Татьяна Устименко - Хроники Рыжей (Трилогия)
Мы шли довольно долго. Темнота и затхлость воздуха сгустились неимоверно, почти физически давя на грудь. Кровь приливала к голове, неся с собой звон в висках и привкус желчи во рту. Пульс участился многократно, грозя взорвать набухшие мучением вены. И когда мне стало казаться, что я уже неспособна сделать ни шагу дальше, что сейчас я просто свалюсь замертво, готовая сдаться и просить пощады у кого угодно: у богов, у судьбы, у смерти, дорога вдруг закончилась. Я едва удержалась от падения, застыв на краю огромного провала, четко отмеченного стальными балками.
Это оказался даже не примитивный шурф, а добротно обустроенный квадратный колодец, аккуратно облицованный стальными плитами и уходящий вниз, на не поддающуюся осознанию глубину. Мы сбросили вниз зажженный факел и следили за ним до тех пор, пока он не превратился в крохотную светящуюся точку, погасшую прежде, чем я услышала звук удара о дно колодца.
– Он сгорел на лету! – ошарашенно пробормотал Кса–Бун. – Этот провал, очевидно, ведет прямо на Нижний уровень или же длится бесконечно…
– Хочешь проверить? – с безумным хохотом предложила я, подтягиваясь на руках и забираясь в решетчатую клеть, зависшую в полуметре над жерлом колодца. – Нам все равно требуется попасть вниз во что бы то ни стало!
– Явное самоубийство! – ворчал Кса–Бун, запрыгивая следом за мной. – Мы разобьемся в лепешку.
– Существует только один способ проверить справедливость твоего утверждения! – Я нажимала разноцветные кнопки, расположенные на панели управления, но клеть оставалась недвижимой. – Гоблины проклятые, эта машина демиургов давно вышла из строя и заржавела…
– Госпожа, проявите же благоразумие, – уговаривал меня сильно напуганный канагериец, хватая за локти и пытаясь утихомирить. – Ваши усилия бесполезны, давайте вернемся обратно…
– А вот фигушки! – Я вывернулась из его железных объятий, выхватила из ножен Нурилон, просунула его сквозь верхние прутья клети и изо всех сил рубанула по удерживающему ее тросу.
Стальная лента, толщиной не уступающая моей руке, лопнула точно льняная. Клеть вздрогнула, будто отпущенная на свободу лошадь, неуверенно покачнулась и, стремительно набирая скорость, рухнула вниз, скатываясь по направляющим полозьям…
Все произошедшее далее я помню весьма смутно. Ветер свистел у меня в ушах, развевая волосы и забивая крик обратно в глотку. Кса–Бун что–то пронзительно выл, кажется умоляя Пресветлых богов послать нам быструю и безболезненную смерть. В унисон его воплям я дико выкрикивала какие–то грубости, похоже вульгарно клянясь поймать коварных творцов и надрать им задницы, если таковые у них имеются. Пол клети сильно нагрелся, ибо наше фантастическое путешествие сопровождалось целыми фейерверками искр, рождавшихся от соприкосновения передвижной конструкции с металлом стен. А потом я вдруг ощутила чудовищный удар и будто со стороны услышала жуткий хруст своих переломанных костей. Безумная вспышка боли взорвалась в мозгу, неся забвение и освобождение от уз плоти. И все – больше ничего…
Тишина… Мрак… Пустота…
– Марвин, – барон вытянул вперед свой зыбко подрагивающий от волнения палец, – что это?
Некромант, мужественно боровшийся с ужасным зудом, раздирающим его многострадальный нос, испытующе глянул поверх ладони сильфа, одновременно пытаясь сморгнуть навернувшиеся на глаза слезы. На том месте, где по идее должен был сейчас находиться Огвур, возникло что–то бурое и комковатое, медленно колышущееся примерно в полутора метрах над землей.
– Вот демоны, – неразборчиво ругнулся маг, – это же желудок, вернее, его содержимое… Морок распространяется лишь на то, что имелось с нами или на нас в момент его наложения…
– Сматываемся, – лаконично приказал Генрих, мгновенно оценив возникшую вероятность скорого разоблачения. – Гоблины забери эту ненасытную орочью утробу. Не мог потерпеть!
– Да я даже и не наелся толком! – без малейшего раскаяния в голосе возразил Белый Волк. – И как говорит наша Мелеана, настоящий воин обязан всегда оставаться веселым, сытым и уравновешенным.
– Ты только Ульрику сюда не приплетай, проглот! – мгновенно поскучневшим тоном попросил сильф. – Она бы подобной глупости ни за что не совершила…
При этих словах, необдуманно произнесенных повелителем Силя, архимаг Саймонариэль, находящийся в настоящий момент весьма далеко от стойбища киктов, но пристально следящий за всем происходящим посредством своего волшебного шара, вздрогнул и громко расхохотался.
«О, Генрих, – мысленно укорил он барона, – если бы ты знал, какие несусветные глупости творит сейчас твоя взбалмошная возлюбленная, то тоже вряд ли сумел бы сохранить спокойствие! К счастью, ты не обладаешь моими возможностями…»
– Откуда тебе знать! – рыкнул уязвленный орк. – Наша Ульрика еще и не на такое горазда!
– Придержи язык! – сжал кулак барон. – А не то…
– Хватит! – возмущенно взвизгнул некромант, вырываясь из рук де Грея. – Идиоты! Нашли время собачиться! Нужно живо решить проблему и уходить… – Он одним прыжком метнулся к стене шатра и заорал, уже не скрываясь: – Ланс! Тебе удалось обнаружить дагу?
– А чего ее искать–то? – беззаботно отозвался полукровка. – Всем известно: артефакт хранится в сундуке, сундук – в храме, храм – на озере, озеро на…
– Слушай меня внимательно, – оборвал его излияния маг. – Свадьба назначена на?..
– На послезавтра! – немногословно отрапортовал послушный полукровка.
– Где?
– К северу от стойбища находится какое–то священное озеро, около него – храм местной богини любви. Я…
– Ясно! – перебил Марвин. – Мы придем к храму, жди нас!
– Но, – жалобно завопил несчастный полуэльф, осознавший, что ему придется провести в лагере троллей еще пару дней, причем одному и совершенно беззащитному, – у меня даже оружия нет, только помада охлаждающая…
– Вот ею и воспользуйся, – не удержался от очередной подколки Генрих, – накрась губки, строй глазки и улыбайся! А еще лучше – засунь свою холодную мазилку в задницу женишку, авось он кое–чего себе отморозит и импотентом станет…
– Ах ты, урод сильфский! – рявкнул припадочно трясущийся от негодования орк. – Гад жестокий, козел ублюдочный! Марвин, заклинаю тебя именем Аолы, помоги Лансу хоть чем–нибудь!
– Чем? – задумчиво потер некромант наморщенный лоб.
– Скорее! – поторопил его барон. – Марвин, выбирай одно из двух: либо забей на нашего дурака, либо думай быстрее! Сюда уже начинают сбегаться воины. Через минуту тут соберется половина племени, нас схватят и сделают с нами все, что пожелают…
– Пожелают! – охнул просиявший маг. – Точно! Ланс, я сейчас наложу на тебя одно заклятие. И благодаря его воздействию ты сможешь насылать на обидевших тебя существ любые свои пожелания. Только учти, пожелать нужно очень сильно и вслух…
– Сколько? – пискнул обрадованный полукровка. – Сколько раз мое пожелание исполнится?
– Пять… – щедро начал некромант, но внезапно сморщился и громко чихнул, – …надцать!
– Мало! – чуть не расплакался разочарованный Ланс.
– Ну – виновато развел руки маг, – уж как получилось…
– Все. – Генрих выхватил из ножен Гиарду и наотмашь рубанул несущегося на него здоровяка с копьем. – Уходим!
– Апчхи! – согласно откликнулся Марвин, и в этот же самый момент привлеченные шумом кикты набросились на них всем скопом, раздразненные голосами невидимых врагов и привлеченные невероятным зрелищем самостоятельно плавающих в воздухе кусков пережеванного мяса.
В подобных битвах еще не доводилось участвовать ни Марвину, ни Генриху, ни Огвуру. Пользуясь преимуществом невидимости, барон, изрядно выведенный из состояния душевного равновесия, не щадил никого. Он шел напролом, нанося десятки глубоких и поверхностных ран, коля и рассекая мышцы. Жаль только, что его тонкая рапира не очень–то годилась для подобной драки, больше смахивающей на бестолковую свалку. Зато вооруженный огромной секирой Огвур оказался в своей стихии, буквально прорубая широченную просеку в рядах озадаченных и сбитых с толку троллей. Но зато ему приходилось намного тяжелее, ибо предательский желудок, не выдержавший испытания голодом, служил отличной мишенью, притягивая к себе киктские клинки. И если бы не некромант, прикрывающий орка своими огненными шарами, то, возможно, тысячнику не удалось бы выйти из этой битвы живым. В один особенно неудачный момент Огвур налетел на исполинский котел с кислым молоком, и перевернувшаяся посудина вмиг окатила его обильной волной густой белой жидкости, наглядно обрисовавшей контуры мощной мужской фигуры.
