Лана Туулли - Алхимические хроники
Карета была черной. Жгуче-черной, и только лакированные бока сверкали, как жесткий панцирь полуночной саранчи. И кони, запряженные в экипаж, были черными. Темными, как безлунная ночь — правый, с шеей изогнутой, как гарда замысловатого кинжала, с каким-то серебристым отливом; а второй, более мощный коняга, с неуловимым оттенком крепчайшего кофе.
Стуча звонкими подковами, кони остановились у ресторации. Возница — крепкий молодой парень — легко спрыгнул с козел и, надвинув обвислую шляпу на лоб, принялся, насвистывая, грузить поклажу путешественниц.
— Ну, как-то вот так… — пробормотала Напа, с трудом покидая уютные объятия Айры Моргенштерна.
— Мы будем помнить о вас! — истерически вскрикнула Ользида. «Рано!» — шикнули на нее библиотечные дамы.
Возница распахнул перед гномкой и алхимичкой дверцу кареты. Изольда завистливо вздохнула — внутри был бархат, мягкие подушечки из ткани очень редкого — тепло-желтовато-оранжевого цвета, и занавесочки с такими же помпончиками… Оууу… я умру от зависти! Неужели правда, что Далия давала советы принцессе Ангелике, и ее высочество после алхимической консультации собралась замуж?! Оууу… уже умираю… я тоже так же хочууу…
Напа забралась в карету и тут же высунула любопытную рожицу в окошечко. Пока! Не скучайте! Коротко поблагодарив кучера за помощь, Далия захлопнула дверцу, и тоже принялась махать рукой на прощание. Свистнул кнут, кони тряхнули шеями и звонко застучали копытами по мостовой…
— Стойте! Стойте! Остановитесь!!! — раздался всполошенный вопль, не успела карета доехать до конца квартала.
Провожающие удивились. Изумились. И дружно бросились следом за экипажем, чтобы не пропустить ни мгновения предстоящего скандала.
— Стойте же… — запыхаясь, простонал мэтр Григо, рывком распахивая дверцу кареты. — Мэтресса Далия… я требую объяснений!.. — господин ректор тяжело перевел дух.
— Каких? — опешила алхимичка.
— Во-первых, почему вы уезжаете, не поставив меня в известность? Я, как-никак, ваш ректор!
«Мы будем помнить о вас!» — сделала вторую попытку Ользида, но ей снова посоветовали заткнуться.
— Простите, мэтр, но у меня вот тут, — алхимичка принялась обшаривать карманы черной походной мантии (Изольда мимоходом отметила, как потрясающе сочетаются цвет одеяния алхимички и кареты, и еще настойчивее собралась помирать от зависти). — Да где же… Ага, вот! Приказ об отпуске.
— Приказ? да кто ж его вам подписал?!
— Ваш заместитель.
— Мой заместитель, которая мэтресса Долли, вот уже который день лечится в Обители Праматери Прасковии, — с непередаваемым сарказмом отмахнулся мэтр Григо.
— Ну… — округлила глаза Далия. — Тогда приказ подписал ее заместитель. И о вашем отпуске — как и об отпусках прочих сотрудников, между прочим, тоже.
— Правда, — подтвердили хором мэтры Мартин, Люмус, Филипп и мэтресса Аббе.
Ректор посмотрел на подчиненных, понял, что за лишние дни безделья они сами удавятся, а уж его — тем более, и сыграл тактическое отступление:
— Что, думаете, ваши сто часов общественных работ уже закончились? Я ведь всё подсчитаю! Не поленюсь! Не надейтесь…
— Ой! — страшным голосом вскрикнула Далия. У возницы чуть не упала шляпа, а кони замотали головами. — Я ведь забыла спросить у ее высочества Ангелики справку, что трудилась на благо Короля, Кавладора и Алхимии!
Мэтр Григо не поверил, но затесавшийся среди провожающих мэтр Люмус утвердительно кивнул головой. Да, было дело. Он же историк, кому же и знать, как не ему…
— Ну, если так… Мэтресса, — собравшись с духом, проигравший по всем статьям мэтр Григо решительно сел на подножку кареты, показывая, что следующий вопрос он не намеревается оставлять без ответа. — Прошу, ответьте мне как алхимик — алхимику.
Григо воровато посмотрел по сторонам, и все дружно отвернулись и начали посвистывать, делая вид, что им не интересно.
— Каким снадобьем мы попотчевали Лирта? Ведь мало того, что этот… — тут ректор употребил сугубо медицинский термин, который, очевидно, узнал от жены. По счастью, Напа никогда не интересовалась человеческой физиологией, и не поняла, о чем речь, — получил диплом, сдав в одну короткую летнюю ночь пятьдесят девять академических задолжностей!.. Этот…
— Здесь Напа, — предупредила Далия.
— Этот господин Лирт, между прочим, набивается ко мне в аспиранты! Вчера он требовал сформулировать ему — ему!!! — тему исследования, которая бы утвердила торжество материалистического понимания макроэргической Вселенной!
Подслушивающий разговор двух алхимиков Ньюфун басовито заржал.
— Далия, — умоляюще сложил руки мэтр Григо. — Он видит призраков! Среди бела дня! Далия, я прощаю вам взрыв моей лаборатории, только, умоляю, скажите, чем вы на Лирта воздействовали? Я все продумал! — жарко зашептал алхимик. — если удивить его прямо противоположным воздействием, оно, может быть, его и отпустит? И он снова станет тупым примитивным мордоворотом…
Напа навострила ушки, явно не понимая, о чем идет речь. Мэтресса Далия увидела в глазах начальника глубокую искреннюю скорбь и сдалась:
— Нуу… во-первых, давайте договоримся.
— Всё, что угодно!
— Никаких лабораторий я не взрывала. Она сама.
— Хорошо. Договорились.
— А во-вторых… — Далия нагнулась к ректору, чтобы избежать подслушивания: — Значит, восемнадцать унций гномьего самогона, жбан крепкого пива — лучше тривернского, Лирт к нему привык; четыре порции миног в соусе из розовых лепестков по-брабансски, пирожки с «пыльным громом», два фунта чесночно-хреновой приправы к зельцу — сам зельц можете не брать, его как-то плохо ели; еще сорок фунтов какой-нибудь еды — желательно соленой и копчёной. Потом ловите в ближайшем лесу белку, настраиваете под нее уши и сушеный горох… Насчет холстов, изображающих глубокую ночь за окном, можете не беспокоиться — студенты еще не сняли те, которые в прошлый раз намалевала Напа. Еще удивляются, бедняжки, почему у них так быстро день и ночь сменяют друг друга: зашел в комнату — ночь, вышел — утро…
— Понятно… — конспектировал рецепт мэтр Григо.
— Значит, будете наносить на лицо макияж из крема с добавлением протертых рыбьих глаз и крылышек ночных бабочек — потом смывайте теплым молоком, чтоб кожа не шелушилась. Чтоб студенты не слишком обратили внимание, что крылья у вас не настоящие — придется сделать бюст повыразительнее. Конечно, это трудно, но что поделать? Свечи из Студенческого Дома лучше красть непосредственно перед тем, как вы соберетесь на дело, а то наших школяров успеют выручить сердобольные родственники. У мэтра Люмуса спросите огарок — он специально вымачивает фитили, чтоб к нему почаще являлись призраки правителей минувшего. Так, все сказала? — спросила саму себя Далия.
— Забыли про зеленую штучку, которая светилась по-некромантски, — припомнил мэтр Григо.
— К сожалению, мэтр, — грустно потупилась алхимичка. — Здесь я ничем не могу помочь. Сию субстанцию делал ваш бывший аспирант, мэтр Фриолар — помните такого? Конечно, если бы я знала, где он сейчас находится, я бы сама написала ему с просьбой выручить такого замечательного ученого, как вы…
— Да что я, сам, что ли, ингредиентов в банку не намешаю? — лихо подбоченился мэтр Григо, с плохо скрываемым удовольствием просматривая записи уникального Плана по Перевоспитанию. — Спасибо, мэтресса! Что ж, позвольте пожелать вам счастливого пути! И чтоб никакие призраки вас в дороге не беспокоили! — пошутил ректор, вставая в плотные ряды машущих ручками. «Мы будем помнить о вас!»
— Обязательно, — буркнула Касси. Она пристроилась на запятках и собиралась просочиться внутрь кареты, как только та наберет скорость — и хорошенько испугать пассажирок, чтоб насладиться зрелищем алхимички и ее ассистентки, на полном ходу выпрыгивающих прочь. Касси даже придумала, какую рожу им скорчит, как дёрнет мэтрессу за карандаш в прическе, как будет дуть гномке в ухо половину дороги…
Вот только карета была какая-то странная. И не пускала призрака внутрь себя. Касси собралась спрыгнуть — и остановилась, пытаясь понять, какому существу принадлежит тихий скулеж, доносящийся из большого сундука, привязанного под прочим багажом.
Отзвучало последнее пожелание доброго пути. Щелкнул кнут, колеса повернулись…
Экипаж неспешно, с достоинством, покатился по улицам Талерина. Мимо особняков и домишек. Мимо шарманщика на Малой Базарной Площади и его дрессированного гоблина в красной шапочке. Мимо Скадцарге-лъхариэс-шуу Яра и Обители Предмудрой Праматери Прасковии. Мимо набережной Алера, где вслед черной лакированной карете долго неслись гитарный перезвон и девичий смех. Мимо улицы Удачи, где с пассажирками экипажа раскланялся вышедший поискать новостей господин Бронн.
