Терри Пратчетт - Пехотная баллада
В тишине послышался медленный рык, которым Карборунд всегда предварял любую фразу.
— Если что, — сказал тролль, и в его голосе послышался не столько рокот обвала, сколько шуршание песка, — меня, ета, зовут Яшма.
Полли почувствовала, что вопрошающие взгляды устремились на нее. Разумеется, она смутилась. Но по другой причине. Есть одно маленькое правило, которое жизнь иногда запечатлевает в мозгу насильно: ты — не единственная, кто наблюдает за окружающими. Остальные тоже люди. Ты смотришь на них, они смотрят на тебя. Ты думаешь о них, они думают о тебе. Мир состоит не только из тебя.
Вывернуться не было никакой возможности. Но отчего-то Полли испытала облегчение.
— Меня зовут Полли, — сказала она почти шепотом.
И вопросительно взглянула на Маладикта, который уклончиво улыбнулся.
— Думаете, сейчас самое время? — спросил он.
— Так, парни, и чего стоим? — крикнул Джекрам, появляясь в шаге от него. Никто не видел, как сержант подошел; он двигался с типично унтер-офицерской ловкостью, которая порой приводит в замешательство даже Игорей.
Улыбка Маладикта не дрогнула.
— Мы ожидаем ваших приказов, сержант, — сказал он, оборачиваясь.
— Думаешь, ты тут самый умный, Маладикт?
— Думаю, что не самый глупый, сержант, — ответил вампир.
Джекрам улыбнулся, хоть и не сказать что добродушно.
— Рад это слышать. Еще одного дурака-капрала нам не надо. Да, да, я знаю, ты еще даже не настоящий рядовой, но, черт возьми, теперь ты капрал, потому что он мне нужен и потому что вид у тебя самый приличный. Три Куска даст тебе нашивки. Остальные… здесь, черт возьми, не клуб многодетных матерей, мы отправляемся через пять минут! Шевелись!
— Но пленные, сержант… — начала Полли, все еще пытаясь осмыслить услышанное.
— Дотащим их до трактира, разденем догола и свяжем, — сказал Джекрам. — Наш руперт просто порох, если его разозлить, а? Сапоги и лошадей отдадим Шкаллоту. Без штанов эти ребята бегом не побегут.
— А этот, из газеты, их не выпустит? — спросила Холтер.
— Не беспокойся, даже если он перережет веревки, ключ от кандалов я брошу в сортир — пускай выуживают.
— На чьей он все-таки стороне? — поинтересовалась Полли.
— Понятия не имею. Я ему не доверяю. Просто не обращайте внимания. Не говорите с ним. Никогда не разговаривайте с людьми, которые все записывают! Армейское правило. Так, парни, если не ошибаюсь, я вам отдал приказ и еще слышу эхо! Живей! Мы отправляемся!
— Повышение — это дорога в ад, парень, — сказал Шкаллот Маладикту, протягивая на конце крюка две нашивки, и ухмыльнулся. — Теперь тебе положено три пенса прибавки, только ты ни хрена не получишь, потому что нам не платят. Зато есть свои плюсы. Тебе не задержат жалованье — а они это умеют. Я так думаю: солдат стоит, а служба идет.
Дождь прекратился. Большинство новобранцев расхаживали перед казармой, где стоял маленький крытый фургон, принадлежавший газетчику. С шеста свисал огромный флаг, который Полли не удавалось разглядеть при лунном свете. Возле фургона Маладикт оживленно беседовал с Отто.
Центром внимания, впрочем, были лошади. Одну из них предложили Блузу, но он встревоженно отмахнулся, пробормотав, что хочет «остаться верен своему скакуну», который, с точки зрения Полли, больше всего напоминал самодвижущуюся стиральную доску с дурным нравом. Но, наверное, лейтенант принял правильное решение, потому что злобенские лошади были огромными, могучими, закаленными в боях, огнеглазыми животными. Если бы Блуз попытался сесть на одну из них, то, вероятно, порвал бы штаны, а если бы вздумал потянуть за узду, то скорее всего вывихнул бы руку из плеча. Теперь с каждого седла свисала пара сапог, а на прекрасного коня, стоявшего первым в веренице, с некоторым сомнением взгромоздился капрал Шкаллот.
— Я не лошадник, сам знаешь, Три Куска, — сказал Джекрам, закончив привязывать к седлу костыли, — но тебе, черт возьми, достался отличный скакун.
— Ты прав, сержант. Его хватит на неделю целому взводу.
— Уверен, что не хочешь с нами? — спросил сержант, отходя. — Черти-злобенцы тебя еще не дочиста обрубили.
— Спасибо за щедрое предложение, сержант, — ответил Три Куска. — Но быстрые лошади скоро станут настоящим сокровищем, и уж я своего не упущу. Эти коняги окупят жалованье за три года!
Он повернулся в седле и кивнул остальным.
— Удачи, парни, — бодро сказал он. — Вы идете под ручку со Смертью, но я ее видел, и, говорят, иногда она подмигивает. И не забывайте наливать суп в сапоги!
Кавалькада тронулась с места. Три Куска со своими трофеями исчез во тьме.
Джекрам проводил его взглядом, покачал головой и обернулся к рекрутам.
— Ладно, девочки… что тут смешного, рядовой Холтер?
— Э… ничего, сержант… я просто кое о чем подумал, — сказала Кувалда, задыхаясь от смеха.
— Тебе платят не за то, чтоб ты думал. Тебе платят за то, чтоб ты шагал. Вот этим и займись.
И отряд зашагал прочь. Дождь прекратился, но ветер слегка набрал силу — он погромыхивал ставнями, задувал в обезлюдевшие дома, открывал и закрывал двери, будто искал вещь, которую «честное слово, положил вот здесь минуту назад», но искал тщетно. В Плотце не двигалось ничего, кроме ветра и огонька одной-единственной свечи, которую оставили на полу в задней комнате пустой казармы.
Свеча стояла под наклоном, опираясь на нитку, привязанную между ножками стула. Погорев еще некоторое время, она должна была пережечь нитку и упасть на пол — точнее, на выложенную из соломы дорожку, которая вела к груде тюфяков. На них лежали две старые канистры с ламповым маслом.
Сырой ночью на это понадобился почти час. А потом от взрыва в казарме вылетели все окна.
В Борогравию пришел рассвет, и была рыба.
Над лесом взлетел голубь. Он лег на крыло и полетел в направлении долины Кнека. Черная каменная глыба цитадели, вздымавшаяся над морем деревьев, была видна издалека. Стояло раннее свежее утро. Голубь, воплощенная целеустремленность, набрал скорость…
…и пискнул, когда с неба пала мгла и схватила его стальными когтями. Канюк и голубь некоторое время падали вместе, потом хищник слегка набрал высоту и полетел дальше.
Голубь подумал: «ОООООООО!» Если бы он умел связно мыслить и был чуть лучше осведомлен о том, как хищные птицы ловят голубей,[2] то, возможно, задумался, отчего канюк держит его так… осторожно. Канюк не стискивал когти. И все-таки голубь подумал только: «ОООООО!».
Канюк достиг долины и низко закружил над крепостью. Тем временем на спине птицы показалась крошечная фигурка; отстегнув пару ремешков, она с величайшей осторожностью спустилась по ноге канюка. Добравшись до пленного голубя, человечек встал на колени и обхватил его руками за шею. Канюк скользнул над каменным балконом, снова набрал высоту и выпустил добычу. Голубь и крошечный человечек вместе покатились по каменным плитам в вихре перьев и замерли.
Голос откуда-то из-под голубя произнес:
— Блин…
По камням зазвучали торопливые шаги. Голубя подняли, и капрал Сварли Свирс обрел свободу. В нем, как и положено лепрекону, было всего шесть дюймов роста. С другой стороны, будучи главой и единственным служащим воздушного подразделения анк-морпоркской Городской Стражи, большую часть времени Сварли проводил так высоко в воздухе, что ему все казались маленькими.
— Ты цел, Сварли? — спросил командор Ваймс.
— Бывало и хуже, сэр, — сказал Сварли, выплевывая голубиное перо. — Жесткая посадка, черт возьми. В следующий раз будет лучше. К сожалению, голуби слишком глупы, чтобы ими рулить…
— Что ты мне привез?
— Газетчики выпустили голубя со своей повозки, сэр. Я всю дорогу за ним следил.
— Молодчина, Сварли.
Послышался шум крыльев, и канюк приземлился на парапет.
— Как его зовут? — спросил Ваймс. Канюк, как и положено птице, устремил на него безумный ледяной взгляд.
— Ее зовут Мораг, сэр. Ее обучили пиктсы. Чудесная птица.
— Это за нее мы заплатили ящик виски?
— Да, сэр, и она стоит каждой капли.
Голубь затрепыхался в руках Ваймса.
— Подожди здесь, Сварли. Я пришлю Реджа с освежеванным кроликом, — сказал Ваймс и зашагал в башню.
Сержант Ангва, сидя за столом, читала «Живой Завет Нуггана».
— Почтовый голубь, сэр? — поинтересовалась она, когда Ваймс сел.
— Нет, — ответил тот. — Погоди минутку, ладно? Я хочу посмотреть, что тут у него…
— Все-таки он похож на почтового голубя, — сказала Ангва, откладывая книгу.
— Да, но сообщения, пересылаемые по воздуху, — Мерзость пред Нугганом, — заметил Ваймс. — Наверное, потому, что они сталкиваются с молитвами верующих. Нет-нет, я нашел заблудившуюся домашнюю птичку и заглядываю в трубочку у нее на лапе в надежде узнать имя и адрес хозяина, потому что я добрая душа.
