Татьяна Устименко - Хроники Рыжей (Трилогия)
– Я тебе сейчас такую сказку покажу, сопляк! – сугубо для острастки рыкнул орк, в глубине души безоговорочно признавая правоту прозорливого мальчишки.
– А мы все из сказки пришли! – простонал Генрих, открывая глаза. – Чтоб ее! Огвур, ты – сволочь!
– Сам такой! – хмуро парировал тысячник. – Убить тебя мало, разиня…
– Из какой сказки? – широко распахнул рот потрясенный отрок. – Правда, что ли?
– Сущая и истиннейшая правда, мальчик! – медовым голоском прожурчал дипломатичный Марвин, одной рукой показывая орку кулак, а второй ощупывая здоровенную шишку на затылке Генриха. – Из доброй, конечно…
– А–а–а, так вас всех оттуда выгнали! – понимающе протянул Альдрик. – За склочность и сварливость!
Генрих неприлично заржал, превозмогая боль и вытирая так и брызнувшие из глаз слезы:
– А вот это точно подмечено!
– Ладно, – кисло улыбнулся Огвур, – гоблин с вами, мир. Давайте лучше решим, где да как Ланса искать станем…
Умытая ночным дождем земля уже не выглядела безжизненной и пустынной. Снег сошел окончательно, уступив место крохотным куртинкам молодой травы, настырно пробивающимся сквозь слой неплодородной глины. Утреннее небо радовало прозрачной голубизной, насквозь пронизанной золотистыми солнечными лучами. На склоне кургана сидел пасмурно нахохлившийся черный ворон, неодобрительно разглядывающий фиолетовые, несъедобные, а посему согласно его мнению совершенно бесполезные цветочки, распускающиеся среди бурого лишайника. В Дикие земли пришла весна.
– Сам–то до дома доберешься? – Марвин заботливо погладил Альдрика по вихрам, поправил на его шее завязки своего плаща и легонько, с намеком, подтолкнул мальчишку в спину.
– Доберусь! – угрюмо, будто через силу признался отрок, возмущенно шмыгая носом. – А можно мне с вами?
– Нельзя! – наставительно отчеканил Огвур. – Некогда нам с тобой нянчиться, детский сад, штаны на лямках.
– Да я… – со слезами в голосе возмутился мальчишка, – да я уже, если хотите знать, уже целых три раза с братом в походы ходил, сам охочусь на сусликов, и ко мне все воины прислушиваются…
– На сусликов, говоришь! – язвительно хохотнул орк. – Ну–ну…
– Вот и замечательно. – Марвин повторно подтолкнул Альдрика в спину, мягко, но вежливо выпроваживая того домой. – Твое племя осталось без вождя, поэтому тебе нужно вернуться туда как можно скорее и позаботиться о друзьях и близких.
Отрок задумчиво засопел.
– Хорошо, – нехотя ответил он, – я уйду. Но учтите, кикты – многочисленны, а их вождь Баргуш – свиреп и могуч. Вы никогда не сможете победить их силой!
– И не таких силачей заламывали! – самодовольно хмыкнул Огвур, горделиво выпячивая грудь и выразительно поигрывая литыми бицепсами.
– Сила есть – ума не надо! – пренебрежительно оценил Генрих, до сих пор украдкой потиравший ноющий после удара орка череп. – Не силой возьмем, так хитростью!
Альдрик скептично покачал лохматой головой, взмахнул рукой на прощание и целеустремленно потопал в сторону от кургана.
– А мы пойдем – туда! – Марвин пальцем показал выбранное им направление, держась на редкость уверенно.
– Откуда ты знаешь, что не ошибся? – недоверчиво возразил орк, в связи с потерей милого дружка пребывающий в отвратительном расположении духа и не желающий отказаться от возможности покомандовать. – Возможно, нам нужно туда! – Его толстый палец ткнул вбок, левее выбранного некромантом курса.
– А Лансу не понравится, если он узнает, что ты пошел налево! – насмешливо протянул Генрих, подмигивая Марвину.
Огвур сердито ругнулся:
– Сговорились, да? Вам что, Ланса не жалко?
Барон скорчил постную мину:
– А чего его жалеть? Думаю, ничего особо страшного, по вашим меркам, ему не угрожает…
– Хватит препираться и лезть друг другу под кожу! – прикрикнул на них Марвин. – А я своего мнения не изменю, ибо… – Он разжал ладонь, демонстрируя друзьям небольшой клочок белого шелка, подобранный им с земли. – Поняли теперь, откуда мне известно, в какую сторону его уволокли?
– Так чего же мы ждем? – нетерпеливо воскликнул Огвур, хватаясь за секиру. – Вперед!
– Марвин, вот объясни мне, как товарищ – товарищу, только честно: какого гоблина она так убивается по этому своему погибшему выродку? – задушевным тоном произнес шагающий рядом с некромантом Генрих, просительно заглядывая тому в глаза. – И что, она так и собирается теперь жить одна всю оставшуюся жизнь?
Архимаг аж поперхнулся зажатой в зубах травинкой:
– Оставил бы ты Ульрику в покое, Генрих!
– Не оставлю! – категорично отрезал барон. – Мне легче умереть.
Некромант рассеянно почесал свою черноволосую макушку, подбирая довод повесомее.
– Понимаешь, дружище, – осторожно начал он, – любовь есть крайне загадочная штука, почти не подверженная воздействию магии и абсолютно не стыкующаяся со здравым смыслом. Она, скорее, напоминает болезнь, возникающую неизвестно по каким причинам и совершенно не поддающуюся насильственному лечению. Любовь обычно проходит сама, исчезая бесследно, хотя – да, может в лучшем случае перерасти в дружбу, а в худшем – в ненависть.
– Значит, я безнадежен, – горько усмехнулся барон, – живой труп, ходячий смертник…
Марвин разочарованно поцокал языком:
– Ну почему все складывается так неправильно? Почему ты не можешь полюбить Лилуиллу? – Вопрос прозвучал риторически.
– Чем больше женщину мы любим, тем меньше нравимся мы ей… – эмоционально продекламировал сильф. – Не помню, кто это написал, – кажется, один из поэтов Поющего Острова. Но факт остается фактом – я люблю принцессу, хоть и осознаю сам: у этого чувства нет будущего.
– Чем меньше женщину мы любим, тем больше времени на сон! – со смешком поправил маг, но барон даже не улыбнулся.
– Так устроены люди, – сочувственно вздохнул Марвин, пускаясь в пространные рассуждения, – каждый мечтает о чем–то нереальном. Каждый хочет заполучить сияющую в небесах луну, столь прекрасную и недостижимую… А заполучи он ее – так, скорее всего, даже не сможет приспособить этот бесценный дар для чего–то путного. Генрих, самая заветная мечта должна оставаться нереализованной, ибо если она исполнится, то зачем тогда нам жить дальше?
Но в ответ де Грей протестующе фыркнул:
– Неправда! Если бы я заполучил любимую женщину, то уж тогда точно бы знал, как мне следует с нею поступить!
– Ну да, долго ли умеючи–то! – игриво поддел его маг.
– Вот умеючи–то как раз и долго! – колко отбил подачу барон.
Некромант возмущенно всплеснул ладонями:
– Да пойми ты, упрямый, можно прыгнуть выше головы соперника, но выше своей собственной – невозможно!
– Это как? – не понял Генрих.
– Ты можешь превзойти покойного демона во всем, – терпеливо объяснял маг, – в уме, благородстве, смелости. Но при этом ты превзойдешь лишь его, на самом же деле всегда оставаясь только самим собой. Ты – это ты, под кого бы ты ни косил! А ей – нужен только он, и ни на кого другого она не согласна! Понял?
Генрих раздраженно скрипнул зубами:
– Но если предположить, что я – лучше, то почему она продолжает любить его?
Марвин бессильно пожал плечами:
– В этом и состоит странность любви. Почему принцессы влюбляются в простолюдинов, пренебрегая принцами? Сердцу не прикажешь…
– Не верю, просто не хочу верить в подобную несправедливость! – уязвленно выкрикнул де Грей, посылая отчаянный вызов всему миру, богам и насмешнице–судьбе. – Я все равно ее добьюсь!
Но некромант недовольно поджал губы, разочарованный наивностью друга:
– Не проси у судьбы невозможного, дружище, ибо она жестоко наказывает жадных и глупых… Ты не одинок в жизни, довольствуйся хотя бы этим…
– Самое радикальное средство избавления от одиночества – это женитьба, – зло иронизировал барон. – Вот только подобный метод так же неоправдан, как ампутация ног в целях избавления от мозолей.
Марвин весело рассмеялся:
– А чего ты хочешь? По сути, все бабы одинаковы! Каждая увлеченно носится со своими личными прибабахами, эгоистично не учитывая интересов партнера, и совершенно не понимает мужчину, с которым она живет…
– Ульрика – не такая, она особенная! – не сдавался влюбленный сильф. – Не смей ее оговаривать!
