Тайный сыск царя Гороха. Книги 1-5 - Андрей Олегович Белянин
– Какую ревизию?! Налетел верхами да прямо с седла граблю свою немытую в бочонок с капустой кислою и запустил! Хозяйка ейная так в обморок и брыкнулась… Народ ничего не понял, думали – казак степной, необразованный. А твой молодец возьми да и заяви, что-де «вот так с кажной вредительницей будет, коя сотрудникам милицейским в капусту калину заместо бруснички сыпать начнёт…» Тут-то его и признали!
– Ну? – уже застёгивая портупею, поторопил я.
– Что ну? Бабы и поднялись! А представляешь, участковый, что бывает, когда бабы поднимаются?!
– Догадываюсь, поехали.
Хотя, честно говоря, никуда ехать так и не пришлось. Я надеялся появиться на Базарной площади до того, как из нашего медведя деревенского снеговика с морковкой в носу слепят, но не успел. Не успел, это в смысле – на выходе из ворот мы увидели пёструю толпу возбуждённых женщин, бодро двигающихся в сторону отделения. Первые ряды шагали широко, песенно скандируя на ходу, а задние явно что-то везли в санках. Нет, в принципе мы с Еремеевым сразу поняли, что (правильнее, кого!), но виду не подали и отступили без паники и суеты.
– Так, молодцы! Ворота никому не открывать! Фома Силыч пропустит представителей женской делегации через калиточку, пусть выберут трёх депутаток, не больше. От остальных держать круговую оборону!
– Слушаемся, батюшка сыскной воевода! – Воодушевлённые стрельцы бросились во все стороны исполнять приказ, занимая боевые посты.
– Ну что же, Вася… – бормотал я, быстренько скидывая тулуп и стаскивая с ног валенки. – Когда мы тут в последний раз принимали представительниц малого бизнеса, торговок и спекулянток? Эх, Ягу бы сюда… Может, сбегаешь по-быстренькому, а?! С меня – сметана!
Кот посмотрел в мою сторону так, словно с такой овцы, как я, и шерсти клок слупить проблематично. А, ладно, я и так знал, что не пойдёт… Только-только успел сесть за стол, напустив на себя самый серьёзный вид, изображая просто жуткую загруженность работой. В двери вошли трое. Тётку Матрёну я знал в лицо, ещё двое баб помоложе были мне незнакомы…
– Ты, что ль, участковый будешь?
– Я. Ивашов Никита Иванович. Проходите, присаживайтесь.
– Некогда нам тут особо рассиживаться! – с ходу начала гражданка Тарасова. – Мы тут не ради разговоров пришли, а тока до каких же пор Митька Лобов твой, непутёвый, у нас кровь пить будет?!
– Да что вы говорите? – неискренно посокрушался я.
– А то! – уже хором завелись женщины. – Совсем от него, аспида, проходу нет! У Селивановны вечно семечки жареные гребёт, у Авдотьи яблоко мочёное почём зря стащил. Врал, дескать, на экспертизу! А у Марфы Матвеевны кто на позапрошлом месяце два яичка печёных с лотка унёс – якобы они в розыске?! Где ж это видано, чтоб яйца да в розыске были! Так уж ты, участковый, уйми своего сотрудника, а не то и до беды недалеко… Слыхал небось, чего он сегодня на базаре с капустой Матрёниной сотворил? Ведь цельный бочонок ногтями нечищеными перепортил! Теперича капустой той тока тараканов травить…
– Да, да! Конечно, конечно! Разумеется, разумеется! – терпеливо кивал я. Стыдоба, а куда денешься…
– И чего это мы с ним, молодым да неопытным, зря горло дерём? Где тут сама Бабка Яга?!
– На спецзадании.
– А… понятно. Как же… ты, что ж, один здесь хозяйствуешь? – стушевались бабы.
– Один, – жалобно вздохнул я.
– А кормит-то тебя кто, касатик?
– Бабушка оставляла горшочек каши, позавчера, – тихо пояснил я, виновато пожимая плечами. – Но вы не волнуйтесь, я хлеб с чаем ел на завтрак. Вы уж извините за Митьку…
– Да кто ж тебя повинит-то, голубь?! – сострадательно всплеснула полными руками тётка Матрёна. – Где ж тебе, брошенному, за всем уследить? Полы неметёные, печь остылая, чугунки нечищеные, обед неготовленый, кот голодный… А ну, бабоньки!
Я их не заставлял, они сами… У нас хороший народ, если видят, что кто-то нуждается в помощи, – помогут обязательно. Пострадавшая Тарасова ещё и стрельцов к уборке припрягла: воды натаскать, дров нарубить, на базар за покупками сбегать.
В санках за воротами действительно вповалку лежали наш Митяй и двое запорожцев. Все трое умотаны, как бабочки в коконах, мешковиной, платками и бельевыми верёвками. Казаков я отпустил, благо их лошадок привели следом. Митьку развязал сам, без предисловий дал подзатыльник и потащил с собой. Мне, как помнится, нужно было заглянуть в царский терем к Яге, и всю полезную информацию наш ретивый опер выкладывал уже на ходу. Почти без театральщины, должен признать. Но выходили, между прочим, через забор на заднем дворе, ибо женщины у ворот, выпустив запорожцев, по-прежнему требовали Митькиной крови…
– Вот так судьба нелёгкая-милицейская и бросила меня без оглядки в седло жёсткое-казацкое, да на службу ратную-законную со товарищами верными сподвигнула…
– Митя, что ты учудил на базаре, можешь сейчас не рассказывать, я в курсе. Как тебе помогли внедриться в среду, полковник Чорный написал. Давай по делу…
– Стало быть, тётку Матрёну мне без выговора спишут?
– С выговором, – спохватился я, – но после завершения задания.
– Справедливый вы человек, Никита Иванович! Не много таких на Святой Руси осталося… Ноне кажный норовит у ближнего хоть верёвочку от лаптя уволочь, а вы со мной, сиротой, по-людски да по-отечески… Большое вам сердце дадено!
– Митя, я просил по делу.
– А вы Бабе Яге не скажете? – на всякий случай перекрестился он, воровато оглядываясь по сторонам. – Чей-то не доверяю я ей в последнее время. Казаки вона, говорят, что у них, в Запорожье, ведьм разом топят, пока в силу не вошли!
– Ты чего несёшь, Митя?
– А чего? Вы ж сами видели, как она за энту тётку Матрёну заступается. А ведь та точно ведьма, ибо с капустой такое творит – ангелы плачут, закусывая!
– Митя-я-я!
– Дык подозрительно же! – Парень сделал последнюю попытку доораться до моего зашоренного сознания, махнул рукой и
