Алекс Орлов - Тютюнин против ЦРУ
– Моих дроздофилов?! – воскликнул Марк Чибис, прижимая к груди кисточки. – Этса! Три раза этса! Чем провинились мои птички?
– Это еще не все, мой директоратор. Эти бобуны, этса, потребовали отдельные кувшины для питья и для отправления легких нужд.
– Но какой смысл, этса? Вода, она и есть вода.
– Я пытался выяснить, но они сослались на свои обычаи. Говорят, этса, нужны разные кувшины.
– Интересно, этса, – задумчиво произнес он, – с чем это связано? Ну ладно. – Марк Чибис вздохнул. – В любом случае отнеси им дроздофилов. Пусть сожрут их, этса.
– Бобуны, мой директоратор, хотят, чтобы я сварил птиц.
– Сварил? Какие извращенные потребности, этса. С другой стороны, они же великие бобуны войны. Было бы не правильно ждать от них чего-то другого, этса.
– Справедливо, этса, подмечено. Ну так я пошел за дроздофилами, видимо?
– Иди, этса, видимо…
И старшина ушел. Он забрал из музыкального зала золотую клетку с птицами и отнес на кухню.
Спустя какое-то время уставшие ждать свой завтрак бобуны наконец получили то, что хотели.
В сопровождении осмелевших поваров старшина Вуби доставил важным гостям две тяжелые супницы и установил их на стол.
– Что это? – поинтересовался Леха, который уже был готов есть все что угодно.
– Как вы и заказывали, этса, вареные птицы.
Окуркин сглотнул голодную слюну и быстро снял крышку с супницы. Каково же было его удивление, когда он увидел торчавшие из кипятка желтые скрюченные птичьи лапы.
Осторожно взявшись за них, Леха потянул вверх и вытащил всю птицу целиком, с перьями, выпученными глазами и раскрытым клювом. Конечно, она была мертвой.
– Но перья – откуда здесь перья? – спросил Окуркин.
– Перья были на птице, – невозмутимо ответил старшина. – Перья красивые, этса.
Окуркин хотел что-то сказать, но слов не находил, лишь таращился на богатый трофей.
– Делать нечего, – вмешался Тютюнин и тоже достал свою птицу. – Давай их щипать прямо здесь.
46
После завтрака выяснилось, что нужно идти заготавливать файферы, специальное оружие великих бобунов войны.
– Здесь недалеко, прямо в дворцовом саду растет горькое дерево, из которого вы сделаете часть первую.
– Ну пойдем, – пожал плечами Тютюнин. Окуркин тоже не возражал, и они пошли в сад, снова пройдя по обезлюдевшим коридорам и залам.
Где-то еще слышались торопливые шаги убегавших слуг, кое-где из-за угла высовывались любопытные носы придворных вельмож, однако в открытую появляться перед бобунами никто не решался, поскольку все знали – бобуны могут съесть кого угодно и когда угодно. На то они и бобуны.
Сад при дворце директоратора оказался не очень большим, зато растения здесь росли самые разнообразные. Увидев кусты, гости на минуту оставили старшину Вуби, но затем вернулись вполне довольные собой.
– Надо запомнить, где находится этот сад, – заметил Леха, осматриваясь для ориентировки.
– А что вы там делали, этса? – поинтересовался Вуби.
– Потом сходишь и посмотришь, – сказал Тютюнин. – Давай ищи горькое дерево. У нас еще оружие не готово. Старшина виновато улыбнулся, потом поставил торчком широкие уши и, покрутив головой, безошибочно указал зеленым пальцем:
– Вон горькое дерево, этса.
Сергей и Леха подошли к дереву ближе и, осмотрев его, сошлись на том, что оно напоминает клен.
– Чего теперь делать? – спросил Тютюнин у старшины.
– Вот такие веточки срезать будем, – показал тот и подал Сергею нож с пилообразным лезвием.
– Он имеет в виду, что мы должны срезать деревяшку для дробовика, – по-своему понял Окуркин.
– Е-мое, это мы с самопалами на муслов твоих пойдем, а, старшина? – поинтересовался Тютюнин.
– Ага, этса, – подтвердил тот.
Делать было нечего. Сергей, срезав нужную ветку, быстро обчистил с нее кору, затем передал нож Лехе, и тот заготовил рукоятку для себя. Прицелившись из нее в Вуби, Окуркин сказал: «Бабах!» – однако старшина не понял этой шутки и зашатался от страха, хватаясь за ветки горького дерева.
– Ну-ну, парень, ты чего это? – забеспокоился Серега.
Вскоре Вуби пришел в себя, однако дышал с каким-то присвистом.
Следующей – второй – частью оружия оказалась медная проволока. «Купрумная нить», как назвал ее Вуби. Он объяснил, что с ней нужно делать, и Тютюнин с Окуркиным приступили к работе.
Требовалось всего лишь загнать один конец проволоки в мягкую сердцевину спереди деревяшки, а второй в сердцевину рукоятки. Получался полукруг из проволоки, соединявший два конца деревяшки.
– Все, этса, – произнес Вуби. – Теперь эта штука опасная. Теперь она – файфер.
И он выразительно посмотрел на Леху своими кошачьими глазами.
– Да ладно тебе зыркать, понял я, понял.
– Хорошо, этса. Тогда пойдемте испытывать файфер. Это недалеко – за оградой.
Они снова отправились по безлюдным залам и, пройдя дворец насквозь, оказались с обратной стороны садовой ограды.
Прямо возле нее начиналась тропинка, которая вела в холмы.
– Красиво здесь, – заметил Леха. – Только дома лучше. Вот вернемся, Серег, и завяжем. Надоели мне эти приключения.
Вслед за Вуби гости поднялись на белый холм и, оказавшись на его вершине, увидели в небольшом ущелье высокую скалу.
– Вот, этса. Нужно стрелять туда, – сказал старшина.
– А из чего стрелять-то? Из этих лобзиков? – усмехнулся Сергей.
– Нужно направить файфер на скалу и сказать… – тут старшина покосился на Леху, и сказать: «Бабах»…
– Ишь ты. – С губ Тютюнина не сходила улыбка. Он встал поудобнее, поднял «лобзик» и, наведя его на трещину в скале, сказал: «Бабах!»
Огненный шар величиной с футбольный мяч соскочил с куска проволоки и с ревом понесся на скалу. Когда он взорвался от удара о камень, во все стороны полетели куски щебня, а холм под ногами дрогнул словно от землетрясения.
– Вот это дол-ба-ну-ло! – восхищенно произнес Окуркин. Он посмотрел на свой «лобзик» и осторожно дотронулся до проволоки. – Можно теперь я стрельну?
– Конечно, этса. Стреляйте, Алексе-Ем.
Окуркин прицелился и рявкнул: «Бабах!»
Его оружие изрыгнуло фиолетовый шар, который от удара о скалу разлетелся еще на десяток шаров поменьше. Каждый из них породил отдельный взрыв там, где он упал на землю или врезался в другие скалы.
Когда канонада утихла, Тютюнин поднялся на ноги, отряхнул штаны и заметил:
– Ты бы, Леха, орал потише, а то своими шарами чуть нас не угробил…
– Извини, Серег, я не хотел. Но как же оно ба… – Тютюнин и старшина Вуби испуганно посмотрели на Леху, и тот, стушевавшись, спрятал «лобзик» за спину. – Одним словом, мне понравилось.
– Значит, завтра на войну, этса, – подвел итог Вуби.
– А во сколько примерно? – спросил Окуркин.
– Думаю, часиков в одиннадцать, этса. Вам не рано?
– Нормально. В одиннадцать в самый раз.
47
Проведя вечер в праздности и тоске по дому, Тютюнин и Окуркин хорошо выспались ночью. Утром они позавтракали остатками дроздофилов и почувствовали себя готовыми к ратным подвигам.
Потом до половины одиннадцатого приятели погуляли в саду, где разыскали настоящие яблоки и сливы.
Вуби эти находки очень испугали, поскольку плоды считались у местных жителей ядовитыми. Однако ни Окуркин, ни Тютюнин не придали значения словам старшины и съели фруктов столько, сколько смогли.
– В конце концов, мы же бобуны, – успокоил Леха аборигена. – То, от чего вы травитесь, нам только на пользу.
Старшине пришлось поверить, поскольку его грозные гости действительно поедали все без видимого для себя вреда.
– Я должен показать вам рамы, этса, на которые мы натянем ваши шкуры, – напомнил он.
– Ну что ж, пойдем посмотрим, – сказал Сергей и подмигнул Лехе. – А то нам уже не терпится стать вашими барабанами…
Рамы из просушенного белого дерева висели на двух столбах, вкопанных посреди городской площади.
Эти драгоценные для всего королевства предметы охраняло человек двадцать солдат с кремневыми ружьями.
Гражданского населения по-прежнему нигде не было видно, однако Тютюнин не сомневался, что за ними подсматривают изо всех окон.
После осмотра барабанных рам Серегу и Леху посадили на разукрашенную повозку, в которую были запряжены их старые знакомые:
– Смотри, Серег, овцебыки!
– Да нет, это скорее яки, – с видом знатока заметил Тютюнин. – У овцебыков шерсть покороче и мездра поплотнее.
– И откуда ты все знаешь?
– Так у меня же работа умственная. Это тебе не ложки клепать… – Тютюнин вздохнул и, глядя на вымощенные серым камнем городские улицы, добавил:
– Чую я, чего-то скоро случится, Леха. Чую.
– Ну понятно чего – мы такими шарами всех врагов забьем, – самоуверенно заявил Окуркин.
– Забьем-то забьем, а как насчет барабанов? Мне на барабан не хочется.
– Сделаем, как договорились, чего ты переживаешь? В наших руках такое оружие – пусть только сунутся, всех размажем, своих и чужих. Да здесь и нет никаких своих.
