Петрович и Серый в Иномирном легионе (СИ) - Алферова Наталья
Как только появились всадники, Смелый буквально протаранил своего до Петровича. После чего сначала ткнул Взводного носом в карман, затем потянулся к карману Петровича.
Молорик издал угрожающее рычание, которое переводилось: это мой хозяин и моё лакомство! И предупреждающе клацнул зубами над ухом Смелого, но юный дракон, учуявший приятный запах, даже не отшатнулся.
Разумеется. Большой Змей прекрасно сообразил, в чём дело. Он протянул руку ладонью вверх и приказал:
— Дайте то, чем прикармливаете драконов.
— Всего лишь сладкие сухарики, — пояснил Петрович, опуская несколько штук в протянутую ладонь.
Большой Змей второй рукой взял сухарик, понюхал и закинул в рот. Остальные смёл с ладони инструктора язык Смелого.
— Замкомрит Эванс, вы слишком избаловали своего дракона, — заявил Большой Змей и добавил для остальных: — Можете прикармливать, несколько штук в день будет даже полезно.
Петрович и Серый переглянулись и выгребли карманы. После чего разделили имеющиеся сухарики между всадниками и Взводным с комритом. Да, досталось по две штуки, но зато всем. Драконы, сообразив, что в следующий раз порции будут больше, вели себя послушно, даже приседали, когда всадники на них взбирались. Взводный же до конца занятия возмущённо ворчал:
— Они, значит, прикормили, а я избаловал. Смелый, поворачивай налево. Ладно, хочешь направо, пусть будет направо.
С этого дня в меню Большого Змея добавились сухарики, а их заготовки для всадников работниками столовой приняли практически промышленный масштаб. Каптёр заинтересовался перерасходом сладких булок, из которых сухарики и сушили, на что получил ответ: для драконов.
Почесав голову, каптёр причислил эти расходы к статье: содержание драконов. Почесал ещё раз, прикидывая, может, что ещё туда приписать, но не рискнул, потому что до икоты боялся Большого Змея.
Но это произошло немного позже, пока же события дня перед увольнительной продолжались. Второй ритон представил новую строевую песню, когда шли от казармы в столовую ужинать. Запевали Петрович и Дейс:
— Как будто ветры с гор
Трубят отряду сбор.
Дорога от порога далека…
В этом куплете поэты заменили одно слово, а вот в припеве каждый раз менялись обращения.
— Не плачь, эльфийка,
Пройдут дожди,
Твой эльф вернётся,
Ты только жди.
Дальше это были трольчиха и тролль, гоблинка и гоблин и девчонка и её друг.
Так как, к моменту, пока дошли, песня не кончилась, всадники продолжили маршировать на месте, пока не допели до конца. Раздались аплодисменты воинов отряда и высыпавших на крыльцо кухонниц и поваров. Легат, также при премьере присутствовавший, задумчиво произнёс:
— Неплохо бы было каждому ритону обзавестись строевой песней. Комриты, займитесь этим вопросом.
Командиры задумались, лишь комрит Тарон и Взводный беззаботно улыбнулись.
Утром, по настоятельному совету легата, комриты и маги координаторы предложили новобранцам экскурсию в приграничный городок, расположенный километрах в пяти от лагеря. Согласились все, кроме Петровича и Серого.
— Нам нужно навестить знакомых, — объяснил Петрович легату, тот кивнул, отпуская.
Легат понимал, если легионеры отряда ближе познакомятся с местным населением, им будет кого защищать. Это мотивация куда мощнее, чем защищать абстрактный, к тому же чужой мир.
Одноритонцы были бы не прочь составить компанию Землянам, но понимали, друзьям предстояла важная миссия под кодовым названием: «Задобрить Богов». Выполнение подобной миссии свидетелей не предусматривало.
По знакомой уже дороге Петрович и Серый шли достаточно быстро. Серый почти освоился в теле тролля и больше не задыхался и не останавливался. Напротив, иногда он даже друга обгонял. Витал он где-то далеко, а на щеках отмечался румянец, разумеется, в сером цвете. У отходящей в глубь леса тропинки Петрович Серого остановил.
— Вот, отсюда мы тогда вышли.
— А? — спросил Серый, возвращаясь из своих мыслей в реальность.
Петрович взял друга за плечи, развернул лицом к тропинке и сказал:
— Вон туда мы пойдём, после того, как затаримся в трактире. Серый, ты что, реально втюрился в хозяйку?
Серый хотел возмутиться, но передумал и ответил честно:
— Нравится она мне, да. Помню я, что ты говорил. Клянусь, что не обижу её… Даже не знаю имени.
— Вот сегодня и узнаем, — ответил Петрович. И они зашагали дальше.
Вскоре в поле зрения появились трактир по одну сторону дороги и поселение по другую. Ничего не изменилось. Ковылял, пошатываясь, в сторону поселения завсегдатай трактира, на мостках у реки женщины полоскали бельё, неподалёку играла ребятня, а рядом с дорогой паслась трёхрогая пятнистая корова.
В «Приюте путника» оказалось немноголюдно. За одним из столиков сидели хозяйка, тётушка Нея и пили чай. Ижен, расположившийся на помосте для выступлений, настраивал скрипку. Он первым и увидел вошедших. Сорвавшись с места, Ижен подлетел к Петровичу и выпалил:
— Струн получилось три комплекта, звучат волшебно, мы дом купили. — Только после этого добавил: — Доброе утро!
— Доброе утро, — отозвался Петрович и протянул руку музыканту: — Давай пять, Женька.
После чего осторожно пожал мальчишескую ладонь с тонкими длинными пальцами.
— Проходите, чайку налить? — спросила хозяйка.
— Спасибо, милая, не откажемся. Прости, запамятовал, как твоё имя, — обратился к хозяйке Петрович.
Они с Серым подошли к столу и уселись на свободную лавку.
— Да я и не говорила, — со смешком ответила хозяйка, стрельнув глазами в сторону Серого. — Родители ныне покойные нарекли меня Таис, но друзья зовут Тай. Женька, — обратилась она к мальчишке, — сбегай, будь добр, на кухню за чашками, да пусть повар сдобу даст. Я угощаю.
Ижен, пристроив скрипку на подоконник, на котором уже стояла подставка для неё, помчался к двери за стойкой. Вернулся он с подносом, на котором стояло блюдо с выпечкой, вазочки с вареньем и конфетами, ложечки и две чашки. Хозяйка быстро выставила всё на стол и разлила чай. Тётушке Нее, Ижену и себе тоже.
— Тут вот какое дело, — начал Петрович. — Нам нужно на лесной алтарь дары для богов отнести. Хорошие дары, мы малость накосячили, не со зла, по незнанию.
— Расскажи, как, — попросила тётушка Нея. На секунду задумавшись, словно выпадая из действительности, она произнесла: — Когда боги гневаются, я чувствую, как звенит напряжением воздух. Тут спокойно с тех пор, как мы с Иженом пришли.
Петрович рассказал, краем глаза примечая, что хозяйка и Серый обмениваются смущёнными взглядами. Похоже, и молодую женщину заинтересовал скромный и вежливый тролль.
На этот раз никто не смеялся, не перебивал, лишь Ижен восхищённо сверкал тёмными глазами.
— Можно, я с вами пойду богов задабривать! — наконец, не утерпел он. — Я им на новых струнах сыграю, они вас быстрей простят.
Тётушка Нея строго глянула на внука и сказала:
— Думаю, часть птицы была засчитана за дары. И вы особо не рассказывайте, что Королевского гагра забили, чтобы съесть. У нас этих птичек все охотники за километр обходят, чтобы упаси боги, случайно не зацепить. Потом не расплатишься. Мы-то молчать будем, да вдруг кто случайно услышит и стражам донесёт. Правда, сказать, не понимаю я, почему с этим гагром так носятся. Что по виду, что по вкусу — обычный гусь.
— Ба! Ты тоже такого ела?! — с восторгом завопил Ижен.
— В путешествиях много чего случается, — туманно произнесла провидица, — а я в них всю жизнь провела.
— Но дополнительные подношения не помешают, — вмешалась хозяйка. — Пойду, распоряжусь, чтобы утку запекли на углях, да бочонок пива литра на три подберу.
— Вот, возьмите, этого хватит? — сказал Серый, протягивая серебряный.
— Четверти достаточно, — ответила хозяйка, опуская монету в карман неизменного передника и доставая оттуда же монетки достоинством поменьше.
— Себе сдачу оставьте, Тай, — тихо сказал Серый, накрывая руку хозяйки своей лапищей. Его щёки потемнели, а щёчки хозяйки украсил румянец.
