Гера Агеева - Клыкастый клан
- Какой-какой собаки? - Наконец мне удалось вставить хоть слово. Нужно ведь контролировать ситуацию, а то это повествование о прекрасной попаданке и ее эльфе начало затягиваться.
- Как какой? Ну та, которую они из капкана вытащили. Я разве не сказала? Она теперь признала Катю хозяйкой и защищает ее. Так вот. Теперь они слоняются по деревне и ищут дом, в который их пустят.
- Клево! - Вот. Это то самое слово, которое должно заменить все остальные нецензурные.
- Это еще что! - Заулыбалась девица. - Тут на обложке портрет этого эльфа есть. Он такой...
- Красивый? - Подсказал я.
- Страшный!
- Не понял.
- Да что тут непонятного, это все издательство дебильное. Он светлого эльфа от темного отличить не могут. В книге ведь ясно написано: Имальриэль"Арин. Значит он светлый. Вот если бы у него имя было Имальриэль"Нирал тогда бы он был темным. Да еще и автор пишет, что него бирюзовые глаза. Бирюзовые! Не лиловые! А они не разобрались и сделали его темнокожим. Дураки!
- А-аа...
- Вот. Представляешь, она умерла. Умерла и в другой мир попала... - мечтательно протянула Машка, вздыхая. - Невероятно, правда.
- Да! Это ведь не реально! - Подтвердил я.
Мне, слава Богу, умирать не придется. У меня Мастер порталов есть. Он нам портальчик организует, и мы тихо-мирно в него войдем, а потом выйдем. Только уже на Лориэре. Или... Надо было у Кавара подробности выясинить, а то как-то не хочется умирать в самом рассвете сил, пусть даже и для того, чтобы в другую реальность переместиться.
- А чего ты пришел? - Это она только сейчас об этом задумалась? Мда...
- Так, это... Я за Борькой. Нам уходить пора.
- А.
- Ага. Иди что ли, поцелуй меня. - Я широко улыбнулся и развел руки в стороны, приглашая девушку в объятья.
- Чего?! - Машка уставилась на меня, как на привидение, крепко прижав книжку к груди. Она ей отбиваться собралась?
- Я говорю, поцелуй меня.
- Э-э... - Девушка моргнула, вгляделась в мое лицо, опять моргнула, облизнула губы и покраснела.
Покраснела? Не понял, что еще за... И чего это она мои губы так внимательно разглядывает? Опять не понял. Это что же получается, Борька прав оказался? Офигеть!
- Зачем?
- Что? - Переспрашиваю.
- Зачем целовать? - Шепчет. Какого, спрашивается... Когда она успела голос сорвать?
- Так это... не увидимся больше, то есть, долго еще не увидимся. - Не уверенно проговорил я.
Поцелуй меня! Нет, это надо же было такое предложить. Дурень пустоголовый.
- А. - Что-то слишком часто это междометие звучит в последние несколько минут. - А почему?
- Что почему? Почему не увидимся? - Я опустил руки. А то стою тут, как мельница, руками размахиваю, улыбаюсь, девушку из столь привычного ей коматозного состояния неприличными предложениями вывожу.
- Да.
- Так Борька не сказал? Мы же за границу уезжаем, по работе.
- Ну... Он говорил что-то про длительную командировку. Только я не вникала.
- Ясно. - Усмехнулся я. - А стоило вникнуть. Мы с ним укатываем далеко и надолго.
- Ну и что? - Девушка пожала плечами. - Выдержу как-нибудь без братишки пару лет.
- Так ведь не пару. Мы лет на пять, как минимум.
- Ого!
- Вот-вот. А где Борька-то?
- А я откуда знаю? - И такое неподдельное удивление. Точно не знает.
- Антоша! Здравствуй, сынок! - Людмила Алексеевна. Приятная, красивая женщина с очень живыми и веселыми глазами. И улыбка с лица никогда не сходит, совсем как у Бо.
- Здравствуйте, теть Люд. - Я широко улыбнулся появившейся в дверях кухни женщине.
- Давно я тебя не видела. А ты чего... Маша! Почему ты его в прихожей держишь?
Машка, не ожидая такого резкого переключения внимания на свою персону, вздрогнула. А потом грозно зыркнув на меня - а при чем тут я? Меня тут и не стояло, как говорится - повернулась к матери.
- Мам, он только вошел. Я его как раз в зал проводить собиралась. - И все это таким милым и ангельским голоском, будто не она секунду назад меня взглядом убивала.
- Не надо меня в зал! - Улыбаюсь. - Мне сын ваш нужен. Я за ним пришел.
- Ой, Антоша, - запричитала тут же женщина, - А это не опасно?
- Что? - Я даже удивился. Что для меня может быть опасного в Борьке?
- Ну... другая страна, другой язык, и знакомых нет...
- А-аа. Теть Люд, не переживайте! Там много наших земляков. - Ага. Половина клана - земляне.
- Да? - На меня посмотрели с подозрением. - Ну ладно. Надеюсь, так и есть. Боря в комнате с отцом. Маш, проводи.
- Хорошо, мам. - Все таким же ангелом проговорила девушка.
А потом повернулась ко мне и смерила меня таким же подозрительным взглядом. Да чего это они, в самом деле? Не вру ведь! И земляков там много, никто нас не обидит, и не опасно, по крайней мере, для Борьки. Да он сам опасен для окружающих. Кавар сказал, что Борька к очень сильному роду относится, и кровь у него почти не изменилась, так что это сам кого хочешь, обидит, мимоходом покалечит и не заметит. И чего меня провожать? Я что, один заблужусь? Я ведь у Бо, как у себя дома. Знаю даже, где его папа заначку прячет!
- Ларк! - Ой, это сколько она меня уже зовет, раз уже руками перед лицом водить начала?
- М-м? - Гляжу на девушку. Видимо вполне осмысленно гляжу, раз она успокаивается и прекращает руками размахивать.
- Пошли уже, зомби.
- И почему сразу зомби? Уже и задуматься нельзя.
- Ну-ну. Задумался он. Ты хоть знаешь, как это делается? - Усмехнулась Машка.
- Знаю. Еще как знаю. - Запротестовал я. - Другой вопрос, делал ли я это на практике.
Борька обнаружился в зале. Сидит себе и монотонно переключает каналы, не задерживаясь ни на одном больше трех секунд. А папа его рядом газету читает.
Это они так прощаются? Прикольно!
Нет, ну я понимаю, Борька спокоен, как черепаха перед забегом, ему вообще все равно в каком мире приключения на пятую точку искать, но Николай Петрович? Его не беспокоит тот факт, что он сына лет пять как минимум не увидит?
Я посмотрел на мужчину, лениво перелистывающего страницы. Видимо, нет.
- Ну вот. - Проговорила за моей спиной Маша. - Я пойду.
- Ага. - На автомате ответил я.
Наш короткий диалог привлек внимание. Борька оторвался от телевизора, а Николай Петрович от газеты. И оба посмотрели на меня совершенно одинаково. И не столько идентичность цвета и формы глаз делала их похожими, сколько пофигистичность во взглядах. Сразу видно - родственники. Причем ближайшие.
- Здрасте... - Проговорил я, чтобы хоть как-то заполнить возникшую паузу.
- Здравствуй, Антон. - Не хилым таким басом прогромыхал мужчина. Блин, все никак не могу привыкнуть к его голосу. Хватает трех дней отсутствия практики, и я отвыкаю не вздрагивать.
Борька же промолчал, лишь криво усмехнулся.
- Бо, нам пора... Идти надо... Там это... ждут. - Вот всегда так! Как только Борькин отец в пределах видимости появляется, у меня тут же рефлекс срабатывает - подростковый кретинизм называется. Начинаю мямлить и тупить взор, как дите провинившееся. С детства осталось. Раньше как было: нашкодим с Борькой на пару, на нас нажалуются, и отцы наши тут же за воспитание берутся. Причем, мой все больше к нотациям прибегал, ругал, объяснял, угрожал. А Николай Петрович без предисловий за ремень хватался. И ведь нас с Бо это очень даже устраивало, а все потому, что наказание ремнем пережить проще, чем выслушивать получасовую лекцию о том, какие мы плохие, и что бывает с такими детьми. Но вот когда Борькин отец откладывал ремень в сторону и открывал рот, чтобы начать читать нам нотации, у нас начиналась форменная истерика. Слушать своего отца я мог бесконечно долго, но на голос Николая Петровича у меня лично была аллергия, да и у Борьки тоже.
Вот и сейчас, хватило пары слов, чтобы я вновь почувствовал себя нашкодившим пацаном. Тьфу ты!
- Отец, он прав. - Борька решил меня пожалеть и перевел внимание на себя. - Идти нужно. Мне еще к себе заскочить, вещи забрать.
- Слушай, - Начал Борька, когда мы уже направлялись на остановку.
С родителями мы его попрощались. Машка таки не избежала участи быть задавленной в моих объятьях, я ее так стиснул, что даже ребра затрещали, да еще и зацеловать умудрился. В щеки конечно, но она все равно смутилась. Эх... Ребенок. Зато мне тоже повезло: Людмила Алексеевна впихнула мне в руки маленькую иконку, оберег, как пояснила она, позже я заметил, что такой же уже висит на шее у друга, кроме этого она расцеловала меня в обе щеки, успевая при этом наставлять нс с Борькой в дорогу. Николай Петрович же обошелся лишь пожеланием удачи и крепким рукопожатием. Очень крепким. Рука до сих пор слегка помятой выглядит.
- У меня идея возникла, как нам уволиться так, чтобы все думали, что мы в командировке.
- Да? - Этот вопрос мы уже обсуждали, но решения так и не нашли.
- Да. Смотри...
- Куда? - Оборвал я его, ухмыльнувшись.
Старая шутка, на Борьке всегда срабатывает. Он секунд на десять зависает, размышляя над вопросом, а потом начинает смачно материться. Вот и сейчас остановился посреди дороги, стоя на одной ноге, вторая так и осталась в воздухе. И как только при такой бурной мыслительной деятельности он умудряется еще и равновесие держать?
