Терри Пратчетт - Стража! Стража! (сборник)
«А ведь я и представления не имею, чем живет Шноббс вне работы, – вдруг подумалось Ваймсу. – И даже не могу вспомнить, где этот человек живет». Все эти годы Ваймс служил рядом с ним, но и не подозревал, что в своей тайной личной жизни капрал Шноббс немного павлин. Да, возможно, несколько низкорослый и периодически ушибаемый тяжелыми предметами, но тем не менее павлин. И вот оно проявилось, а ведь никогда бы и не подумал…
Он вновь переключил внимание на непосредственную работу.
– Я хочу, – обратился он к Шноббсу и Колону, – чтобы сегодня вечером вы оба ненавязчиво или в твоем случае, капрал Шноббс, навязчиво смешались с толпой и попытались выявить, не происходит ли чего необычного.
– Например? – не понял сержант.
Ваймс поколебался. Он сам не был вполне уверен, что хочет найти.
– Ну, чего-нибудь этакого, имеющего отношение к делу, – неловко выразился он.
– А, – сержант Колон мудро кивнул. – Имеющее отношение к делу. Понятно.
Воцарилось неловкое молчание.
– Может, люди видели что-то странное, – продолжал капитан Ваймс. – Или стали свидетелями необъяснимых самовозгораний. Или замечали непонятно чьи следы. В общем, – в отчаянии заключил он, – я говорю о признаках присутствия дракона.
– Ты имеешь в виду, вдруг мы наткнемся на те груды золота, на которых обычно спят драконы? – уточнил сержант.
– Или на девственниц, прикованных к скалам? – понимающе дополнил Шноббс.
– Я смотрю, вы специалисты, – вздохнул Ваймс. – Просто сделайте все, что можете.
– А это, ну, как его, смешивание с толпой… – деликатно уточнил сержант Колон. – Оно означает посещение таверн, питье и прочее?
– В некоторой степени, – подтвердил Ваймс.
– А, – довольно отреагировал сержант.
– В умеренной степени.
– Так точно, сэр.
– И на ваши собственные деньги.
– О.
– Но прежде чем вы отправитесь, – остановил их капитан, – хочу спросить, никто из вас случаем не знает такого человека, которому было бы что-нибудь известно о драконах? Что-нибудь, кроме спанья на золоте и забав с девицами.
– Волшебники могут знать, – выдвинул идею Шноббс.
– А кроме? – твердо отклонил идею Ваймс. Волшебникам доверять нельзя. Любому стражнику известно, что волшебникам доверять нельзя. Эти типы похуже гражданских будут.
Колон задумался.
– Ну, есть еще госпожа Овнец, – наконец вспомнил он. – Живет на Лепешечной авеню. И разводит болотных дракончиков. Некоторые придурки держат этих тварей как домашних животных.
– Ах эта, – мрачно отозвался капитан Ваймс. – По-моему, я с ней встречался. Та самая, у которой на карете надпись «Я Без Ума От Дракончиков»?
– Она самая. Чокнутая дамочка, – сообщил сержант Колон.
– А что делать МНЕ, сэр? – подал голос Моркоу.
– Э-э. У тебя самая важная работа, – заторопился Ваймс. – Оставайся здесь и следи за кабинетом.
На лице Моркоу медленно расцвела недоверчивая улыбка.
– То есть вы оставляете меня ДЕЖУРИТЬ, сэр? – уточнил он.
– В некотором роде, – согласился Ваймс. – Но тебе запрещается кого-либо арестовывать, понятно? – быстро добавил он.
– Даже если будет нарушен закон, сэр?
– Даже если закон будет нарушен. Нельзя, и все. Заруби это себе на носу.
– Тогда я буду читать свою книжку, – сообщил Моркоу. – И полировать шлем.
– Вот хороший мальчик, – похвалил капитан.
«Так будет безопаснее, – подумал он. – Сюда никто и никогда не приходит, даже с просьбой найти потерянную собаку. Никто никогда не вспоминает о Ночной Страже. Нужно действительно с луны свалиться, чтобы обратиться за помощью к стражникам», – с горечью подумал он.
Лепешечная авеню представляла собой широкую, усаженную деревьями и невероятно престижную часть Анка, расположенную высоко над рекой, дабы избежать всепроникающего аромата знаменитых вод. Живущие на Лепешечной авеню вечно хвастались своими старыми деньгами, которые почему-то считались лучше новых, хотя у капитана Ваймса никогда не было ни тех, ни других, чтобы он сам мог прочувствовать разницу. Люди, живущие на Лепешечной авеню, имели личных телохранителей. О людях с Лепешечной авеню поговаривали, мол, они настолько высокомерны, что не разговаривают даже с богами. Утверждение несколько клеветническое. Они общались с богами, но только с хорошо воспитанными и из хорошей семьи.
Найти дом госпожи Овнец не составило особых трудностей. Он располагался на утесе, с которого открывался величественный вид на город, если рассматривание города с утеса входит в ваше представление о хорошем времяпрепровождении. Воротные столбы украшали каменные драконы, деревья в саду буйно разрослись, а сам сад имел неухоженный вид. В листве маячили статуи давно покинувших этот мир Овнецов. Большинство из них были вооружены мечами и укутаны с головы до пят в плющ.
Насколько мог судить Ваймс, дело здесь было вовсе не в том, что у владельца сада не хватало денег, чтобы придать всему более благопристойный вид. Скорее, местный землевладелец считал, что есть вещи поважнее, чем предки, – довольно необычная точка зрения для аристократа.
Также здесь считали, что есть вещи более важные, нежели ремонт собственности. Когда Ваймс позвонил в колокольчик, висящий у входной двери особняка, древнего и довольно приятного, скрытого в самой середине буйно цветущего рододендрового леса, с фасада упали несколько кусочков штукатурки.
Никакого другого эффекта звонок не произвел, если не считать уханья, раздавшегося из-за дома. Чьего-то уханья.
Дождь возобновился. Спустя некоторое время Ваймс вспомнил о своем звании капитана Ночной Стражи и принялся осторожно огибать особняк, держась подальше от стен на случай, если что-нибудь рухнет.
Он достиг тяжелых деревянных ворот в тяжелой деревянной стене. По сравнению с общей ветхостью всего остального стена и ворота выглядели довольно-таки новыми и очень прочными.
Он постучал. Ответом было усилившееся уханье, к которому теперь добавилось странное посвистывание.
Ворота открылись. Над ним нависло нечто ужасное.
– А, здравствуй, добрый человек. Ты о спаривании что-нибудь знаешь? – прогрохотало оно.
В караульном помещении было тихо и тепло. Моркоу прислушивался к шуршанию песка в песочных часах и сосредоточенно драил грудные пластины кольчуги. Многовековая тусклость сдалась под напором этой жизнерадостной атаки. Пластины сияли.
Эти сияющие пластины вселяли уверенность, они показывали тебе, что ты там, где ты есть. Странность этого города, где полно законов, а жители, словно сговорившись, упорно игнорируют их, подавляла Моркоу. Но сверкающая, начищенная грудная пластина – это сверкающая, хорошо начищенная пластина, и никаких двусмысленностей тут быть не может.
Дверь отворилась. Сидящий за древним столом Моркоу оглянулся на дверной проем. Там никого не было.
Он еще несколько раз усердно потер пластину.
Послышались невнятные звуки – такие звуки обычно издает нетерпеливый посетитель, по горло сытый ожиданием. За край стола ухватились лапы с фиолетовыми ногтями, и в поле зрения медленно вплыла голова библиотекаря, похожая на ранний кокос.
– У-ук, – сказал он.
Моркоу смотрел не отрываясь. Ему было тщательно растолковано, что, несмотря на внешность библиотекаря, законы, применяемые к животному царству, к данному орангутану не применяются. С другой стороны, библиотекарь не особо настаивал, чтобы к нему применяли законы, принятые в царстве людей. Он был одной из тех небольших аномалий, от которых стоит держаться подальше.
– Привет, – неуверенно поздоровался Моркоу.
(«Не называй его „парнем“ и не хлопай по плечу, его это раздражает».)
– У-ук.
Библиотекарь потыкал в стол длинным, с многочисленными суставами пальцем.
– Что?
– У-ук.
– Прости, но я не понял.
Библиотекарь закатил глаза. Ему всегда казалось странным, что так называемые «разумные» собаки, лошади и дельфины не испытывают ни малейших затруднений, передавая людям самые злободневные новости текущего момента, как-то: о трех детях, заблудившихся в пещерах, о поезде, который вот-вот перейдет на ветку, ведущую к недавно смытому мосту, и тому подобное, в то время как он, которому недостает всего лишь жалкой кучки хромосом, чтобы носить одежду, не знает, как убедить среднего человека выйти на улицу под дождь. С некоторыми людьми просто невозможно разговаривать.
– У-ук! – воскликнул он и жестом показал на дверь.
– Да не могу я, – объяснил Моркоу. – У меня Приказ.
Верхняя губа библиотекаря закатилась вверх, словно ставень.
– Это улыбка? – уточнил Моркоу.
Библиотекарь затряс головой.
– Может, кто преступление совершил? – продолжал допытываться Моркоу.
