Сергей Шведов - На Муромской дороге
– Я буду добрым молодцом, – тут же высунулся Фаринелли. – Не пачкай идею, – одёрнул его Фидоренко. – Нужен ничем не запятнанный спортсмен-каратист в стиле Брюса Ли или Чака Нориса. Чтобы народ на него глянул и сразу же решил – этот сможет.
– Да-да, – кивнул головой Сосновский. – В красной рубашоночке, хорошенький такой – А это ничего, что – в красной? – засомневался Коля.
– По красному пустим золотые узоры, – предложил Портсигаров. – В духе времени: вместо серпа и молота – скипетр и державу.
– Замечательно, – кивнул головой Сосновский. – Под чьим именем собираетесь его выпустить?
– Владимир Красно Солнышко, – быстро сориентировался Коля, вспомнивший разговор с патлатым телебоссом Эдиком.
– Браво, – плесканул руками Сосновский. – Вы, господа, схватываете всё на лету. – А откуда появится этот Владимир Красно Солнышко? – задал коварный вопрос Фидоренко. – Из-за кремлевской стены?
– Неудачная ассоциация, – поморщился Сосновский. – А если с летающей тарелки? – предложил Балабанов. – Вот это самый раз, – возликовал Фидоренко. – Тарелка – символ изобилия. – Согласен, – кивнул головой Сосновский и обернулся к Портсигарову. – Пары миллионов вам хватит? – Долларов? – ахнул Фаринелли. – Знамо не рублей, – хмыкнул Фидоренко.
Портсигаров откашлялся, похоже, у него перехватило дыхание. Балабанов сидел ни жив, ни мёртв, подсчитывая в уме, на сколько лет безбедной жизни хватило бы названной суммы родному селу.
– Хватит, – севшим голосом сказал Портсигаров. – Но есть одна закавыка. Мы тут по наивности и излишней доверчивости дали эксклюзив Васюковичу. Как бы этот прохвост не использовал Джульбарсовы откровения вам назло.
– Это ничего, – благодушно махнул рукой Фидоренко, – Ни Васюкович, ни Киселидзе мне не конкуренты. Обработаем их так, что пипла ахнет.
– Насчёт собачки, – сказал Сосновский, задумчиво глядя на притихшего Джульбарса. – Она не могла бы повыть в других местах: у мэрии, например, у генеральной прокуратуры?
– Повыть-то она может, – осторожно заметил Портсигаров, – но за последствия я не ручаюсь.
– За последствия ручаюсь я, – сказал Сосновский. – А списочек мест вам Фидоренко предоставит. Разумеется, господа, собачий вой пойдёт за отдельную плату. Ну а если вам удастся в Каменных палатах организовать вой, под окнами политической кухни, скажем, или у дверей спальни Самого, то эту услугу я готов оплатить вдвойне.
Шоумены сидели в некотором очумении, ибо ход мыслей господина Сосновского оказался им не по зубам, а до объяснений хозяин не снизошёл. Правда, сумма, предложенная им за услуги, была настолько значительна, что Колю едва не парализовало.
– У нас в Каменные палаты хода нет, – огорчённо вздохнул Портсигаров. – Разве что вы нам поможете.
– Нет, нет, – замахал руками хозяин. – На меня в этом деле не рассчитывайте. И уж тем более не ссылайтесь, – и посмотрел при этом на кастрата.
– Гадом буду, – произнёс страшную клятву Фаринелли. – Век свободы не видать. – Проболтаешься – раздавим как клопа, – строго сказал Портсигаров. – Будешь всю оставшуюся жизнь дрыгать ногами в подтанцовке.
– Вы через Марианну попробуйте в Каменные палаты пробраться, – посоветовал Сосновский. – Господин переводчик вас с нею познакомит. Не смею вас больше задерживать, господа.
Фидоренко проводил гостей той же дорогой и без приключений выпихнул за ворота. За воротами едва не оплошал пёс Джульбарс, вздумавший было в очередной раз проявить свои певческие способности.
– Цыц, – прикрикнул на него Портсигаров. – Нашёл место. Оставлю без чёрной икры и на обед, и на ужин.
Джульбарс, на редкость понятливая и хитрая псина, предостережению внял и всего лишь облаял охрану.
– Видал солиста, – с гордостью указал на Джульбарса Коля, обращаясь Фаринелли. – Не тебе, голосуй, чета. А уж его гонорары тебе и не снились.
Огорчённого Фаринелли выкинули по дороге, а сами помчались к прокуратуре, где Джульбарсу предстояло исполнить коронный номер. Балабанов мучился сомнениями: прилично ли капитану милиций подкладывать свинью работникам прокуратуры. Сибиряк косился на Гонолупенко, но сержант Стингер хранил на лице полнейшую безмятежность. Видимо был стопроцентно уверен, что вой милицейского кобеля ни в коей мере не повредит родственной организации. Пораскинув умом, Балабанов пришёл к выводу, что Гонолупенко в своей безмятежности совершенно прав, а капитану пора бы уже выбросить из головы деревенские суеверия. Другое дело, что капитан никак не мог понять, почему Сосновский и Фидоренко ухватились за Джульбарса. Да ещё и выложили гигантские деньги за совершеннейшую ерунду. А по виду эти двое на простаков никак не тянули. Неужели нечисть почуяла нечисть? Но в этом случае служебную собаку Джульбарса следовало немедленно разжаловать в дворовые псы и с позором изгнать из органов за полное служебное несоответствие. Пока Балабанов мучительно размышлял, Джульбарс прилежно выл сначала у мэрии, потом у прокуратуры, собрав и там и там огромные толпы почитателей. А в последний момент подкатила пресса, которая тут же полезла за эксклюзивом.
Прессе, однако, обломилось, ибо шоумены вершили чёрный обряд в таинственном молчании. А разъяснения журналисты получали в толпе почитателей собаки-оборотня. От этих разъяснений у слышавшего их краем уха Балабанова волосы вставали дыбом.
После прокуратуры и мэрии обшаманили ещё ряд солидных учреждений и банков. Причём в последних случаях напуганные обитатели денежных домов сулили шоуменам крупные взятки, но Портсигаров, проявив недюжинную по нынешним временам принципиальность, остался неподкупным. Физическое же воздействие никто из обшаманенных против колдунов применить не решился. – Кажется всех обкамлали, – сказал Коля, с трудом, по случаю наступающей темноты, вглядываясь в список.
– А Каменные палаты? – спохватился Балабанов. – Каменные палаты за тобой, переводчик, – напомнил Портсигаров. – Сколько тебе надо времени, чтобы уговорить Марианну? Ночи хватит?
– Наверное, хватит, – пожал плечами капитан.
Отвязавшись, наконец, от разворотливых шоуменов, работники правоохранительных органов направились в родное Управление, с единственной целью – получить необходимые инструкции для продолжения оперативной работы. Без прямого указания начальства Балабанов категорически отказывался проводить диверсионную акцию в Кремле. Гонолупенко с ним согласился. Избаловавшийся за последние дни пёс Джульбарс был, похоже, иного мнения и готов был выть даже в родных стенах. Однако здесь у него этот номер не прошёл, и сержант Гонолупенко в два счёта сдал его на руки кинологу, для вправления свихнувшихся собачьих мозгов. – Балабанов, вам секретная депеша, – окликнул капитана майор Оловянный..
Сибиряк почувствовал облегчение и с радостью хватился за казенную бумагу.
Гонолупенко заглядывал ему через плечо и усердно сопел, разбирая печатные буквы на казенном бланке. Инструктор в первых строках официального послания выражал благодарность капитану Балабанову и сержанту Гонолупенко за проделанную работу. Далее сообщалось, что их активная деятельность уже принесла Отечеству громадную пользу, и Инструктор надеется, что операция и дальше будет развиваться столь же успешно. Далее капитану и сержанту было приказано под любым предлогом пробраться в Каменные палаты и внедриться в окружение Самого, не теряя при атом связи с шоу-бизнесом.
– Ну вот, – сказал Гонолупенко, прочтя бумагу до конца. – Я же говорил, товарищ капитан, что мы с тобой на правильном пути.
Балабанов благодарностью Инструктора был польщён, но всё-таки некоторые сомнения внеслужебного характера у него ещё остались. Стратегический замысел операции был ему пока неясен.
– Ну, брат, – возмутился Гонолупенко, – стратегический замысел, это не капитанского ума дело. Мы с тобой выполняем поставленную перед нами тактическую задачу, а уж во что это выльется на общем театре военных действий, об этом знают только высшие чины.
– Хотелось бы знать конечную цель операции.
Разговор происходил уже вне стен Управления а потому можно было позволить себе некоторое вольнодумство. Гонолупенко в ответ на Балабановские стенания, оглядевшись на всякий случай по сторонам, выдал собственные предположения, весьма капитана озадачившие: – Власть у нас, похоже, меняется.
– Переворот? – ахнул Балабанов. – Или революция? – Не революция и не переворот, – не очень уверено возразил Гонолупенко, – а относительно мирный переход власти от одного лица к другому. – А почему только относительно мирный? – насторожился Балабанов. – Потому что совсем уж мирно у нас власть не отдают, – вздохнул сержант. – Национальная традиция, ничего не поделаешь.
Пораскинув умом, Балабанов пришёл к выводу, что сержант, пожалуй, прав в своих предположениях. Заработавшегося с документами Папу решили убрать потихоньку и с почетом, не допустив при этом на освободившееся место людей того не достойных. Пока, правда, Балабанову не совсем понятно было, кто достоин занять место в Каменных палатах, а кто не очень. И если не Балабанов с Гонолупенко определяют достоинства того или иного претендента, то кто взял на себя такую смелость?
