Алекс Орлов - Тютюнин против ЦРУ
– А зачем, этса? – Парламентер пошевелил носом и подтянул нижнюю губу, которая то и дело разворачивалась до самого подбородка.
– Холодно нам! Хо-лод-но!
Чтобы продемонстрировать, до чего им нужна, ну просто необходима теплая одежда, Серега несколько раз подпрыгнул и энергично похлопал себя по плечам, которые становились совершенно нечувствительными.
В рядах фонарщиков снова повалилось несколько человек, но их лампы сейчас же были подхвачены другими.
– Если вам холодно, этса, вы можете съесть любого из нас, и тогда вам, этса, станет тепло…
– Ты, овощ! Ты себя в зеркало видел?! – не удержался Окуркин. – Тебя даже крокодил в засуху жрать не будет! Шубу нам дай! Шубу! Защиту от ветра!
– Понял! Вуби все понял, этса! – радостно воскликнул парламентер и сделал своими большими ушами несколько взмахов, будто собирался взлететь. – Всем делать шубы! Защиту от ветра – сюда!
После этой команды весь собравшийся местный народ бросился срывать сухую траву, а отдельный небольшой отряд, таща какие-то странные приспособления, выдвинулся прямо к гостям.
При свете мерцавших фонарей были развернуты деревянные рамы, между которыми уродцы натянули большие шкуры. Поначалу Тютюнин принял эти конструкции за паруса, но оказалось, что это всего лишь забор. Четверо носильщиков подняли на руки это устройство, и ветер заметно стих.
– Хорошо, этса? – заискивающе спросил Вуби.
– Немного получше, – ответил Сергей. Они с Лехой прижались друг к другу, стараясь сохранить тепло, но это не помогало.
– Давай похлопай меня по спине, а потом я тебя! – предложил Окуркин. И они стали отчаянно колотить друг друга, вызывая у перепуганных подданных Марка Чибиса новые обмороки.
К парламентеру, наблюдавшему за странными играми великих бобунов, подошел один из фонарщиков.
– Что они, этса, делают, старшина Вуби? – опасливо спросил он.
– Не видишь разве, этса? Они тренируются убивать.
– О! – Фонарщик облизнул фиолетовые губы раздвоенным языком и сморщил кожу на лысой голове. – Но до чего же они страшны, этса. Боюсь, я не смогу теперь спать.
– Чего же ты хотел, этса, от бобунов войны? Они обязаны наводить ужас и быть омерзительными. Настолько омерзительными, этса, чтобы наши желудки извергали съеденную накануне пищу.
– Боюсь, этса, что так и будет, – жалобно простонал фонарщик. – Моя желчь уже играет и, будь желудок полон, этса…
– Пошел прочь… – прошипел старшина Вуби, заметив, что грозные гости посмотрели в его сторону.
К счастью, шубы были уже готовы, и запыхавшиеся подданные Марка Чибиса приволокли их к старшине.
Вуби принял их у трясущихся от страха ткачей и на вытянутых руках протянул грозным бобунам.
39
Тютюнин, как главный эксперт по мехам и теплой одежде, встряхнул сплетенный из сухой травы мешок и быстро продел в отверстия голову и руки.
– Ну чего? – спросил его Леха, также готовясь надеть свой мешок.
– Да ничего. Не смертельно и главное – согревает. Окуркин тотчас напялил обновку и стал похож на лешего в отпуске.
– Правда лучше. Или мне только кажется? Выпить бы чего согревающего.
– Ладно, выпили уже! – оборвал его Сергей и обратился парламентеру:
– Тебя как зовут, мужик?
– Старшина Вуби, этса! – ответил тот и поклонился.
– Хорошо, Вуби. А меня будешь звать Сергеем, а его Алексеем. Понял?
– Понял, этса. Серге-Ем и Алексе-Ем. Не желаете перед дорогой выпить согревающего пру?
Окуркин посмотрел на Тютюнина. Тот пожал плечами, однако, по всей видимости, был готов согласиться.
На всякий случай он спросил:
– А что, старшина, этот пру никуда нас не катапультирует?
– Что такое, этса, «катапультирует», великие бобуны войны? – осторожно спросил Вуби.
– Ну, не заплющит нас? Крышу не снесет? – пришел на помощь Леха.
Вуби наморщил лоб от переносицы до самого затылка и, задумчиво шевельнув ушами, покачал головой. – Заплющить не будет. А крыша, этса, крыши здесь нет.
– Ладно, – махнул рукой Серега. – Наливай.
– Наливай! – скомандовал старшина, и тотчас с задних рядов туземцев стали передавать дымящиеся деревянные кружки, литра по полтора каждая.
– Ух ты! – обрадовался Леха. – Это на глинтвейн похоже.
– А чего это такое?
– Глинтвейн? Ну.., бормотуха кипяченая. Буржуи ее очень уважают.
Когда кружка оказалась в руках Окуркина, он понюхал ее содержимое и разочарованно вздохнул.
– Это вроде супа… – сказал он.
– Ну да, – согласился Тютюнин. – По запаху напоминает раков, варенных с укропом. Ну, давай пить да пойдем. А то меня уже и в соломенном пиджаке пробирает…
Они начали пить.
Бульон оказался наваристым и вкусным. Он приятно согревал желудок, и тепло от него расходилось по всему телу.
– Уф! – Довольно отдуваясь, Окуркин посмотрел на Тютюнина. – Неплохо, хотя и не спиртное.
– Ага, – согласился Тютюнин. – А там на дне еще мясо.
Обращаясь к Вуби, Серега сказал:
– Ну-ка, сержант, посвети!
Вуби тотчас выхватил у фонарщика палку с лампой и подал свет.
– Мать честная… Да это ж тараканы… – произнес пораженный Леха.
– И какие здоровые, – заметил Сергей. – Но вообще… Меня от этого пру немного того.
– Прет?
– Вот именно – прет.
– Так это ж хорошо! – радостно воскликнул Леха, который тоже стал ощущать в себе прилив сил и общее поднятие настроения. – От плюща – плющит, а от пру – прет…
– Согласен, – поддержал товарища Сергей. – Ну, ефрейтор, – сказал он Вуби, – командуй поход. Мы уже в норме. Мы в норме, Леха?
– Мы в полном порядке, Серега. И все эти холода мне по… – Леха наморщил лоб. – Слово забыл. Ну ладно. Двинулись.
40
Отряд бодро шагал под гору. Бобуны войны чувствовали себя превосходно. Носильщики забора из шкур едва за ними поспевали, однако вследствие принятия пру Тютюнин и Окуркин уже совершенно не мерзли.
– Я вот что думаю, Алексей. У нас ведь тоже тараканы есть.
– Есть. И много. – Леха, не подумав, кивнул и едва не упал.
– Вот. Так почему бы нам дома этой пры не сварить?
– Почему? – Леха посмотрел по сторонам. – Боюсь, Серега, ни хрена у нас не получится.
– А почему так?
– Тараканы у нас мелковаты.
– Тут ты прав. Тараканы у нас не того…
Какое-то время они шли молча, думая каждый о своем, а аборигены, позвякивая колокольчиками, шагали на безопасном расстоянии.
– А если нам на развод пару штук прихватить, а? – предложил Тютюнин.
– Мысль хорошая. Тараканы плодятся быстро. Если повезет, мы с тобой торговлю начнем и магазин откроем… Я даже вывеску вижу. – Леха поднял руку и стал выписывать воображаемые буквы. – Тютюнин и Окуркин. Пруевые тараканы.
– Доставка на дом – бесплатная, – добавил Сергей. Внизу показались огни.
– Эй, сержант, это что за воинская часть? – поинтересовался Тютюнин.
– Это столица директоратора Марка Чибиса, этса. Называется – Чаки.
– Мне нравится, – сказал Окуркин. – Пора нам уже куда-то прийти, а то спать хочется.
– Скоро, этса. Скоро, – заверил старшина.
По мере того как вся процессия спускалась в долину, ветер стихал и становился не таким холодным. Вскоре повеяло домашними запахами и дымом очагов.
Сопровождавшие бобунов фонарщики и носильщики заграждения пошли бодрее, а Сергей и Леха, напротив, буквально засыпали на ходу.
– Эх, опоили нас, – пожаловался Окуркин, когда их с Тютюниным заводили в какое-то большое помещение. Немного осмелевшие аборигены поддерживали едва двигавших ногами гостей под руки, а затем, по команде старшины Вуби, со всеми предосторожностями уложили их на мягкие ковры.
Подданные Марка Чибиса поставили возле уснувших бобунов большие кувшины с водой и на цыпочках покинули комнату, тихо притворив за собой дверь. Запирать ее не стали, поскольку грозные гости могли обидеться и разрушить весь дворец директоратора.
Оставив у дверей четверых самых молодых солдат на случай, если бобунам все же потребуется кого-то съесть, старшина Вуби отправился делать доклад.
41
Почти все придворные находились в зале для торжеств и, изнемогая от любопытства, ожидали известий о бобунах войны.
Когда старшина Вуби наконец появился, в зале воцарилась абсолютная тишина. Все присутствовавшие затаили дыхание, а сам директоратор Марк Чибис оборвал беседу с маршалом Дудукой и, подобрав губы, ровнее сел на троне.
– Бобуны войны в ваших владениях, директоратор, этса! – громко произнес Вуби и поклонился.
– Ха! Этса и ха! – вскинув лягушачьи лапки в знак ликования, воскликнул Марк. – Сколько солдат они съели?
– Нисколько, этса.
– А сколько они съели фонарщиков?
– Тоже, этса, нисколько, директоратор. Только выпили пру, этса. И очень радовались.
– Ну.., этса… – Маркс Чибис почесал носом за ухом и облизал синие губы. – Прошлый раз бобуны съели пятнадцать фонарщиков прямо с фонарями. Может, этса, нам прислали больных бобунов?
