Не будите спящих красавиц (СИ) - Кирова Таиска

Он ожидал меня у поленницы рядом с домом, отбивая хвостом неровный ритм. Едва только я подошла, Котофей крутанулся на левом каблучке и перекинулся в человека.

Полноватый, невысокого росточка, он снял шапку, под которой оказалась небольшая лысинка, обрамленная рыжими волосами. На макушке по–прежнему торчали острые кошачьи ушки. Да и хвост никуда не делся, даже распушистился еще сильнее.

Пока я с нескрываемым любопытством рассматривала гостя, в ворота прошмыгнула девица, та самая, с семечками. Она волокла за собой корыто, громыхавшее по камешкам, оставляя на подворье нечеткий след.

Завидев нас, она приветливо кивнула:

— Здрасьте, дядя Баян. Вот, возвращаю, как обычно.

Котофей важно кивнул в ответ:

— День добрый, Оленька. Опять братец превратился?

— Ага, — она беззаботно махнула рукой, — опять. Почитай, с самого вечера пятницы козленочком скачет. Уж я и жалобу Берендею писала, что в «Трех корочках» пойло несвежее подают, и сама ходила стекла бить, а толку нет.

— Надо же, какое совпадение, — удивилась я, — в моем измерении вечером в пятницу тоже многие любят превращаться. И не только в козликов, особо талантливые, например, могут даже принимать форму неодушевленных предметов.

— Пойду я, пока братец в лопухи не утек, — девица подтащила корыто к колодцу, выпрямилась и откинула за спину растрепанную косу.

Когда Оленька исчезла за воротами, я представилась официально:

— Здравствуйте, уважаемый Котофей, меня зовут Ма…Мурзик, я прибыл из другого мира.

— Зови меня Баяном. Котофей — это прозвище, — он пригладил тоненькие усики над верхней губой и улыбнулся.

— Может, Баюном? — поправила я его.

— Нет. Баюн был моим дедом, отец — Буян, а я — Баян.

Я не могла не спросить:

— Простите, великодушно. Тогда, как сыночка вашего кличут?

— А нет никакого сыночка, — собеседник слегка опечалился, — у меня пока только дочки.

— И много? — из вежливости поинтересовалась я.

— Штук семь. И всех уже в хорошие руки пристроили, кроме младшенькой.

Он повернулся к бочонку на крыльце:

— Я тут хмеля привез. Самое лучшее, что продают в «Трех корочках», по старинным рецептам сварено. Ягуша сказала, что тебя и ведром не свалить, так что я туда ежевичной настойки добавил. Отказ не принимается.

Глава 11. Посиделки с котофеем

Котофей порылся в котомке и вытащил коляску колбасы с резким чесночным запахом. Я чуть слюной не подавилась. После рассказа девицы, пробовать напиток не очень хотелось. Но ради колбасы я готова была рискнуть.

— А что это за место — «Три корочки»? — я тянула время, как могла.

Одно дело перетаскивать нетрезвого Михеича, а вот пить в теле стажера совсем иной коленкор. Неизвестно, как поведет себя Мурзик. Ай, ладно. Как–нибудь разберусь. Есть–то как хочется, прямо сил нет.

На кухне Баян вел себя как хозяин, а не как гость. Наверняка, часто к Яге заглядывает. Он знал, где что лежит, какие тарелки парадные, для особых случаев, и их лучше не трогать, а какие можно использовать в споре, вместо аргумента. Котофей ловко накрыл на стол.

Кроме колбасы, запасливый котик принес вязанку бубликов, половинку каравая, десяток соленых огурцов, завернутых в листья хрена и полкило мятных леденцов.

Нарезая колбасу неровными кружочками под моим пристальным взглядом, Баян ответил на заданный вопрос:

— «Три корочки»? Это самая популярная сеть трактиров в нашем мире, ты разве не слыхал?

— Я только вчера прибыл. Успел лишь с лешим познакомиться.

— С Валерьянычем? Он у нас серьезный мужик, ему экскурсию провести у второклассников, как тебе до ветру сходить.

Я вспомнила ночной костер в лесу и покраснела. Котофей даже ножик отложил, лоб мне пощупал. Затем налил в кружку со щербатым краем темный хмель, пахнущий ежевикой.

— На, выпей. Это пойло от любой хвори избавляет.

— Ага, — Внутренний Голос неожиданно вмешался в беседу, — у покойников никогда ничего не болит.

Видя мое замешательство, Баян подзадорил:

— Пей, давай. Не мужик, что ли?

И я выпила. А потом вонзилась зубами в восхитительный кусок колбасы. Баян засмеялся и налил еще.

К концу четвертой кружки меня слегка развезло. В желудке приятной тяжестью лежала еда. Где–то внутри нудный Голос монотонно бубнил лекцию о вреде алкоголя. Я отмахнулась от своего помощника, случайно столкнув со стола огурец. Котофей от меня не отставал, но держался трезвее. Вот что значит, опыт не пропьешь.

Я потянулась за ломтем хлеба и опрокинула кружку. Темный хмель лужицей растекся по столешнице. Прильнув губами к мокрому пятну, я уронила голову на стол. Хотелось закрыть глаза и уснуть богатырским сном. Кстати, о снах. Я мужественно выпрямилась и сфокусировала взгляд на Баяне.

— Котик, — язык заплетался, цеплялся за зубы, — ты ведь все–все на свете знаешь. Ответь мне на вопрос.

— Не вопрос, — Котофей откинулся на стуле и погладил себя по животику, уменьшенной копии бастиона Михеича.

Воодушевленная, я продолжала:

— Если кто–нибудь спит. Чисто теоретически. Как его можно быстро разбудить?

— Ну, смотря кто, — Баян задумался. — Ежели добрый молодец сном богатырским, то никак ты его не разбудишь.

— А если это заклинание? — не отставала я.

— Тут немного другой алгоритм. Слабое заклинание можно дубинкой попробовать.

— Никаких дубин, — я была категорична, — девушек бить нельзя.

— Погоди, — Котофей заинтересованно посмотрел на меня и забарабанил коротенькими толстенькими пальчиками по столу. Острые коготки дробно застучали по граниту.

— Ты сейчас мне мою же сказку рассказать пытаешься? — он нахмурился. — Про спящую царевну?

— Ну, нет, — честно призналась я, — и вовсе она не царевна. Так, знакомая одна.

— С девицами все гораздо проще, — обнадежил меня собеседник. — Царевна, али не царевна, ты ее берешь и целуешь.

— И все? А как же любовь? — я была возмущена до глубины души.

— Как бы тебе объяснить, — он почесал себе за ушком и едва слышно замурлыкал.

Я шлепнула ладонью по столу. Звук получился резкий как прыжок лягухи. Кстати, а где она? В последний раз она была на подоконнике возле горки мух. Я попыталась встать, покачнулась и села назад на зад. Баян очнулся:

— Так вот, — продолжил он мысль, — если ты поцелуешь девицу и разрушишь чары, то должен будешь жениться на ней. Другой вопрос — зная, что ты ее не любишь, какая девица согласится на брак? Вот и приходится врать.

— А можно не жениться?

— Странный ты какой–то. Если ты жениться не хочешь, то зачем целоваться полез?

— Может, я просто целоваться люблю, — попыталась я оправдаться.

— Нельзя, и все, — Котофей был непреклонен, — в сказке должен быть счастливый конец.

Вот здесь меня прорвало:

— Значит, ежели принц поцелует спящую красавицу, то должен будет жениться. Но, так как она спит уже сто лет, у него никаких шансов узнать, что она за человек (я даже не упоминаю о нечищеных зубах). А, если на второй день совместной жизни выяснится, что они не подходят друг другу по гороскопу? Вдруг она готовить не умеет, а он не знает, как повесить полку? Всю жизнь теперь мучиться? И это, по–вашему, счастливый конец? «И жили они долго и несчастливо. И умерли в один день. Он от разочарования, а она от разрушенных надежд». Получается, любой здравомыслящий мужчина не станет целовать малознакомую женщину, какой бы писаной красавицей она ни была. Но в сказке мы видим обратное. Отсюда вывод: принц явно не дружит с головой. Из чего следует, что принцесса выйдет замуж за дурака, который испортит ей всю жизнь. И прическу немножко. Котик, ты же все на свете знаешь. Скажи, я права…то есть прав?

Котофей пригорюнился:

— Эх, Мурза басурманович. Я не знаю, каким боком мне сыночка сделать, а ты пристаешь ко мне с такой ерундой.

— Вообще–то, если верить учебнику биологии за восьмой класс, их не боками делают, — подсказала я.

Баян только вздохнул да рукой махнул.