Лоуренс Уотт-Эванс - Отмеченный богами
— Что слышно из Зейдабара? — спросил Данугаи, после того как Демишин окончательно вышел из транса.
— Ничего особенного, — ответил маг. — Продолжают поступать сообщения о беспорядках на востоке. Здоровье у Императрицы по-прежнему оставляет желать лучшего, но ухудшения не наблюдается. Никто открыто не говорит о наследовании, однако Принцесса Даунла, как сообщают, во время свадебного пира позволила себе бестактное замечание в адрес несчастного Принца Морезоя.
Принцесса Даунла была супругой Принца Золуза, младшего из двух сыновей-близнецов Императрицы, и матерью всех шести выживших внуков и внучек Беретрис. Принц Морезой — единственное и при этом хилое дитя старшего из близнецов — скончался не так давно в возрасте девяти лет.
Данугаи, не проявив никакого интереса к дворцовым интригам, спросил:
— Удалось ли найти Избранника богов?
— Во всяком случае, я об этом не слышал, — ответил Демишин. — Если кто и знает его местонахождение, то нам, магам, об этом не говорит.
Данугаи задумался.
— Впрочем, не исключено, что в наши дни вообще нет никаких Богоизбранных Заступников, — заметил Демишин.
Данугаи согласился и пошел к выходу. Поднимаясь по ступеням, он поглаживал бороду, осененный некой идеей.
В тот же вечер он собрал в малом храме девять наиболее высокопоставленных жрецов. Они принесли с собой по три-четыре бархатных молитвенных подушки, соорудили из них импровизированные кресла и удобно расселись вокруг алтаря Самардаса. Солнце уже опустилось за горизонт, но за алтарем горела сотня свечей, давая достаточно света и согревая пропитанный ароматом курений воздух.
Данугаи уселся, скрестив ноги, на свои подушки, рядом с алтарем. Кратко изложив положение дел, он сказал:
— Я думал о том, чтобы поместить объявление на площади. Может, кому-то из мирян что-нибудь известно?
— Что могут знать миряне о Богоизбранном Заступнике? — усомнилась немолодая жрица по имени Медея.
— Мне кажется, об этом знают только оракулы, — промолвил Талас, поглядывая на Вадевию.
Талас в свое время был оракулом бога Веваниса, одним из трех оракулов, которые двадцать два года назад сообщили, в каком месте следует искать нового Заступника.
— А разве не могло случиться так, что кто-либо в то время из чистого любопытства спросил у оракула об очередном Богоизбранном Заступнике? — предположил один из секретарей Данугаи, сидевший слева от алтаря.
— О да, конечно, — произнес Вадевия тоном, полным сарказма. — Мы в то время брали по три вьерта за частную сессию с оракулом и значительно больше, если оракулу задавали несколько вопросов или встреча затягивалась. Не сомневаюсь, масса людей была готова расстаться с тремя вьертами, дабы из простого любопытства осведомиться у оракула, кто будет Богоизбранным Заступником через двенадцать лет. И, само собой, ни один из них с тех самых пор не упоминал о своем открытии, а оракулы, отвечавшие на их вопросы, умерли или уехали. Те двое, что остались среди нас, видимо, не в счет.
Секретарь почувствовал себя крайне неловко, а Данугаи вздохнул.
— Насколько я понимаю, Великий Жрец просит нас поделиться информацией, если мы ею располагаем, но вовсе не требует проводить всестороннее расследование, — заметил Мезизар.
— Да, это так, — ответил Данугаи. — Но нельзя достичь великих целей, не делая больше, чем необходимо. Согласен, возможно, мы ничего не узнаем. Но размещение объявления не требует больших усилий с нашей стороны. Так почему бы не попытаться? Есть возражения по существу?
Мезизар не знал, что сказать. Он и Талас обратили свои взоры на Вадевию.
— Да, — откашлявшись, молвил Вадевия. — Полагаю, такие возражения имеются.
— Вот как! — недовольно протянул Главный Жрец.
— Да. Подумайте о следующей возможности. Если мы поместим объявление, через несколько дней об этом станет известно всем от Бьекдау до Йелдау. Все будут знать, что мы разыскиваем Божественного Заступника Империи. Они, естественно, зададутся вопросом, зачем нам понадобился Заступник, и начнут подозревать, будто нам что-то известно, но мы не хотим делиться своими знаниями с другими. В результате они вполне обоснованно решат: мы ищем Заступника потому, что Империя нуждается в защите, так как впервые за сотни лет Домдар встретился с угрозой, которой невозможно противостоять без помощи богов.
Данугаи был озадачен.
— Неужели вы действительно хотите всем напомнить, что боги покинули нас? Что наши храмы не способны предоставить людям помощь, которую сотни лет получали их предки?
— В этом что-то есть, — согласился Данугаи.
— А я думаю так: если б Имперский Совет хотел, чтобы мы сделали все возможное, он так бы прямо и сказал, — заметил Талас.
— Это тоже звучит убедительно, — кивнул Главный Жрец. Затем, поскольку остальные хранили молчание, он произнес:
— Ну хорошо, вы меня убедили. Мы сделали то, о чем нас просили, и ничего дополнительно предпринимать не станем. — Он поднялся и, хлопнув в ладоши, провозгласил:
— Наша встреча закончена. Благодарю вас. Прошу всех вернуться к своим делам.
Когда жрецы вышли из святилища, Дирван подошел к Вадевии.
— А я-то думал, ты ещё взвешиваешь все за и против.
— Я этим и занимаюсь. Но хорошую идею от плохой я способен отличить сразу. Помещать объявление — идея скверная.
— Не потому ли, что ты не хочешь, дабы весть о поисках достигла Грозероджа?
— Не только поэтому, — скривился Вадевия. — Я привел достаточно убедительный довод. Забота о спокойствии наших друзей в Грозеродже — вторая причина. Но о ней я предпочел не упоминать.
— Но ты поделишься с нами своим окончательным решением? — улыбнулся Дирван.
— Естественно, — улыбнулся в ответ Вадевия.
В течение нескольких следующих дней он постоянно ловил на себе вопросительные взгляды Мезизара, Таласа и Дирвана, а время от времени они даже осмеливались поодиночке спрашивать, додумался ли он до чего-нибудь.
Таким образом, пока Вадевия продолжал свой мыслительный процесс, ни одно слово о поисках Богоизбранного Заступника не просочилось за стены храма Бьекдау. Кое-какие намеки, возможно, все же проникли на улицы, но ни один из них не достиг ушей обитателей Грозероджа.
Глава тринадцатая
На постоялом дворе пахло сосной, древесным дымом и, возможно, немного кровью. Но запах крови Назакри не беспокоил — это был пустяк по сравнению с вонью, исходившей от Бредущих в нощи. Он существовал бок о бок со смердящей нежитью два последних сезона. С приходом зимы запах смерти слегка притупился, но полностью не исчез.
И вот теперь он снова вынужден погрузиться в эту вонь. Втянув в себя побольше свежего морозного воздуха, Ребири поплотнее завернулся в меховой плащ и вышел на веранду.
В течение дня шел небольшой снежок, теперь он тонким слоем лежал на рядах трупов, скрывая их разлагающуюся плоть. Снег останется лежать до той минуты, пока солнце полностью не спрячется за горы, а горизонт на западе потемнеет.
Бредущие в нощи при свете солнца недвижимы. Снег стер их индивидуальные различия, и все жмурики были как две капли воды похожи один на другого. Ребири не мог отличить тех, кого он привел с собой из Матуа, от тех, кого прошлой ночью порешили живые мертвецы во время захвата постоялого двора. Теперь и свежие покойники превратились в Бредущих в нощи. Кадавры-ветераны из Матуа ворвались с обнаженными кинжалами на постоялый двор примерно за час до рассвета и прирезали всех до единого. Вслед за мертвяками здесь появился в сопровождении живых соратников Ребири. Прикоснувшись темным концом накопителя энергии, он оплодотворил мертвые тела черными душами, захваченными им в глубоких пещерах Говии.
Ребири сомневался, что успеет обработать всех свежих покойников до восхода солнца, поэтому вбежал в помещение, когда бойня ещё не закончилась. Стоя на веранде, он припоминал звуки, доносившиеся до него в тот миг, когда он приступал к воскрешению, — вопли ужаса, ледяной смех Бредущих в нощи и даже звук разрезаемых ножами костей и плоти.
На постоялом дворе находились двадцать три человека. Сейчас все они мертвы, или, правильнее сказать, превратились в нежитей. И вот они лежат на склоне холма под верандой бок о бок со своими убийцами.
Ребири Назакри смотрел на них с чувством глубокого удовлетворения.
Численность его армии непрерывно росла. В его распоряжении было более двух сотен Бредущих в нощи и около девяти сотен (несмотря на дезертирство) живых людей. Примерно треть живых охраняла нежить, днем неподвижную и легкоуязвимую. Колдун не хотел терять ни одной боевой единицы.
Оставить их лежать в помещении Ребири не мог — вонь в этом случае была бы непереносимой.
Правда, вряд ли кто из случайных прохожих знает, как можно уничтожить живого мертвеца. Старинные, полные ужаса легенды, на удивление и к вящей радости Ребири, не касались этой темы. Только от самой нежити он узнал о том, что, пока мозг и сердце Бредущего в нощи не утратили между собой связи, он остается неуязвимым, как бы ни было изуродовано его тело. Если же эту связь разорвать, то черная сущность вернется в безжизненное, безвредное состояние, а физические останки превратятся в заурядный разлагающийся труп.
