Саша Суздаль - Перстень Харома
Байли улыбнулась, так как Маргина была права: в своей спальне она чувствовала себя песчинкой на безбрежном пляже и, даже, цвет штор на огромных окнах спальни был ярко-золотистого цвета, не говоря о том, что пол покрывали деревянные, медового цвета, панели, украшенные орнаментами с оттенками того же цвета.
— Куда пойдём? — спросила Байли, принимая из появившегося подноса чашку с молоком и крендель с вишней. Поднос тут же исчез, а огненная надпись в воздухе спросила: «Мама будет завтракать?»
— Мама на диете, — иронично сообщила Маргина и спросила:
— Может, зятёк покажется на ясные очи мамы?
Байли тоже впилась в надпись, так как своего «благожелателя» в глаза не видела.
«Я боюсь вас напугать», — бесхитростно сообщила надпись.
— Ничего, — приободрила Маргина, — мы всякое видали.
Но, очевидно, не всё! Маргина даже ахнула, когда перед ней, прямо из воздуха, появилась нескладная, точно сложенная из округлых булыжников фигура, угрюмое лицо которой освещали два глаза, горящих красным пламенем. Вероятно, этими глазами чудище писало в воздухе, потому как его неуклюжие руки, собранные из тех же округлых булыжников, вряд ли смогли бы изобразить что-либо изящное. Окинув великана взглядом, Маргина сразу поняла, почему все комнаты во дворце такие огромные.
— Да, зятёк, с фигурой у тебя не сложилось, — констатировала Маргина и посоветовала: — Пока пиши письма.
Харом тут же, со вздохом, исчез, а Байли, испуганно глядя на Маргину, попросила: — Мама, забери меня отсюда.
— Пойдём, лучше, прогуляемся, — предложила ей Маргина и Байли, не допив молоко, оставила его на тумбочке у кровати, откуда оно незаметно исчезло. Они вышли из дворца, но не пошли прямо, к озеру, а свернули направо и шагали по саду до зарослей жимолости, за кустами которой начиналась поднимающаяся вверх невидимая стенка купола. Байли щипала ягоды и бросала их горстью в рот, а Маргина, погрузив симпоты в землю, проверяла, как глубоко распространяется купол.
Вдруг Байли закричала и выскочила из кустов. Маргина бросилась к ней и сразу увидела причину испуга дочери: за кустами стояло несколько Маргин вперемежку с Байлями. Ощупав их симпотами, Маргина сразу поняла, что никакие они не Байли и Маргины, а самоформирующаяся плазма.
Правда, ощупав окружающее пространство, Маргина ощутила несколько полей, созданных каждой фигурой, которые, к тому же, были самоорганизованные. Что можно ожидать от данной структуры, Маргина не знала, но для неё она опасности не представляла.
— Не бойся, — успокоила она дочь, — я с тобой.
Чтобы проверить реакцию протоплазмы, Маргина разделилась на две Маргины, потом ещё на две. За прозрачным куполом все Маргины скопировали действия Маргины превратившись в толпу карликовых Маргин.
— Мама, прекрати, — возмутилась Байли, — мне и так страшно.
— Мне нужно знать, что от них ожидать, — укоризненно сказала Маргина. — Ты не забыла, что я отвечаю за Глаурию?
— Мне хватило бы, чтобы ты отвечала за внуков, — парировала Байли.
— Не беспокойся, — ответила одна Маргина, проглатывая другую Маргину, — за детьми смотрит Туманный Кот, к тому же у него очень хороший попутчик.
За кустами Маргины глотали друг друга, пока не осталась одна Маргина. Если бы Маргина, та, что вне купола, съела саму себя, то Маргина возле Байли осталась довольна, но, увы, такого не произошло.
— Какой попутчик? — заинтересовалась Байли.
— Что? — не поняла Маргина, занятая Маргинами за куполом.
— Какой попутчик? — настаивала Байли.
— Товарищ Тёмный, — объяснила Маргина, продолжая экспериментировать с Маргинами.
— Мама! — отвлекая её от опытов, воскликнула Байли: — Ты что забыла? Последний раз, когда появился этот тёмный товарищ, пропала Элайни.
— Помню, — обеспокоилась Маргина. — Что он здесь забыл?
* * *Два дня разыскиваемый Мо, распрощавшись с Манароис, сиганул в небо, чтобы догнать флаэсину Фогги. Возникшая перед ним проблема, а, точнее, любовный треугольник, требовал разрешения, к тому же, за своими любовными делами он ничего не сделал, чтобы найти Байли и Хенка.
Осторожно раскинув симпоты, он увидел, что Байли и Маргина яркими точками светятся рядом, и данное обстоятельство его немного приободрило. Не стараясь себя сдерживать, он описал дугу в небе и вскоре, раскалённый до температуры возгорания всего живого, оказался возле флаэсины Фогги, который потерял надежду его увидеть. Удивлённый прибытием Мо, Фогги приблизился к борту, чтобы переговорить с пламенеющим Хранителем, но опалённый жаром, осторожно его предупредил:
— Ты можешь сжечь флаэсину.
Спохватившись, Мо бросился вниз, где несла свои воды Лея, и погасил жар любви в её водах. Мокрый и безопасный он рассказал Фогги дислокацию детей и где находятся Леметрия и Чери. Выложив всё, он с чувством выполненного долга метнулся вперёд.
Фогги, предполагавший, что он летит спасать детей и любимую Чери, глубоко ошибался, так как Мо решил разрубить гордиев узел и сообщить Маргине о своей любви. Точнее сказать, о своей нелюбви к ней, так как желал, как можно быстрей соединиться со своей незабвенной Манароис. Снова раскалённый в своих чувствах он нёсся пылающим камнем в небе и, когда Маргина и Байли его увидели, то подумали вначале, что ещё какой-то запоздалый небесный камень летит к ним.
Немного дезориентированный любовью, Мо не увидел прозрачного купола, раскинувшегося над дворцом Харома, и со всего маху врезался в невидимую преграду. Естественно, что он рассыпался искрами во все стороны, а испуганная протоплазма напротив Байли и Маргины, растаяла лужей по земле.
Маргина, ощущая симпотами, что это Мо, сверх всякой меры расстроенная, упиралась руками в непробиваемую стенку купола и не могла ему помочь. Мо каплями скатился вниз, к подножию купола и там начал сливаться во что-то похожее на протоплазму, плюхающуюся тут же. Когда Мо, поднимаясь из лужи, начал приобретать узнаваемый облик, то протоплазма не преминула его скопировать, и вскоре перед Маргиной возник целый ряд Мо, которые во все глаза смотрели на неё.
— Мо, что случилось? — спросила Маргина, пытаясь проникнуть симпотами в Мо, но тот был закрыт намного плотнее консервной банки. Не понимая, Маргина всматривалась в лицо Мо, который прятал глаза и это ей не понравилось.
— Маргина, я люблю другую женщину, — сказали все Мо, и этот хор голосов исказил смысл сказанного, так как Маргина снова спросила:
— Хорошо, любимый, а что случилось?
— Я люблю другую женщину, — повторили Мо, и до Маргины дошло, что её бессовестно и отвратительно бросили. Невидимая, прозрачная стена, их разделяющая, остановила возникшую ярость внутри Маргины, которая засияла, как сверхновая звезда, испугав Байли. Возможно, сбросив всю энергию, она остыла, но чтобы забыть свою любовь, нужно было беспощадно очистить глифомы, чтобы напоминания о рыжем чудовище больше её не терзали.
Холодно посмотрев на Мо, Маргина подумала, что в космосе этих Мо, как Педро в Бразилии и решила, что пусть так и будет и пусть этот Мо катится к чертовой матери. Со злости она представила эту мать в образе лягушки с рогами и пожалела, что не поставила рога Мо. Мо, прочитав её симпоты, тут же приделал себе рога, полагая, что это красиво, а Маргина сейчас же закрылась и решила, что перед Мо не откроется никогда в жизни.
— Кто она? — спросила Маргина, понимая, что ей это не нужно.
— Её зовут Манароис, — поделился Мо и та теплота, с которой он назвал её имя, поразила Маргину больше, чем измена Мо. «Он её любит!?» — почему-то удивилась Маргина, не предполагая в Мо такого горячего чувства к другой женщине.
— Чем же тебя она покорила? — спросила Маргина, и хор Мо ответил:
— Она искренняя, — немного подумав, противные Мо добавили: — А ты хитрая.
Маргина, разряжаясь, долго хохотала, а потом обернулась к Мо и сказала:
— Она наивная дурочка и, так же, как и я, ещё пожалеет о своей любви.
Маргина обернулась к Байли и сказала:
— Пойдём отсюда.
* * *— Леметрия! — раздался крик снизу. — Вы что там делаете?
Услышав крик, Леметрия чуть не свалилась вниз с головы статуи Харома, хорошо, что Чери успела её придержать. Перегнувшись через край, Леметрия увидела внизу Перчика и какого-то мальчика.
— Перчик, что ты здесь делаешь? — задала встречный вопрос Леметрия, понимая, что глупее вопроса нет. Соответственно, одним словом рассказать, что он здесь делает, Перчик не мог и принялся что-то морозить, но так как Леметрия ничего не расслышала, то он крикнул ей снизу:
— Спускайся ко мне.
Пожелание было правильным, но опуститься вниз Чери и Леметрия могли, только свалившись, так как обрывающиеся вниз плечи каменной фигуры не давали возможности спуститься. Поднимающаяся до лица каменная лестница, сложенная из огромных глыб обрывалась в нескольких шагах от статуи, и спрыгнуть на неё для Чери и Леметрии сопоставимо со смертельным трюком. Чери подошла к лежащему на голове статуи змею, и погладила голову Гаркуши.
