Михаил Успенский - Три холма, охраняющие край света
- Ужас какой, - сказал Понсиано. - И часто теряют одежду?
- На международных редко, но на внутренних…
- Вот что, сеньора Вера, - решительно сказал охранник. - Я окончательно решил не лететь самолётом. Голый в Сибири! Без документов, без денег! Среди волков и медведей!
- Ну, с медведем средней величины вы бы сладили при известной сноровке…
- Сеньора Вера, я хочу нанять вас в качестве переводчика. Могу себе позволить. Вы сейчас же - получите аванс. Я разбираюсь в людях. Так будет спокойней. У меня сугубо частное поручение, и обращение к официальным властям весьма нежелательно. Сама Чёрная Мадонна Монтсерратская послала мне вас, не зря я съездил к ней помолиться…
- Я атеистка, - гордо сказала Вера Игнатьевна. - Хоть это у нас и не приветствуют. Что ж… Только вот дело жалко бросать, верное и прибыльное… Но хоть есть кому передать… Дьявол, Анжелка на нас глаз положила! Только её здесь не хватало! Мало нам одного шпиона!
- Какая Анжелка?
- Ляпина Анжела из полиции нравов… Подозревает, что я на самом деле проституцией здесь занимаюсь в особо извращённой форме…
- Вы - проституцией? - выпучил глаза Понсиано. Бабулька недовольно хмыкнула.
- Здешние девки ещё не так маскируются, - сухо сказала она. - Но ваш возраст…
- Действительно, Анискин, - вздохнула Вера Игнатьевна. - А никакой не идальго и не кабальеро. Впрочем, как раз такие слова и убеждают меня в вашей искренности. Эти мозги не могут лгать. Пошли, Анискин. Хвосты мы сейчас обрубим.
Вера Игнатьевна быстро спровадила следы пиршества в урну, бросила: «За мной! Дистанция десять шагов! Быстро!»
Сеньор Понсиано неуклонно следовал за странной бабулькой по безлюдным ночью лабиринтам Домодедова, спускался по лестницам, поднимался в одиночку на лифтах (Вера Игнатьевна показывала номер этажа на пальцах), потом наконец остановился - проводница скользнула в женский туалет, жестом приказав ему ждать.
Да, пустовато было в бесконечных коридорах, потому и преследователей он сразу определил: они, бедные, словно запнулись, но сразу же опомнились. Мужчина среднего роста в сером фланелевом костюме и такой же кепке слишком поспешно последовал вперёд. Весь его багаж состоял из чёрного и безобразно раздутого портпледа с золотой нашлёпкой. Дама же в форменном халате уборщицы поставила ведро и ни с того ни с сего начала яростно стирать шваброй видимую только ей грязь.
Сеньор Давила не любил полицию нравов: ловить и лупить надо только сутенёров! А уважающий себя мужчина сам выбирает - кого, когда, где, каким способом и сколько раз. Да и как эта крашеная толстая тётка смеет подозревать его нежданную благодетельницу в аморальном поведении? Что за порядки в этой России? - Чего встал? Пошли быстрее!
Знакомый голос принадлежал совершенно незнакомой женщине элегантного возраста и вида в безупречном бежевом костюме, в скромной, но дорогой шляпке из английской соломки, в туфлях на шпильках. Очки в золотой оправе, скупо, но умело наложенный макияж…
- Да, да, да! Не удивляйтесь! А если у вас появятся замечания насчёт возраста, я брошу вас на растерзание медведям! Вперёд, дедуля! Нас ждёт край света!
- Но как же мы туда доберемся?
- Спокойно! В те времена, когда гражданская война казалась неминуемой, умные люди организовали подпольную систему перевозок - нечто вроде «подземной железной дороги» для негров в США перед их заварушкой. Там и дальнобойщики, и рейсовый транспорт… Внесена была даже предоплата!
- Так ведь не случилось у вас никакой гражданской войны!
- А мы им об этом не говорим…
Как пойдёте на охоту,Поплывёте на рыбалку -Пойте Песню удвоенья,Чтобы стало вдвое рыбы,Чтобы было вдвое дичи.А когда домой вернётесь -Пойте Песню разделенья,Чтобы каждому досталось!
ГЛАВА 19
Маленькие собачки движутся по жизни весьма целеустремленно - они чётко знают, куда и зачем семенят. Такое создаётся впечатление. Тогда как представители крупных пород в отсутствие хозяйских приказов кажутся бестолковыми и потерянными.
Чуня, благодаря размерам, тоже казался бестолковым и потерянным - он кружил по двору, то и дело наведывался в крольчатник, заглядывал к поросятам, на которых грозно рычал, словно подозревая их в преступных связях с ночным посетителем. Своё следствие он вёл активно, но бессистемно.
Зато Дядька оказался въедливым и занудным дознатчиком. Сперва он проверил и прозвонил всю электропроводку, включил генератор в подвале и убедился в его дееспособности, даже лампочки осмотрел с пристрастием. Потом принялся за разумных свидетелей - выспрашивал мельчайшие подробности барселонского затемнения и взлома музея. Его интересовало всё - слухи, сплетни, поведение живого пламени, тактика полицейского кордона, имена самых активных А-глобо, даже тексты бунтарских песен. Особенно утешили его речи бабки Канделарии.
- Всё совпадает, - туманно подытожил Дядька. - Дюк, ты сразу потерял сознание?
Герцогу Блэкбери было стыдно вспоминать ночь, но пришлось:
- Мистер Турков, вы не представляете! Эта штука вращалась перед нами, как колесо с чёрными спицами! Руки, ноги, голова! Это, несомненно, было человекоподобное существо. Потом этот… это… оказалось у меня за спиной, и холодные, мокрые, липкие… А дальше я ничего не помню…
- Вращение стробоскопа может оказать гипнотическое действие, - сказал Турков. - Значит, это не шок от страха? От неожиданности?
Леди хотела что-то добавить, но Сергей Иванович жестом утишил её.
Все трое сидели на веранде за банкой домашнего кваса, все трое кутались в махровые банные халаты, почему-то камуфляжной раскраски.
- Да нет, - уверенно сказал Дюк. - Какая неожиданность? Я сразу понял, что здесь то же явление, что и в Барселоне. И про холодные лапы помнил. Мистер Турков, да я в Кении от носорога не бегал!
- На баобабе просидел! - успела встрять Лидочка. Дядька показал ей кулак и продолжал допрос:
- А два часа обморока имели место. У тебя в родне эпилептиков нет? Не обижайся, но в древних родах…
- Родители не сумасшеччили? - вякнула Леди. Дюк вздрогнул.
- Лидка! Замолчь, когда джигиты разговаривают! Терри, но ведь вращение может вызвать…
- Мистер Турков, Фицморисам только эпилепсии не хватало для полного счастья, - сказал Дюк. - Нет, сэр, я себя хорошо знаю. Вырос, можно сказать, среди привидений и мрачных пророчеств. Сверхъестественное - это часть шотландского и вообще кельтского менталитета. Поэтому вместо Достоевского у нас сэр Уолтер Скотт, мастер интриги и действия. Нет, мистер Дядька. У меня добрая дубовая каледонская голова. Но ведь даже хлороформ не вырубает мгновенно!
- Значит, эта штука посильнее хлороформа доктора Но, - мрачно сказал Сергей Иванович. - Но и в наших палестинах приключается немало диковинного. Лидка, ты привезла то, что я просил?
- Естессно, - Леди потупила очи. - Дядька, оно дорогое! Со склада! Еле выпросила! Королевский суд лет десять впаять может и мне, и сержанту!
Дюк привычно поёжился. Что за диво с армейского склада любимая возила в чемодане по всей Евразии?
- Привыкай, - покровительственно сказал Дядька. - На нас, Турковых, вся Россия держится…
- Бедная Россия, - вздохнул Дюк.
- Посмотрим, - хмыкнул Сергей Иванович. - Неси, деушка, добычу. Ответственность беру на себя. Дедушка старый, ему всё равно…
Добыча оказалась прекрасно сделанным чучелом сокола со сложенными крыльями. К соколу прилагался пульт управления и экран, скатанный в рулончик.
- Аккумулятор? - по-военному рявкнул Турков.
- Обижаешь! - отрапортовала художница.
- Настроение?
- Спрашиваешь!
- Тогда поехали, - скомандовал Дядька и встал. - Давай, давай, парень.
- Как - в халате? - ахнул Терри.
- Возможно, придётся прятаться в складках местности, - пообещал Дядька. - И вовсе не дураки эти тряпки выпустили. Думали, что для смеху - ан вышло к пользе… И расцветка летняя… Но не в тапочках! Обувь в разведке первое дело… Как и чистое бельё…
Было видно, что герцога ломает - чуть-чуть, но всё-таки.
Гигантский йорк тоже просился в машину. Ему отказали, утешив высокой ответственностью за дом, кроликов и прочих беззащитных.
- Пока вы баньку топили, - ухмыльнулся с неуместной игривостью Турков, - я с Филимонычем переговорил. К нему сейчас целая делегация приехать должна - и менты, и бандиты, и чуть ли не губернатор. Что-то с деньгами у них стряслось, с ясачными…
- Ясачными? - переспросил Дюк. - Незнакомое слово.
- Дэйн гелд, - охотно пояснил Дядька. - Датская дань. У Филимоныча процветающий колхоз - эрго, подлежит неформальному обложению.
