Сергей Шведов - Черный скоморох
Торжествующее сопение пщаков Пигал слышал уже едва ли не подле собственного уха, поскольку отступал князь к тупику, где прятались магистр и принцесса. Магистр не уловил движения молодого человека, который внезапно оттолкнулся от стены и перелетел на противоположную сторону коридора. Видимо, столь же невнимательным оказался и ближайший к князю жабовидный пщак, который, в отличие от Пигала, сильно пострадал от своей рассеянности: его голова благополучно приземлилась у ног прекрасной Елены. Вздорная девчонка завизжала в испуге, чем на секунду отвлекла внимание последнего уцелевшего пщака, голова которого укатилась к ногам Пигала, воспринявшего сей факт с достоинством истинного ученого и природного сиринца.
– Вам с принцессой лучше бы убраться из этого замка,– заметил Андрей Тимерийский.
Предложение было дельным. Но почему только двоим, неужели человек молодой решил штурмовать в одиночку этот заполненный нечистью замок?
– У меня здесь дела, достойнейший,– сдержанно пояснил князь.– И будет лучше, если ты и эта девушка окажетесь как можно дальше от этих проклятых мест.
Если честно, то Пигал целиком и полностью разделял мнение князя. К тому же он очень хорошо понимал, что Андрей Тимерийский пришел в этот замок не только ради Елены Арлиндской. Его привела сюда сила, от которой магистр предпочел бы держаться как можно дальше. Свой долг Пигал Сиринский выполнил с честью, и теперь пришла пора подумать о собственной безопасности. К удивлению магистра, прекраснейшая из прекрасных, несмотря на испуг, уходить из замка не спешила и даже всячески пыталась намекнуть достойнейшему из мудрых на то, что не очень-то красиво бросать товарища одного во вражеском логове, а потом и вовсе расплакалась.
– Плакса,– неожиданно мягко осудил ее Андрей Тимерийский.– А еще полезла в императрицы.
– Никуда я не лезла.– Елена шмыгнула носом.
Достойнейший Пигал счел возможным оставить молодых людей наедине и, так сказать, подыскать отходные пути. Никто магистру не возразил, видимо, его присутствие на какое-то время действительно стало лишним. С деликатностью истинного сиринца Пигал довольно долго месил грязь в коридоре по соседству, пока не услышал шум наверху. Его возвращению не обрадовались, но предостережению вняли. Князь Тимерийский любезно проводил их чуть ли не до половины пути. С этого места магистр, как ему казалось, отлично помнил дорогу. Но стоило князю скрыться за поворотом, как уверенность Пигала куда-то пропала. А потом он и вовсе понял, что слишком опрометчиво взял на себя роль проводника прекраснейшей из прекрасных по темным подземным переходам замка Крокет. Проще говоря, они заблудились. Настолько основательно, что хоть караул кричи. Но как раз звать на помощь местный караул сиринцу не хотелось. Ситуация, конечно, из ряда вон: магистр Белой магии, привыкший путешествовать по планетам Вселенной, не терявшийся никогда и ни в какой ситуации, заблудился самым позорным образом в крысиной норе. Все попытки Пигала вырваться из заколдованного круга в параллельный мир или даже вовсе покинуть негостеприимную Либию заканчивались ничем. Барьер, установленный кузнечиком Зеилом, ему преодолеть не удалось. Как и предупреждал князь, из замка Крокет был только один выход – через пролом в стене, проделанный Черным скоморохом.
Надо отдать должное Елене Арлиндской, она вела себя вполне пристойно и не докучала магистру слезами и упреками, однако все время пыталась выпытать у достойнейшего магистра как можно больше подробностей об Андрее Тимерийском. Озабоченный ситуацией сиринец отвечал неохотно, но выболтал даже больше, чем хотел.
– Это ужасно,– прошептала со слезами на глазах Елена Арлиндская.– Бедный князь.
Достойнейший Пигал, полагавший, что слово «ужасно» относится к их нынешнему положению, был шокирован последними словами принцессы. Похоже, благородная дама, занятая своими переживаниями, просто не замечала трагичности положения, в котором они оказались.
Потерявший надежду магистр выбрал этот коридор машинально, просто потому, что он был посуше других. Зловонная жижа перестала наконец противно хлюпать под ногами, да и светлее здесь было, и даже уютнее. Свою ошибку он понял слишком поздно, когда услышал громкие квакающие голоса у себя за спиной. Если бы это были люди, то Пигал мог бы поставить барьер невидимости, но с пщаками такой номер не проходит. Магистр принял неизбежное с достоинством, которое никем, увы, оценено не было. Гигант-пщак без особых церемоний схватил сиринца за шиворот и небрежно забросил на широкое плечо. Оцепеневшую от страха Елену Арлиндскую повели следом два других пщака, и их веселое кваканье разносилось далеко по замку. Поза у Пигала, что ни говори, была не самая удобная, но все-таки он попытался как-то приспособиться к переменам в судьбе. Самым важным было не потерять головы от страха, что оказалось не таким уж легким делом.
Магистру никогда еще не доводилось видеть столь мрачного замка. У Джавши Сиплого и у его заказчика – барона Силиса Садерлендского были весьма странные вкусы. Стены сооружения были столь причудливо изломаны, а коридоры отличались такими немыслимыми загибами, что невольно приходило на ум заключение – этот замок строил либо пьяница, либо сумасшедший, а скорее, оба вместе. Стены замка за триста лет потемнели от копоти, но, кажется, это обстоятельство вполне устраивало его нынешних владельцев, которых Пигал никак не назвал бы добродушными весельчаками. Освещение, похоже, не слишком волновало привыкших к полутьме пщаков. В огромном зале, куда их притащили, сиринец насчитал всего лишь десяток светильников. Правда, в огромном камине полыхал огонь, и было довольно жарко.
С кузнечиком Зеилом магистр был уже знаком, и это помогло ему сдержать крик ужаса, подобный тому, что вырвался из груди прекрасной Елены. Кажется, девушка потеряла сознание, что, впрочем, не мудрено, поскольку Зеил вблизи производил еще более отталкивающее впечатление, чем издали. Может, все дело было в глазах, а точнее, в черных провалах, в которые Пигалу приходилось смотреть. Хотя и пасть чужака тоже нельзя было назвать обворожительной: сразу два набора отвратительных клыков двигались во рту беспрестанно, словно кузнечик все время что-то жевал. Магистр пожалел, что Зеил в этот раз оказался без плаща. Впрочем, очень может быть, что и Пигал Сиринский не вызывал у чужеродного существа симпатий, в конце концов, внешний вид всего лишь дело вкуса и привычки.
– Ваши самки слабы и малопродуктивны,– проскрипел Зеил.– Удивительно, что человеческая раса еще не вымерла. Наши плодят потомство тысячами.
Достойнейший Пигал не выразил по этому поводу ни восторга, ни удивления. Он не мог даже понять, к чему чужак затеял этот нелепый разговор.
– Нам тесно на наших планетах, магистр, и мы пытаем счастья в чужих мирах.
– Догадываюсь,– сумел выдавить из себя сиринец.
Чужак оторвался от камина и не спеша прошелся по залу, странно, на человеческий взгляд, расставляя ноги. У Пигала это порождение непонятного мира вызывало чувство, близкое к отвращению. Хотя, конечно, для истинного ученого, признающего равенство всех форм существования разума во Вселенной, такая реакция была постыдной. Оправдывал он себя тем, что перед ним большой негодяй, но в глубине души признавал, что дело не только в этом.
– Если быть честным до конца, магистр,– проскрипел кузнечик,– то человеческая порода не вызывает у меня иных чувств, кроме брезгливости. Такова уж природа разума во Вселенной: отрицать все, что может вызвать несварение желудка.
Зеил довольно долго скрипел по поводу своей шутки, демонстрируя тем самым, что чувство юмора кузнечикам не чуждо.
– Брезгливость не помешала тебе свести дружбу с Гигом Сигирийским,– заметил Пигал.
Два жабовидных пщака по-прежнему стояли у сиринца за спиной. Третий замер уродливым истуканом у дверей. Пока нечего было и думать о бегстве, да и не мог же магистр оставить в руках чужака Елену Арлиндскую, только что пришедшую в себя после глубокого обморока. Пигал помог ей подняться и сесть в кресло, что было делом совсем не простым, поскольку принцесса изрядно превосходила его в росте. Зеил равнодушно наблюдал за усилиями магистра, не делая попытки помочь, но и не мешая. Впрочем, от помощи подобного кавалера прекраснейшей из прекрасных наверняка бы вновь стало дурно. Сиринец и сам не прочь был бы сесть в кресло, но никто ему этого не предложил, а просить снисхождения у врагов человеческого рода Пигал Сиринский считал ниже своего достоинства.
– Я действительно кое в чем помог Гигу Сигирийскому, а взамен получил замок Крокет. Он был мне нужен.
– Зачем?
Достойнейший магистр был уверен, что не получит ответа на свой вопрос, тем более что Зеил вновь вернулся к полыхающему камину и без лишних церемоний повернулся к собеседнику спиной.
– Сырость,– проскрипел он,– всюду сырость. Для пщаков – это рай, но для нас, абгийцев,– гибель. А что касается замка, магистр, то я ничего не собираюсь от тебя скрывать. Если мы не договоримся, то живым ты отсюда не выйдешь. Но я уверен, что мы договоримся. Это и в ваших, и в наших интересах.
