Терри Пратчетт - Монахи истории. Маленькие боги (Мелкие боги)
— Нет! Черепахи — циники. Они всегда ожидают худшего. — Почему?
— Не знаю. Может, потому что это с ними часто случается. Брута разглядывал Эфебу. Стражники в шлемах, увенчанных плюмажами, похожими на конские хвосты, продолжали злобно вышагивать по обе стороны колонны. Несколько эфебцев лениво наблюдали с обочины. Они выглядели удивительно похожими на людей дома, а совсем не как двуногие демоны. — Они люди. — сказал он. — “Отлично” по сравнительной антропологии. — Брат Намрод говорил, что эфебцы едят человеческую плоть. — сказал Брута. — Он бы не стал врать. Маленький мальчик глубокомысленно рассматривал Бруту, что-то выкапывая из ноздри. Если это был демон в человечьем обличье, то он был фантастически хорошим актером. Вдоль всей дороги из доков на некотором расстоянии друг от друга стояли белокаменные статуи. Брута никогда прежде не видел статуй. За исключением статуй Семи Основателей, конечно, но это было совсем не то. — Кто они?
— Ну, тот, боченкоподобный, в тоге, — Тавелпит, Бог Вина. В Цорте его называют Смимто. Широкозадая баба с прической — Астория, Богиня Любви. Полная дура. Тот урод — Оффер, Божественный крокодил. Это не просто местный божок. По происхождению, он из Клатча, но эфебцы, прослышав о нем, решили, что это хорошая идея. Обрати внимание на зубы. Хорошие зубы. Отменные зубы. Потом тот, со змеиным гнездом на голове… — Ты говоришь о них, словно они существуют. — Они и существуют. — Нет бога, кроме тебя. Ты сказал это Оссори. — Ну… понимаешь… Я слегка преувеличил. Но они не так хороши. Один из них большую часть времени сидит сиднем играя на флейте или гоняется за доярками. Я бы не сказал, что это очень по-божески. А по-твоему, это по-божески? Ну, Я бы так не сказал. Дорога, круто поднимаясь, вилась вокруг каменного холма. Большая часть города выглядела выстроенной на выступах или врезанной в саму гору так, что внутренний дворик одного дома являлся крышей другого. Дороги в действительности состояли из серий невысоких ступенек, удобных для людей и осликов, но ножа острого для повозок. Эфеба была городом пешеходов. Большинство смотрело на них молча. Как и статуи богов. Богов в Эфебе было, как в других городах — крыс. Брута взглянул на лицо Ворбиса. Эксквизитор смотрел прямо перед собой. Бруте было интересно, что же этот человек видит. Все было так ново!
И дьявольски, конечно. Хотя боги на статуях не слишком напоминали демонов, но он словно наяву слышал голос Намрода, отмечавшего, что именно этот факт и делает их еще более демоническими. Грех подкрадывается к тебе, как волк в овечьей шкуре. Как заметил Брута, у одной из богинь были очень серьезные проблемы с одеждой; если бы здесь был Брат Намрод, ему пришлось бы спешно удалиться для нескольких очень серьезных простираний. — Петулия, Богиня Продажной Любви. — сказал Ом. — Почитается ночными пташками и прочей фауной, если ты понял, о чем я. — У них есть богиня для размалеванных иелизавелей ?
— Почему бы и нет? В моем понимании, это очень религиозный народ. Они используют для своего… Они проводят очень много времени на… Слушай, вера есть там, где ты ее находишь. Специализация. Это безопасно, видишь ли. Низкий риск, гарантированный доход. Где-то существует и Бог Салата. В смысле, не то, что бы кто-то другой годился стать Богом Салата. Просто находишь выращивающую салат общину и прицепляешься к ней. Боги Грома приходят и уходят, но именно к тебе обращаются всякий раз, когда нападает салатная мушка. Ты должен… ну… передать об этом Петулии. Она изучит дефицит на рынке и заполнит его. — Существует Бог Салата?
— Почему бы и нет? Если достаточно верующих, можно быть Богом чего угодно… Ом остановился в ожидании, заметит ли что-нибудь Брута. Но, оказалось, Брута имел ввиду нечто другое. — Это не правильно. Так обходиться с людьми. Он врезался в спину субдьякона. Делегация остановилась, отчасти от того, что остановился эфебский эскорт, но в основном потому, что вниз по дороге бежал человек. Он был весьма стар и во многом походил на довольно долго сушеную лягушку. Что-то в нем обычно заставляло людей вспомнить слово “проворный”, но в данный момент, куда более вероятно, им пришли бы на ум слова “в чем мать родила” и, возможно, еще и “насквозь промокший”; и они соответствовали бы действительности на все сто. Однако, тут была борода. Такая борода, в которую можно было бы завернуться Человек скатился вниз по улице без каких-либо явных признаков рассудка и остановился возле магазина горшечника. Горшечник, казалось, не был слишком обеспокоен тем, что к нему обратился некто маленький, мокрый и голый. Вообще-то, никто на улице не удостоил его второго взгляда. — Мне, пожалуйста, сосуд Номер Девять и несколько ниток. — сказал старик. — Да, сэр, г-н. Легибус. — Горшечкик пошарил под прилавком и достал полотенце. Голый рассеянно взял его. У Бруты было чувство, что все это уже случалось с ними обоими прежде. — И еще, рычаг бесконечной длинны и, гм, неподвижное место опоры. — сказал Легибус вытираясь. — То, что вы видите, это все, что у меня есть, сэр. Посуда и основные бытовые принадлежности, но некоторая нехватка самоочевидных аксиоматических механизмов. — Ну а кусок мела у вас будет?
— Последнее время прямо здесь имеется несколько. — сказал горшечник. Маленький голый человек взял мел и принялся чертить треугольники на ближайшем участке стены. Потом он взглянул вниз. — Почему на мне нет одежды? — сказал он. — Мы снова купались , разве нет? — сказал горшечник. — Я оставил одежду в ванной?
— По моему, вам вроде как пришла идея, пока вы были в ванной? подсказал горшечник. — Верно! Верно! Такая идея о передвижении мира! — сказал Легибус. — Простой принцип рычага. Должен отлично работать. Осталось разобраться в технических деталях. — Прекрасно. Мы сможем передвинуться куда-нибудь потеплее на зиму. — сказал горшечник. — Могу я позаимствовать полотенце?
— В любом случае, оно ваше, г-н Легибус. — Действительно?
— Уверяю, вы его оставили здесь в прошлый раз. Помните? Когда вам в голову пришла идея маяка. — Отлично. Отлично. — сказал Легибус, обертываясь полотенцем. Он начертил еще несколько линий на стене. — Отлично. ОК. Я пришлю кого-нибудь за стеной, попозже. Он повернулся и, казалось, лишь сейчас впервые заметил омнианцев. Он взглянул них и пожал плечами. — Хм… — сказал он и побрел прочь. Брута подергал за плащ одного из эфебских солдат. — Извините, а почему мы остановились? — сказал он. — У философов есть право пути. — сказал солдат. — А что такое философ? — сказал Брута. — Тот, кто достаточно умен, чтобы найти себе работенку полегче. — сказал голос в его голове. — Неверный, идущий к заслуженной гибели, которой ему не миновать. — сказал Ворбис. — Создатель заблуждений. Этот проклятый город притягивает их, как навозная куча мух. — В действительности, все дело в климате. — сказал голос черепахи. — Подумай. Если ты склонен выскакивать из ванной и мчаться вниз по улице всякий раз, когда тебе кажется, что тебе пришла блестящая идея, ты не захочешь этого делать там, где холодно. Если же ты сделаешь это там, где холодно, ты умрешь. Это естественный отбор, вот что это. Эфеба славится своими философами. Это лучше театра. — Что, множество стариков, бегающих по улицам без одежды? — сказал Брута, пыхтя, так как они снова двинулись вперед. — Более-менее. Когда большую часть времени проводишь размышляя о вселенной, менее важные ее части выскакивают из головы. Например, подштанники. И 99 из 100 идей, с которыми они носятся совершенно бесполезны. — Почему же тогда никто не запрет их в безопасном месте? По-моему , от них нет никакого толку. — сказал Брута. — Потому что сотая идея — сказал Ом, — обычно бывает потрясающая. — Что?
— Взгляни на высочайшую башню на скале. Брута взглянул. На верхушке башни, удерживаемый металлическими обручами, находился большой диск, сверкавший в утреннем свете. — Что это? прошептал он. — Причина, по которой у Омнии нет большей части флота. — сказал Ом. — Вот почему всегда стоит иметь несколько философов в округе. Некоторое время все это сводится к “Прекрасна ли Истина” и “Истинно ли Прекрасное”, и “Издает ли падающее в лесу дерево звук, если рядом нет никого, кто мог бы услышать”, а потом, когда начинаешь думать, что они собираются…………. . , один из них говорит: “Кстати, установка тридцатифутового параболического рефлектора на высоком месте, чтобы посылать солнечные лучи во вражеские корабли, была бы интереснейшей демонстрацией оптических принципов. — Он добавил: “Всегда носятся с потрясающе новыми идеями, эти философы. Перед тем был замысловатый механизм, демонстрировавший принцип рычага неожиданным швырянием шаров горящего фосфора на две мили. А еще перед тем, по-моему, была какая-то подводная штуковина, стрелявшая заостренными бревнами в днища кораблей.” Брута снова взглянул на диск. В последнем изложении он разобрал не более трети. — Ну и, — сказал он, издает? — Что?
