Валентин Леженда - Разборки олимпийского уровня
— Стой! — истошно кричал он. — Куда, мать твою…
— Сизиф, — коротко пояснил Алкидию догадливый Фемистоклюс, и греки продолжили свой спуск в долину Асфодели.
Тем временем обнаженная жена Зевса с безумным выражением лица кралась голяком по лесу в поисках смертного мужчины.
Белокурый пастушок, к сожалению, убежал, лишь только увидел богиню, пытавшуюся продемонстрировать юноше первоклассный танец живота. Сначала несчастный парень начал заикаться, затем на него напала икота, и, не выдержав ужаса происходящего, бедняга сбежал, после того как Гера запустила в него своими кожаными трусиками, имитируя таким образом возбуждающий стриптиз (снимать-то ей было практически нечего).
— Милый, ты где? — звала Гера, пробираясь сквозь густую растительность. — Цып-цып-цып…
Вскоре богиня совершенно случайно вышла к стенам города Лопонеса, где и наткнулась на дежуривший у костра военный патруль.
— Говорят, греки Мизию взяли, — рассказывал один из воинов, помешивая манную кашу в подвешенном над огнем шлеме. — Разрушили все города и пленили великого сына Геракла Телефа.
— А я слышал, — подхватил другой воин, — что Телефа убил Агамемнон, спутав его с царем Трои Приамом.
— Да, дела, — согласились остальные греки. — Великие битвы сотрясают Аттику, а мы здесь сидим, манную кашу кушаем…
И вот именно в этот момент к костру вышла обнаженная Гера.
— Мама! — закричал один из воинов, роняя ложку с кашей на землю. — Чупокабра…
Остальные греки также повернули головы, и их лица стали белее мела.
— А-а-а-а… —дружно взвыли воины и, беспорядочно повскакивав с земли, бросились к городу.
— Стоять! — завизжала Гера. — Импотенты сатировы…
Но куда там.
С лязгом закрылись городские ворота, и снова стало тихо.
Сев у костра, Гера обхватила голову руками и приглушенно зарыдала. Затем, вытерев слезы, стала уплетать за обе щеки брошенную греками манную кашу, которая на вкус оказалась весьма недурственной.
Настроение у богини сразу же резко улучшилось.
— Ну и ладно, — сказала она, облизывая деревянную ложку. — Я так просто не сдамся.
Сытно поужинав, Гера снова вернулась в лес и вскоре услышала чье-то весьма немелодичное пение.
— Как собрались греки на войну против Трои, — хрипло выводил чей-то сиплый баритон. — Снарядили корабли и вышли в море. Ликовали славно великие герои. Так собрались греки на войну против Трои…
Гера прислушалась. Голос был явно мужской.
Вот так удача!
Двинувшись на звуки бездарной песни, богиня увидела слепого старика. Тот сидел у ручья и брынькал на старой расстроенной эоле. У ног незадачливого певца стояла большая медная кружка, соединенная при помощи цепочки с железным кольцом у него в носу.
— Ага, — сказала Гера.
— Чего? — не понял старик, прекратив петь.
— Цып-цып-цып, — позвала богиня.
— Караул! — закричал старик, и Гера сообразила, что слепота у него была липовая.
— Не уйдешь, — взревела богиня.
— На помощь! — завизжал бродяга и бросился на четвереньках в ручей.
Гера, проворно схватив его за шиворот, вытащила из воды.
— Чупокабра! — орал старик, нелепо размахивая руками. — Помогите!…
Седой парик и накладная борода остались в руке у богини, и Гера с удивлением узнала в бродяге друга Париса, героя Энея.
— Так-так, — сказала жена Зевса, — кажется, я поймала дезертира.
— Нет, — испуганно ответил Эней, — я не я и эола не моя.
Получив мощный пинок под зад, парень кубарем полетел обратно в ручей.
— Пожалуйста, о великая, — взмолился Эней, — не выдавай меня.
Гера задумалась:
— Хорошо, но за это тебе придется мне заплатить.
— Что? — спросил Эней, чувствуя в словах богини некий подвох.
— А вот что! — зарычала изголодавшаяся по мужчинам Гера, стягивая с перепуганного парня красные шаровары, (здесь и далее авторский реверанс перед великим украинским юмористом Иваном Котляревским. — Авт.)
— Отстань, тетка, — закричал Эней, но все его усилия вырваться из страстных объятий богини были обречены на провал.
Ну что еще оставалось несчастному Энею, кроме как подчиниться всемогущему Року.
И он подчинился и, к слову сказать, не пожалел об этом.
Глава 9
ТРОЯНСКАЯ ВОЗНЯ
Многим казалось, что в Мизии греки застряли надолго. Но не тут-то было.
Внезапно забурлило море у самого берега, и на поверхности показался гигантский железный кит самого Посейдона. Вспенивая бурлящую воду, кит подплыл к берегу.
Большая часть героев уже сидела на ближайших деревьях. Лишь хитроумный царь Итаки Одиссей да бесстрашный Агамемнон остались на берегу.
В спине кита откинулась круглая железная крышка, и из образовавшегося отверстия появился сам Посейдон, на этот раз вместо рыбьего хвоста надевший себе нормальные человеческие ноги.
В серебристом, сияющем блестящими чешуйками наряде, со светящимся трезубцем в руках спустился он по специальной лесенке с кита на берег и, поглаживая синюю бороду, приблизился к застывшим на берегу грекам.
— Кого я вижу?! — воскликнул бог морей, узрев Одиссея. — Хитроумный царь Итаки. Помню, помню, как там было в сочиненном тобой анекдоте обо мне и трепангах: возвращается жена Посейдона Амфитрита из командировки и видит…
— Дальше, пожалуй, не надо, — перебил бога Одиссей.
Посейдон добродушно рассмеялся:
— Ладно, что было, то уже зажило. Я зла на смертных долго не держу.
Говорил бог морей как-то странно в нос, хотя оно и понятно, поскольку к его ноздрям шли, начинаясь от некоего непонятного прибора за спиной, две зеленые трубочки.
Одиссей с Агамемноном смогли рассмотреть эти трубочки лишь вблизи, поскольку те были скрыты густой бородой владыки морей.
— Что смотрите? — хохотнул Посейдон. — По трубкам подается морская вода прямо мне в легкие. Долго находиться на воздухе мне нельзя, поэтому буду краток.
Греки приготовились внимательно слушать.
— Можете смело снимать свои корабли с якорей, — продолжил повелитель морской пучины. — Меня просил за вас Арес. Я помогу вам быстро достичь Трои. Ничего не бойтесь — ни ветра, ни шторма, домчу вас в целости и сохранности.
— Благодарим тебя, о великий. — Греки поклонились.
— А помнишь этот? — Посейдон хлопнул перепончатой рукой Одиссея по плечу. — Поймал однажды рыбак в сети Посейдона, а тот ему и говорит: отпусти меня, смертный, и тогда я исполню любые твои три желания…
Одиссей впервые в жизни покраснел, ибо в анекдоте рыбак оказался немым, и Посейдон в итоге засох.
— Да ладно тебе, — усмехнулся бог морей. — Залился краской, как жрица-девственница из храма Афины при виде голого грека. Я же сказал, зла не держу.
Посейдон величественным шагом вернулся на спину железного кита и, не погружая его под воду, уплыл.
— Скорее! — закричал Агамемнон героям. — Пора плыть. Грузитесь на корабли.
Но герои на деревьях словно приросли к веткам, пришлось пару сосен спилить под грязную ругань Телефа, который совершенно справедливо требовал очередную компенсацию за повреждение его частного имущества.
В общем, за какие-то сутки достигли греки Трои.
Подплыли к берегу, смотрят, а там их уже войско троянцев под предводительством великого Гектора дожидается, в кости режется от нечего делать.
Софоклюс немедленно извлек из заплечной сумки очередную чистую дощечку Прищурился, быстро пересчитал войско троянцев — получалось тридцать человек вместе с Гектором. Острая палочка ловко заскользила по мягкому воску.
“Сильное войско троянцев во главе с могучим сыном царя Приама Гектором собралось на берегу, — быстро царапал историк. — От самого горизонта протянулась цепочка троянских воинов, всего их было где-то около…”
Историк задумался, как бы не переврать.
— А, ладно. — Софоклюс махнул рукой и быстро написал: “Всего их было где-то около ста пятидесяти тысяч. Великие герои выступали против греков”.
Командовать высадкой был назначен Одиссей. Но ситуация, надо сказать, была весьма неприятной, поскольку и ежу (морскому) было понятно, что первого, кто ступит на троянский берег, ждет неминуемая смерть.
Что же делать?
Но Одиссей был бы не Одиссей, если б не нашел выхода и из этой тупиковой ситуации.
Понятно, что умирать в этой войне никому не хотелось. Герои с обеих сторон рассчитывали просто набить друг другу морды или, в крайнем случае, подраться на мечах, естественно, до первого пореза. Например, было общеизвестно, что Ахилл при виде крови терял сознание, ему даже клюквенный сок боялись подавать.
Подумал Одиссей, подумал и решил, что первым на троянский берег сойдет сам царь Спарты Менелай. Менелай, понятно, не хотел этого делать, но его заставили, пригрозив, что в случае отказа силой выкинут за борт.
Пришлось Менелаю первому ступить на вражескую землю.
Немая сцена, последовавшая за этим, была достойна отдельной главы в героическом повествовании Софоклюса, дощечек этак на десять.
