Антон Краснов - Миссия «Демо-2020»
– Насколько я понимаю, вы – мистер Пит Буббер?
– А вы догадливы, уважаемый господин государственный советник первого ранга, – ответил тот, почему-то балансируя на одной ноге. – Простите, что я перед вами выкидываю эти гимнастические номера, – распространился он в ответ на чуть недоуменный взгляд Добродеева, – просто я только что с Луны, никак не восстановлю земную координацию. Привычка, знаете ли.
– А сколько вы уже отмотали, Пит?
– Да почти год.
– Я уже говорил, что он мог бы оказаться полезным в этом предприятии, что затеяло наше руководство, – негромко произнес вице-директор Глэбб, вырастая из-за спины Пита. – Кстати, Пит, как оказалось, знает о вас, мистер Добродеев, чуть ли не больше, чем я сам. А ведь не надо напоминать о моей должности, не так ли?
– Дядя Борис, конечно, информированный человек, но ведь мы говорим не о людях, не так ли, Астарот Вельзевулович? – спросил Пит, переходя на русский язык.
Тот и бровью не повел.
– А, вы владеете русским, Пит? Очень хорошо.
– Да, у меня русские корни, как, соответственно, и у дяди Бориса. Правда, мой папаша, алкаш и наполовину грузин, под конец жизни стал утверждать, что он голландец. Его утверждение строилось на том, что его зовут Вано Гогия, из чего следует, что он прямой потомок живописца Ван Гога.
– Н-да, родня у вас подобрана со вкусом, что и говорить. Я вижу, – Астарот Вельзевулович Добродеев окинул взглядом своих гостей, – тут собралась просто-таки российская диаспора. Ну что же, тем легче будет найти общий язык. Особенно если учесть, что тема нашей беседы – судьба нашей общей родины. Я хоть и не являюсь человеком, а по происхождению инфернал, все равно не чужд России. В свое время я возглавлял там национальное отделение инфернального концерна «Vade Retro, Satanas & Co». Правда, концерн уже давно расформирован, поскольку четкая структура работы была разрушена, а генеральный директор пропал.
– Генеральный? – вмешался Пит. – Вы говорите о господине Лориере, более известном как Люцифер? Говорят, его законопатили в такие края, по сравнению с которыми мой «МунДак» – просто курорт для страдающих недержанием мочи.
– Не будем о печальной судьбе моего бывшего босса, – качнул головой Добродеев. – Хотя в наше демократичное время инферналы легализованы и могут не прятаться по углам, по сеням выступать в качестве дурацких барабашек, как это бывало раньше. И никто теперь под угрозой судебного преследования не может называть нас чертями, бесами, нечистью и прочими нелицеприятными эпитетами. Это как афроамериканцу сказать «ниггер»! Мы – инфероамериканцы! Мы – законная четвертая раса Земли, а я занимаю ответственный пост советника ВША по теоретической и аналитической магии. Именно так!..
– Но ведь магии больше нет в нашем мире, – подал голос Пит Буббер. – Я сам получил звание бакалавра именно в этой области. Законы магии не работают, кроме того, магия запрещена законодательно!
Добродеев обезоруживающе улыбнулся.
– Все это так, – сказал он. – Совершенно верно. Что касается того, что законы магии не работают… – Он сосредоточился, и его волосы из темно-русых вдруг стали огненно-рыжими, а потом вспыхнули, оборачиваясь языками пламени! Один из них коснулся тяжелой портьеры, и та загорелась, шипя и сминаясь в складки. Советник Добродеев поднялся из кресла, сорвал портьеру с окна и хладнокровно топтал до тех пор, пока от обугленной ткани не вытянулась последняя издыхающая струйка дыма, тонкая, как шея цыпленка. Портьера вдруг растаяла, как будто ее и не было, а Астарот Вельзевулович погладил ставшую совершенно лысой голову и снова уселся в свое кресло. Проговорил медленно, веско:
– Давно хотел поменять обстановку, да повода не было. Теперь будет. Я все это к чему веду?.. – повернулся он к Глэббу. – А всего лишь к тому, что проникновение в прошлое может привести к не-контролированному прорыву магических терминалов. Это как утечка радиации, понимаете? Я вчера сообщил обо всем этом президенту, а он только хлопал глазами и говорил, что все под контролем и генерал Бишоп… Что генерал Бишоп?! – вдруг взорвался Добродеев, и его холеные ногти вдруг стали фиолетовыми и засветились в сгущающемся полумраке. – Что может понимать этот урод, который вознамерился превратить Великую Китайскую стену в «Макдоналдс»? Этот Бишоп был вчера у президента и с пеной у рта просил разрешения высадить десять тысяч морских пехотинцев в средневековом Китае, хорошо, правда? Ой, на беду ваши гении в Лос-Энгельсе закончили свою работу, Глэбб! Этот Лос-Энгельс будет вспоминаться как некая помесь скандального Голливуда со всеми его дурацкими спецэффектами и Лос-Аламоса!
– Лос-Аламоса?
– Вот именно! Боюсь, что последствия того, что сделали в Лос-Аламосе, покажутся детским лепетом по сравнению с… А, ладно! Решение уже принято! Президент уже подписал документ об отправке трех миссий – в Россию-1690, в Китай-1700 и в Турцию-1650, державшую в руках ключи от всего Ближнего Востока. Миссии будут внедряться в ближайшее окружение правителей и далее по разработанному плану: строго на север, порядка пятидесяти метров, находится строение типа «сортир» под буквами «эм» и «жо»!..
– Вы заговариваетесь, Добродеев.
– Я? Ничуть! – Добродеев выкривил на лице улыбку, от которой стала тлеть и дымиться обшивка кресла, в котором он сидел. – Итак, Тлэбб, вы подобрали двух членов миссии. Я нашел вам еще одного. Точнее, я с самого начала был уверен, что если миссия «Демократизатор-2020» будет одобрена, то этот человек подойдет. Кстати, у него есть определенный опыт… гм…
– В чем?
– Во многом, – довольно топорно уклонился от прямого ответа Добродеев. – Достаточно и того, что он лично был знаком с разработчиком «Опрокинутого неба» Малаховым.
– Так это еше один русский? – спросил Глэбб. – Боюсь, миссис Буш и советник по политкорректности Карамба не допустят, чтобы московская миссия состояла из одних русских.
– А кого они хотят послать в Московию? Этот Карамба – полный идиот! Была бы его воля, он сформировал бы миссию по голливудскому принципу: один белый, один толстый негр-гомосексуалист, один азиат, страдающий синдромом Паркинсона, и одна дама, непременно феминистка и лесбиянка. Белый мужчина к тому же наполовину еврей, а папа лесбиянки – инфернал, в свое время пострадавший от коммунистической пропаганды! Так, что ли?
– Вы утрируете, Астарот Вельзевулович!
– Да где уж нам! Ладно… – Добродеев перевел дух и постарался немного остыть, как в прямом, так и в переносном смысле, потому что обивка кресла дымилась уже не дуром, – ладно. К счастью, формирование российской группы поручено нам с вами, мистер Глэбб, и никакие Карамбы и дуры-президентши нам не указка. Итак, моя кандидатура: человек, белый мужчина, русский, 44 года, очень опытный и компетентный человек, психологически устойчив. Я знаю лично, убедился. Это все, что я пока что о нем сообщу. Я свяжусь с ним сегодня же… Хотя нет. Тут необходим эффект неожиданности. Я отошлю ему уведомление прибыть в… Собственно, сейчас я запишусь. – Добродеев щелкнул пальцами, и прикрепленная к стене камера направила на советника свой черный глазок.
– Сейчас запишем голографическое обращение, – хитро сообщил советник Добродеев. – Хоп! Поехали! Мистер Афанасьефффффф! Вам предписывается оставить все дела и следовать за подателем сего. Ваш путь лежит в Континентальное управление высшей схоластики и мегагриссодеистики. Крыло 18, корпус 6, уровень 353, бокс 4-брауз. Дело касается государственной безопасности Конгломерата. Это приказ!!! – Добродеев снова щелкнул пальцами, и красный глазок камеры потух.
– Готово, – сказал Астарот Вельзевулович. – Теперь перешлем в Европу. До востребования.
– Как, вы говорите, фамилия рекомендованного вами человека, мистер Добродеев?
– Афанасьев. Его фамилия Афанасьев.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Состав миссии формируется, а также несколько слов о «Бормотографе с пылесосом»
1Евгений Владимирович Афанасьев допил свое пиво, нелегально добытое для него верным бесом Сребреником, и стал одеваться. Непонятный вызов в Москву, в управление… черт ногу сломит, какое управление!.. К чему бы это? Впрочем, ему все объяснят. Афанасьев оделся и вышел к ожидавшему его гостю.
– Лена, – сказал он жене. – Меня тут вызывают. В общем, в Москву.
– На самолете? – спросила она.
– Да, да, – закивал курьер, сильно напоминавший жабу с бакенбардами.
– Никаких самолетов, – сказала Елена.
За прошедшие пятнадцать лет с момента знакомства с Афанасьевым хрупкая девочка Лена с большими и чуть наивными глазами, с очаровательной точеной фигуркой и грацией, сквозящей в каждом жесте и движении, превратилась в упитанную женщину, кренящуюся к сорока годам, мать семейства и грозу мужа, который к сорока четырем годам так толком и не остепенился, оставшись взбалмошным мальчишкой, этаким Тилем Уленшпигелем, чтоб его подняло да сплющило!.. Вечно молодой и, что самое печально-характерное, вечно пьяный! Впрочем, здесь Елена Николаевна со свойственной всем представительницам прекрасного пола категоричностью преувеличивала склонность мужа к распитию горячительного.
