Том Холт - Солнце взойдёт
— Очень хорошо, — произнес он. — Что ж, думаю, мы можем назвать это…
— Я бы предложила «администратор-стажер», — вмешалась Джейн. — Да, кстати, вы ведь не будете возражать, если я буду делать пометки в блокноте? Это так помогает, когда потом пытаешься вспомнить, что конкретно ты сказал…
Кадык Гангера задвигался, словно он пытался проглотить сливовую косточку.
— Конечно, — сказал он. — Пиши на здоровье, я не против. Что ж, да, я полагаю, «администратор-стажер» более или менее в общих чертах описывает твою работу, но, конечно, не следует забывать…
— Следующий вопрос, — продолжала Джейн. — Думаю, наступило время нам поговорить о моем жалованье, как вы считаете?
Обращенные вверх уголки губ Гангера резко дернулись.
— Жалованье, — повторил он.
— Именно, — подтвердила Джейн. — Я тут поспрашивала кое-кого, и мне…
— Прошу прощения?
— Я порасспрашивала людей, — слегка преувеличенно-четко выговаривая слова, повторила Джейн, — и похоже, по общему мнению…
— Ты спрашивала людей, сколько они зарабатывают?
— Ну да, и…
— Что, просто подходила и спрашивала?
— Вот именно. И…
— И они тебе отвечали?
— Да, — сказала Джейн. — И у меня сложилось впечатление — разумеется, вы поправите меня, если я ошиблась, — что обычная ставка для младшего руководящего состава в этой организации составляет двадцать пять тысяч крейцеров в год. Мне кажется, это звучит достаточно разумно, как вы считаете?
Гангер сидел на краю стола с открытым ртом, недвижимый, как кусок гранита.
— Естественно, — быстро добавила Джейн, — эта сумма подлежит дальнейшему пересмотру каждые шесть месяцев… Далее, следующий вопрос, который я хотела обсудить…
В глубине Гангеровой гортани послышался скрежет.
— Двад… — прохрипел он.
— Простите?
— Двадцать пять тысяч крейцеров, — проговорил Гангер. — Моя дорогая девочка…
Этого ему определенно не следовало говорить. Отдавая ему должное, Гангер осознал это, еще когда роковые слова были лишь в нескольких дюймах от его рта, но к этому времени было уже поздно. Прежде чем он успел что-либо добавить, глаза Джейн покрылись пленкой векового льда, а губы сжались в неразличимую линию.
— Хорошо, — произнес Гангер очень слабым голосом. — Да, думаю, это пойдет. Я займусь этим не откладывая. Разумеется. Так, и у тебя был еще какой-то вопрос?
— Да, — сказала Джейн. — Прошу вас, не подумайте, что я жалуюсь, но мне кажется, что это бесполезная трата моего времени — необходимость сновать каждый день туда-сюда из Уимблдона и обратно. Мне приходится делать две пересадки, чтобы добраться до стеллапорта, а потом еще вся эта тягомотина, чтобы пройти через таможню…
— Уверен, что мы сможем что-нибудь придумать, — произнес Гангер. — Я скажу пару слов парням из охраны…
— Я имею в виду, — продолжала Джейн, полностью игнорируя его, — что мне необходимо оформить пособие на проезд. Плюс неземную весовую категорию на таможне, разумеется, поскольку…
Она остановилась. Лицо Гангера приобрело какой-то странный оттенок.
— Э-э… — проговорил он. — Послушай, насчет этого мне придется переговорить с парой человек, потому что…
— Или есть другой вариант, — сказала Джейн. — Насколько я понимаю, на нижнем этаже здания департамента Погоды освобождается квартира для персонала. Я ведь могла бы ее занять?
Гангер с энтузиазмом согласился, и только потом внезапно сообразил, что его переиграли. Он открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но сдался.
— И еще буквально несколько мелочей, — продолжала Джейн. — Отпуска, количество рабочих часов, пенсионное страхование и все такое прочее. Думаю, нам стоит обговорить эти вопросы прямо сейчас, раз уж мы все равно подняли эту тему, вы не против?
Последовало долгое молчание, и Джейн почувствовала, что Гангер пытается изо всех сил пробиться к ее мыслям, как отчаявшийся коммивояжер. Она навесила на двери подсознания тяжелый замок и выразительно взглянула на него.
— Конечно-конечно, — поспешно сказал он, — почему бы и нет? Полагаю, — прибавил он, — у тебя уже есть какие-то соображения?
— Пожалуй, да, — благосклонно отвечала Джейн. — Прежде всего…
* * *— То, чем мы здесь занимаемся, — произнес директор, — специфично. Очень специфично.
Он нажал кнопку на пульте, и дальняя стена огромного помещения замерцала, превратившись в один большой экран. На первый взгляд, пока глаза Джейн не привыкли к яркому свету, он выглядел пустым; но затем она поняла, что его вдоль и поперек пересекают миллионы маленьких тонких линий, соединяющих сотни тысяч крохотных точечек розового и голубого свечения.
— Каждая световая точка, — продолжал директор, — представляет одного из наших клиентов — видите ли, мы предпочитаем называть их клиентами, поскольку превыше всего мы стремимся предоставить людям действительно персональное обслуживание.
Джейн вспомнила надпись на двери кабинета — «Управление по назначению роковых влюбленностей» — и почувствовала, как в ней поднимаются возражения, но смолчала.
— Вот как, — сказала она.
— Розовые точки, — продолжал директор, — это наши клиенты-дамы, а голубые, само собой, джентльмены. Линии, соединяющие их друг с другом, мы называем линиями судьбы. Вы сами можете видеть, — продолжал он, проводя по экрану лекторской указкой, — что они формируют различные рисунки, возникающие на вполне обычном основании. Вот здесь, — он показал указкой, — мы имеем классический любовный треугольник — замечательный экземпляр; обратите внимание, что все три стороны имеют совершенно одинаковую длину. В наши дни это встречается довольно редко.
— Неужели, — сказала Джейн. — Подумать только.
— Да, — директор мгновение помедлил, лишившись дара речи, восхищенный геометрическим совершенством узора. — Замечательный образчик, если присмотреться. Видите ли, когда они настолько правильны, связи приобретают чрезвычайную прочность. Я как раз пишу о них работу, — скромно добавил он. — Небольшая монография, ничего особенного; но я льщу себя надеждой, что она не будет лишена определенного интереса.
— Не сомневаюсь, — сказала Джейн.
Указка переместилась в другую часть экрана.
— А вот, — произнес директор, светясь гордостью, — очень милый экземпляр альфа-синдрома Н/А. Боже мой, да, — прибавил он, наклоняясь вперед и прищуриваясь, — Прелестно. Вы только посмотрите, какие у них обратные связи!
Джейн вежливо кашлянула.
— Н/А? — переспросила она.
— Это сокращение от Элоизы/Абеляра, — пояснил директор, — хотя в последнее время в некоторых кругах появилась тенденция называть их R/J.
— Ромео/Джульетты? — предположила Джейн.
— Совершенно верно, — произнес директор с некоторым неодобрением. — Но в действительности это неверное употребление этого термина, поскольку, строго говоря, бета-синдром R/J является совершенно самостоятельной и независимой подгруппой, со своей собственной матрицей характеристик напряжений. Они весьма редки в отличие от Н/А, которые встречаются в своем естественном состоянии довольно часто. Ага, а вот кое-что, на что я хотел бы, чтобы вы посмотрели. Взгляните-ка!
Узор, на который он обратил внимание Джейн, показался ей чем-то вроде маленькой и абсолютно симметричной паутины с четырьмя или пятью отделенными друг от друга точками розового и голубого свечения, безотрадно мерцающими на скрещениях нитей. Джейн с трудом сглотнула.
— Классическое трехслойное взаимонепонимание, — провозгласил директор, — со вторичными связями вот здесь, взгляните. Эти вещи становятся вполне самоочевидными, когда начинаешь улавливать, в чем суть.
Какое-то время Джейн совершенно не могла сообразить, что он имеет в виду; но затем, сосредоточив внимание на паутине, она увидела все с пронзительной ясностью. Две наиболее яркие световые точки были, несомненно, изначальными любовниками (прошу прощения — клиентами), но связывавшая их нить оборвалась, оставив два одинаковой длины конца. Вокруг каждого из изначальных клиентов образовалась отдельная паутина, в которую оказался вплетен еще один клиент (очевидно, это и имелось в виду под вторичной связью), создав тем самым еще один самостоятельный маленький очаг горя для покинутого любовника, которому приходилось поддерживать эту вторичную связь. Со стороны вся эта картина была совершенно очевидной и бесконечно подавляющей.
— Самым удивительным свойством конкретно этого рисунка, — говорил тем временем директор, — является то, что при надлежащих условиях он имеет тенденцию к бесконечному самоповторению. Он распространяется все дальше и дальше, дублируя сам себя снова и снова. — Он позволил себе слабый, сухой академический смешок. — Мы иногда даже говорим, что он живет собственной жизнью, хотя, разумеется, это не является верным в строгом смысле слова. Рано или поздно по той или иной причине последовательность нарушается, и развитие системы останавливается.
