Елена Самойлова - Синяя Птица. (Трилогия)
Ядро заклинания вздрогнуло, полог пошел мелкой рябью, как поверхность озера от брошенного в воду камня, а окруженное зеленоватым сиянием по краям отверстие стало стягиваться, зарастать, будто бы рана на живой плоти под воздействием мощного исцеляющего заклинания. Ладислав чертыхнулся – и буквально ввалился в пещеру через проделанную им самим прореху, следом за ним в дыру проскользнул Ритан, мне же пришлось протискиваться в стремительно сужающееся отверстие, придерживая чешуйчатой рукой один из краев, не давая ему сдвинуться. Ощущение непередаваемое – будто бы рука держит нечто почти материальное, ощутимо давящее на ладонь и при этом остающееся почти неосязаемым. Нечто густое, вязкое, но когти на сжатых в кулак пальцах не встречают на своем пути никакого сопротивления.
Защитный полог сомкнулся за моей спиной, успев прихватить добрую половину моего плаща, обращая добротную ткань в гнилую, моментально истлевшую тряпку, которую я сбрасывала с плеч так быстро, будто бы это была свалившаяся откуда-то сверху облезлая старая крыса. Гадость неимоверная.
– Зато мы не растрезвонили о себе на все сборище у Источника, – вяло улыбнулся Ладислав, пряча оружие в ножны и машинально вытирая о штаны вспотевшие, мелко трясущиеся ладони. – Ваше драконство, будете в следующий раз мне так пальцы стискивать, предупреждайте хоть. Они мне еще пригодятся.
– Постараюсь, но ничего не обещаю, – серьезно кивнул Ритан, вглядываясь в темноту туннеля с низко нависающим над головой потолком. – Нам туда.
Ну туда так туда. Я только плечами пожала, создавая в ладонях полупрозрачный, видимый лишь нам троим магический светлячок. Он плавно воспарил к потолку пещеры, озаряя белесым светом толстые ледяные сосульки и кристаллы. По стенам запрыгали крошечные радуги, и, если бы не Источник темного пламени, который я ощущала, как жар, давящий на виски, я непременно восхитилась бы суровой ледяной красотой этого места.
В другой раз… если снова удастся побывать на севере от Гномьего Кряжа.
Ритан вел нас по запутанным, причудливо украшенным ледяными узорами подземным коридорам, полагаясь на свое чутье и все усиливающееся ощущение близости Источника. В гулкой холодной тишине слышался лишь хруст ледяных кристаллов под ногами да мое сбивчивое дыхание – право слово, чем ближе становился Источник, тем тяжелее мне было справляться с паникой, поднимающейся откуда-то из глубины души. Левую ладонь то и дело покалывало словно десятками тончайших иголок, а пальцы неосознанно сжимались в кулак.
Страшно, действительно страшно. Здесь, где над головой – неизмеримая каменная тяжесть, где стены будто бы давят со всех сторон, где воздух затхлый и холодный, как в склепе. Мне было страшно подумать о том, что случится, если мой светлячок, парящий над головой, вдруг погаснет и я останусь в непроглядном мраке и мертвой тишине, чувствуя, как где-то глубоко внизу, под ногами, бьется «сердце» разбуженного Источника. Все сильнее и сильнее, словно пребывая в неистовой радости или же постоянном страхе.
– Ева, успокойся. – На мое плечо легла ладонь Ритана. – Что бы ни случилось, я тебя защищу, обещаю.
– Даже от моих собственных страхов? – невесело поинтересовалась я, и тотчас была «вознаграждена» удалым хлопком по второму плечу и загробным голосом явно издевающегося Ладислава:
– А вот от собственных страхов сам Бог защищать велел. Только вот, к сожалению, забыл сообщить, как именно. Поэтому некоторые энтузиасты считают, что лучший способ избавить человека от застарелого страха – напугать его до потери памяти и, возможно, пульса. Если он потом очнется живым, здоровым и не сумасшедшим – значит, бояться уже не будет. Ну а если не очнется – что поделать. Сделают на могилке надпись «Умер со страху» да и пойдут врачевать таким образом дальше всех пугливых да легковерных…
Я невольно улыбнулась, а некромант побарабанил кончиками пальцев по моему плечу и поинтересовался уже нормальным тоном:
– Тебе полегчало или еще пару баечек из своей рабочей практики рассказать?
– Господа волшебники-и-и-и, – протянул Страж Алатырской горы, – вы сюда пришли делом заниматься или профессиональные байки травить?
– Одно другому не мешает, – усмехнулся Ладислав, украдкой подмигивая мне. – Вот если бы я травил байки так же, как мой наставник, когда я был еще учеником… Тогда да, можно было бы сказать, что они с успехом отвлекают от всего остального.
– Я уже боюсь чувства юмора твоего наставника, – негромко рассмеялась я, чувствуя, как внутреннее напряжение отступает. Все-таки братец на удивление хорошо понимает, как меня можно приободрить и успокоить.
Иногда действительно гораздо эффективнее посмеяться над страхом, чем пытаться его заглушить. Тогда и катакомбы с привидениями – всего лишь пустой заброшенный рудник, и надвигающая хмарь – только белесый осенний туман, поднимающийся над рекой. Все просто и понятно, а главное перестает пугать из-за чересчур разыгравшегося воображения.
– Скажу по секрету: я его тоже боялся. И самого наставника, и его чувства юмора, но ничего, привык как-то. Теперь сам веселю окружающих в том же духе.
– У тебя замечательно получа…
Я оборвала себя на полуслове, ощутив, как по туннелям пещеры прокатилось эхо проведенного ритуала. Неловкого, неумелого, созданного не по правилам и без осмысления происходящего, но при этом настолько мощного, что меня прошиб холодный пот, едва я представила, сколько же дикой, неукрощенной силы было вложено. Будто бы подросток, желая как следует разжечь костер, одним махом выливает на горящие дрова полведра особого горючего масла. Результат – как от заклинания боевого пламени…
А здесь… Здесь еще хуже. Потому что силы много. Неуправляемой, чужеродной. А умения с ней ладить нет совсем, и потому сейчас во все стороны от Источника шло магическое эхо, которое сбивало с потолка искристые ледяные кристаллы, мелким хрустальным крошевом прокатывалось по коже, снежной пылью забивало горло – ни вздохнуть, ни откашляться. Только переждать, пока схлынут излишки магии, и надеяться, что это не затянется надолго.
Полыхнуло золотом, и сразу же стало легче. Мелкое ледяное крошево еще сыпалось с потолка, но я уже не задыхалась из-за отката чужого ритуала.
Над нами раскинулся мерцающий золотистый купол Ританова щита, а сам дракон напряженно всматривался во мрак за пределами обережного заклинания – мой светлячок погас, едва нас накрыло резонансом от Источника, – и разворачивал над раскрытой левой ладонью ярко-рыжую искристую спираль.
– Головы отрывать надо дилетантам с такой прорвой магии в резерве, – хрипло выдохнул Ладислав. – В идеале сразу же после рождения! Увижу – исправлю то, что случилось по недосмотру повитухи и родителей.
– В очередь, Ладик. В очередь, – в тон отозвалась я, складывая ладони лодочкой и затепляя меж ними голубовато-белую искру, стремительно разрастающуюся в язык пламени, отдаленно напоминающий человеческую фигурку.
– Ев, похоже, очередь уже выстраивается к нам, – прервал наш обмен мнениями Ритан, небрежно стряхивая еле слышно потрескивающую спираль в сторону мерцающих у дальнего конца туннеля алых точек.
Полыхнуло рыжим пламенем – я успела заметить скорченные, изломанные фигурки, – а потом вновь темнота и тишина. И горький запах пепла смешался с влажным холодным туманом, появившимся из-за мгновенно испарившегося льда.
– Халява отменилась, желающих больше нет, – прокомментировал некромант, наблюдавший за результатом деятельности Ритана. – Только вот что-то подсказывает мне, что нам надо либо быстро-быстро сматываться туда, откуда мы пришли, либо поторопиться, чтобы успеть хотя бы к завершению праздничка, отголоски которого уже до нас докатились.
Правильно подсказывает. Не одному тебе это кажется.
Только вот пещерный зал, куда мы вошли вслед за Стражем Алатырской горы, встретил нас абсолютной тишиной, запахом гари и тревожным ощущением подкрадывающейся северной белой лисички, давным-давно ставшей символом неожиданной неудачи в особо крупных размерах.
Плавно поднимающийся вверх голубовато-белый магический светлячок вначале озарял только пустоту, в которой клубились сероватые облачка не то пепла, не то тумана, а потом он достиг потолка, и на несколько секунд я онемела.
Огонек освещал Измененных тварей, висящих на потолке подобно летучим мышам, вниз головой, и их было много. Чересчур много. Обезображенные, стянутые ожоговыми шрамами, неузнаваемые лица. Широко разинутые рты, застывшие в беззвучном вопле. Пустые черные глазницы. Совершенно непонятно было, живы они или же умерли, но проверять это у меня не возникало ни малейшего желания.
