет источник энергии…

– Источник Гормонов! – проговорил Билл, начиная смутно догадываться, о чем идет речь.

– Говоря архетипически, да. Источник Гормонов, средоточие космической энергии. Увы, до сих пор никому не удавалось его найти, – барон вяло махнул рукой, как бы показывая, что под «никто» подразумевает своих присных. – Разумеется, если бы мы нашли Источник, то обязательно подыскали бы ему применение. Верно, вы, уроды безмозглые, придурки-доходяги?

Ответом были дружный слабый стон и шарканье ног.

– Я вот чего не понимаю, доктор Кранкенхаус, то есть барон Бесплод, или как вас там еще. Если вы и впрямь первым открыли Зажелезию, то с какой стати вы здесь и в таком плачевном виде?

Доктор Кранкенхаус щелкнул пальцами – по крайней мере, попытался, но те лишь скользнули друг по другу – и, указав на пленников, с бульканьем в горле велел своим сподвижникам:

– Освободите их! И принесите какие-нибудь штаны, а то я совсем замерз, глядя на эти синие задницы! Они такие же невинные жертвы, как и мы!

К пленникам подступили двое гномов, которые принялись отпирать замки на кандалах, а доктор Кранкенхаус тем временем кое-как взобрался на трон и обессиленно, задыхаясь от изнеможения, рухнул на сиденье.

– Спасибо, – поблагодарил Билл, натягивая грязные меховые штаны. Покончив с одеванием, он стал растирать онемевшие руки.

– Вы не ответили на вопрос? – напомнил Рик.

– Нет. Извините. Одна только мысль о том, что со мной стряслось, бередит мне душу, – доктор Кранкенхаус прижал к лицу дрожащие мелкой дрожью ладони, словно норовя заслониться от воспоминаний – по-видимому, безуспешно. – Прошу прощения, что обошелся с вами несколько грубо, но у нас тут так заведено. Мы не любим чужаков, от которых можно ожидать неприятностей.

– А откуда вы знаете, что мы не подосланы доктором Делязны? – спросил Рик.

– Подосланы? – еле слышно хихикнул Кранкенхаус. – Навряд ли. Вы, ребята, чересчур тупоголовы для того, чтобы быть шпионами.

– Может, вам станет лучше, если вы расскажете нам о себе? – предположил Билл.

– Ах да! Моя история! Таких мучений не выпадало на долю никому!

Дело было поздно вечером, в университетской психосоматической лаборатории. Я только что закончил обрабатывать отчет о ежегодном празднике вручения того студенческого общества «Дельта-Смегма-Высший Класс», – празднике, за которым по обычаю следуют рейд по женским трусикам и буйная оргия; естественно, мне хотелось поскорее внести полученные результаты в мой управляемый компьютером аппарат. Понимаете, я находился посредине пути к созданию энергетического аналога «калоканала», того психического канала, по которому в мозг мужчины поступает энергия. В случае успешного завершения эксперимента я предполагал, что сумею с помощью своей машины открыть проход в Зажелезию. К тому времени у меня уже сложилась гипотеза об энергетических манифестациях Зажелезии, однако нужно было заглянуть туда самому, чтобы, так сказать, подкрепить теоретические доводы практическим лицезрением.

Какой замечательный задумал эксперимент! Каким восхитительным обещало быть путешествие! Увидеть собственными глазами пока непостижимый Х-фактор человеческой психики. Что называется, микро против макро. Я могу лишь сказать, что был необычайно взволнован, истинных же своих чувств передать попросту не в силах.

Предполагалось, что мой помощник Делязны в отпуске. Я и не подозревал, что он исподтишка соорудил устройство, благодаря которому мог следить за работой моего компьютера и прочих инструментов в лаборатории.

Итак, дело было поздно вечером. Догадавшись, что я задерживаюсь на работе, моя красавица-дочь Ирма принесла мне домашнего винца и сандвичей со свининой. Я попросил ее не уходить, чтобы она могла засвидетельствовать мой очередной шаг – введение в аппарат незначительного количества энергии, образно выражаясь, прокачку. Я намеревался ввести сексуальный заряд, который называется оргоном и который я собрал на празднике вручения тог. Мне было неведомо, что Делязны наблюдает за каждым мои шагом. Кстати говоря, он не только порядочная свинья, но и никудышный электрик. Едва я дернул за рычаг, чтобы начать процедуру, как изрядная часть заряда перетекла в провода, которые он присоединил к аппарату, и вошла в него, хотя он сидел в своем логове на расстоянии полумили от лаборатории. Я ничего не заметил, поскольку весь ушел в созерцание энергетического канала, протянувшегося из нашего измерения в Зажелезию. В результате происков Делязны произошла флуктуация плоскостей, деформация пространства! А та энергия, которая вызвала эту деформацию, пришла из потустороннего мира, каковой мог быть лишь Зажелезией. Я был близок к успеху!

В следующий миг в лабораторию ворвался Делязны – волосы дыбом, глаза вот-вот выскочат из орбит, из ушей валит дым. «С дороги, идиот! – крикнул он и попытался схватить мою дочь. – Я поимею ее! Я должен иметь ее! Обниму! Затопчу! Дефлорирую! Йо-хо-хо!»

Надо признать, я настолько увлекся своим экспериментом, что не замечал, что Делязны точит зубы на Ирму. Теперь мне все стало ясно. Приток энергии из Зажелезии оказал на него губительное воздействие. Он буквально исходил вожделением!

Мы сцепились, покатились по полу – о, я сражался как лев! – а вокруг грохотали взрывы и сверкали искры. Ирма попыталась оторвать его от меня, однако я поспешил прогнать ее. В конце концов мы очутились у самой границы прохода Отсюда – Туда. Не знаю, откуда у меня взялись силы сопротивляться безумцу, однако я сумел вытолкнуть Делязны за пределы нашего измерения. Зияющая дыра поглотила моего помощника, раздался оглушительный треск. Я кое-как поднялся и заключил в объятия Ирму, уверенный в том, что покончил со злодеем раз и навсегда.

Однако он появился вновь, в тот самый миг, когда я собирался отключить питание. Очевидно, он ухватился за край дверного проема и сумел удержаться благодаря той чудовищной силе, какая присуща всем сумасшедшим. Естественно, теперь оргона в нем было куда больше прежнего. Издав яростно-похотливый рык, он направился прямо к Ирме!

Бедная моя доченька! Ей не оставалось ничего другого, как бежать в Зажелезию, и она, не раздумывая, прыгнула в проем, чтобы избежать ужасной участи быть опозоренной подлым мерзавцем!

А что я? Я чувствовал себя утомленным до изнеможения, изнуренным до последней степени, но все же сверхчеловеческим усилием воли заставил себя встряхнуться и схватил стул, который обрушил сначала на генератор, а затем на другие наиболее ценные устройства. После чего, с именем моей дорогой Ирмы на устах, рухнул в дверной проем, который в следующее мгновение исчез. Падение и та усталость, какую я испытывал в момент перехода, и превратили меня в калеку, которого вы видите перед собой.

Очнулся я здесь, на Перешейке Импотенции. О! Какое совпадение! Обитатели этого гнусного местечка приняли меня за бога; быть может, в какой-то мере я и вправду бог. Бог, которому незачем жить, ибо он навеки утратил свою прелестную дочь, ненаглядную Ирму!

Теперь же я стал еще более жалок. По всей видимости, Делязны, мой бесталанный, ни на что не годный помощник, закончил медицинский колледж. Я уверен, ему удалось этого добиться только за счет обмана и того оргона, который скопился в его организме. Он сделался врачом и таким-то образом – наверное, через похищенные у меня книги – воссоздал проход в Зажелезию, куда и посылает всяких болванов на поиски источника космической энергии, обладание которой позволит негодяю покорить Вселенную. Хуже того, он наверняка заполучил Ирму и лишил ее чести! Горе мне! О горе мне, горе!

Завершив свое повествование, барон Бесплод – иначе именуемый доктор Кранкенхаус – разразился слезами и сдавленными рыданиями и задрожал как в лихорадке.

Билл растрогался настолько, что, несмотря на многолетний опыт, приучивший избегать добровольности во всех ее проявлениях, полагая, что свой зад дороже чужого, невольно шагнул вперед. Не находя от волнения слов, он подковылял к трону, прижал руку к груди и опустился на колени.

– Не тревожьтесь, дорогой доктор Кранкенхаус. Я верю вам всем сердцем и – точно! – всеми фибрами своей души. Меня сюда привела судьба, та самая, что забросила нас обоих на этот страшный перешеек. Я люблю вашу дочь, люблю больше жизни. Я повстречался с ней, когда впервые очутился в Зажелезии. Да, мы встретились, и я разинул рот от ее красоты, плюхнулся в лазурные озера глаз и немедленно, глубоко и неисцелимо влюбился! А она ответила мне взаимностью! Мы с ней любим друг друга!