Алексей Лютый - Двенадцать подвигов Рабин Гута
– Так он же пропал, – удивился Попов.
– Ничего. Она его все равно отыщет, – обреченно махнул рукой полубог.
– Тогда, может быть, нам с ней пойти? – почти без надежды в голосе предложил Андрюша.
– Не надо! Сами не маленькие, – рявкнул на него Жомов. – Нам это дело поручили, мы его и выполним. Причем без помощи всяких мымр нечесаных.
– Ну, не такая уж она и мымра, – начал было защищать Немертею Рабинович и, поймав на себе удивленно-ироничный взгляд друзей, смутился. – По крайней мере, прическа у нее вполне нормальная.
Услышав это, Попов с Жомовым разразились просто диким хохотом. Я тоже поначалу фыркнул, но затем вдруг осознал, что смеются они над моим хозяином, а тот, пожалуй, впервые на моем веку не находит, что ответить. Пришлось мне за Рабиновича заступаться. Рявкнул я на двух гогочущих идиотов, но они и бровью не повели. Пришлось Попова слегка цапнуть за ляжку. Он ойкнул, обиделся, но ржать перестал. А следом выдохся и Ванюша. Несколько секунд над поляной вновь висела гробовая тишина, но длилось это удовольствие недолго…
– Молодой человек, а вы не подскажете, это дом номер семь? – раздался позади Жомова вкрадчивый голосок. Это Зена подкралась к нему со спины и положила свою кувалдоподобную ручку Ване на плечо.
– Нет! – истерично рявкнул Жомов, подпрыгивая на месте. – И вообще, шла бы ты отсюда подальше, пока я тебя в участок не отвел.
– Ой-ой-ой! Напугал, начальник, – тоном бывалой уголовницы произнесла мужеподобная девица. – Давай, веди. А то я, наверно, что-нибудь в твоем участке не видела. – Зена развернулась и вихляющей походкой пошла прочь от лагеря, распевая во все горло местный блатной хит: «А на черной скамье, на скамье подсудимых…»
Атаманша разбойников вернулась на поле битвы и принялась приводить в чувство своих контуженных ментами подчиненных. Выглядели эти остатки разгромленного войска крайне убого, и мои спутники перестали обращать на них внимание, принявшись инспектировать брошенный лагерь. Мой Сеня, естественно, искал среди трофеев что-нибудь, что могло заменить ему утрату алмазов, Попов бросился к костру спасать кабанчика, а Ваня просто шатался по лагерю, проверяя на прочность все, что попадалось под руки. В итоге переломано было все, за исключением небольшой бронзовой статуэтки, которую Ваня просто расплющил о ближайший валун. Я больше наблюдал за друзьями, чем за остатками разбойничьей армии, но, когда бандиты под предводительством Зены принялись собирать оружие, разбросанное на поле боя, я предостерегающе зарычал. Сеня обернулся в сторону разбойников и рявкнул:
– А ну, хватит тут шастать! Марш все отсюда, чтобы я вас не видел и в кошмарных снах.
– А чего вы кричите-то? – раздался в ответ откуда-то из толпы плаксивый голос. – Вещи наши отдайте.
– Иди да забери, – добродушно усмехнулся Жомов, не обнаруживший среди пожитков разбойников абсолютно ничего интересного для себя.
Некоторое время в армии Зены было заметно нервное шевеление. Кого-то пихали локтями, кто-то толкался сам, а некоторые даже пинка получить успели и, пулей вылетев из строя, бочком стали приближаться к некогда своему лагерю, отбитому нами у них с боем. Мы сидели неподвижно, с одинаково кривыми улыбками наблюдая за приближением разбойников. Подойдя ближе, бандиты горестно вздохнули, глядя на огромную кучу хлама – все, что осталось от их имущества.
– Эх вы, варвары. А еще менты называетесь, – плаксиво пробормотал один из них.
– Ты мне языком потрепи еще. Сейчас я тебе его мигом на шее завяжу, а потом за этот же самый твой болтливый язык на дерево подвешу, – оскалился Жомов. – А ну-ка цыц все отсюда, пока у ваших чайников донышки не повышибало.
Ваня начал подниматься с места, угрожающе отстегивая от пояса дубинку. Два делегата по сбору утиля сначала попятились от него, а затем резко развернулись и помчались под крылышко своей атаманши. Та испепеляюще посмотрела в нашу сторону и, что-то пробормотав себе под нос, собрала остатки собственного воинства в строй и парадным шагом вывела их через служебную дверь… То есть я хотел сказать, по едва заметной в лесу тропинке.
Только после этого мои спутники вспомнили о брошенных без присмотра лошадях. Ну и, естественно, заставили меня за ними гоняться, поскольку после поповской пародии на вой сирены бедные клячи разбежались кто куда. Хоть я и не хотел бегать за кобылами, но делать это все же пришлось, потому что после издевательств Андрюши с Ваней над моим хозяином я просто не мог своим неподчинением нанести ему еще одну душевную травму. Во всей этой кутерьме радовало только одно – поповские клячи как застыли посреди поляны, так никуда и не двигались. По крайней мере, хоть с телегой мне возиться не придется.
Пока я загонял лошадей, а мои спутники их ловили, Андрюша, ехидно ухмыляясь и издеваясь над нашими мучениями, не спеша, вразвалочку шел к своей повозке. Краем глаза я видел, как он пытается повести за собой коней, взяв их под уздцы, но меланхоличные, послушные лошади вдруг превратились в упрямых ослов, и не только не желали сдвигаться с места, но и вовсе не замечали присутствия конененавистника Попова. Как Андрей ни старался, сдвинуть свою колесницу хотя бы на миллиметр он не мог. Наконец терпение криминалиста лопнуло.
– Сеня, сделай же что-нибудь, – заорал он. – Эти твари проклятые меня не слушаются!
– А ты поцелуй их в лобик, – съехидничал Рабинович. – Может быть, после твоих слюнявых губ они к тебе любовью воспылают и шелковыми сделаются.
– Да пошел ты… в «аквариум» дежурным, – обиделся Андрей. – У меня проблема, а этот гад еще прикалывается.
– Ладно, не грусти. Сейчас помогу, – и Сеня с ироничной улыбкой направился к колеснице.
Однако как он ни старался, лошадей сдвинуть с места тоже не смог. Более того, они вообще ни на что не реагировали. Просто стояли не шевелясь посреди поляны и тупо смотрели перед собой. Рабинович их и гладил, и шлепал, и за хвосты дергал, но все оказалось бесполезным. Не помог сдвинуть лошадей с места ни экстренно созванный консилиум из всех членов нашей экспедиции, ни даже мои истеричные прыжки и завывания у коней под брюхом. Лошади просто окаменели. А когда все способы воздействия на них были испробованы, на поляне наступила гробовая тишина. Вдруг Рабинович встрепенулся и посмотрел на Попова дикими глазами.
– Эх, твою мать, Андрюха! – истерично заорал он. – Что же мы творим-то такое? Кони в коме, того и гляди сдохнут, а мы тут ерундой страдаем. Марш быстро к телефону, реанимацию вызывай!..
Перепуганный криминалист подскочил на месте. Глаза его расширились так, что можно было легко через них остатки мозгов в его голове увидеть. Попов подскочил на месте, крутанулся вокруг собственной оси, пытаясь высмотреть ближайший телефон, и вдруг замер. Дошло наконец, что мой хозяин за прикол отыгрался?!
– Ах ты, гад! Приколол, значит? – выдохнул Андрюша под дикий хохот Сени и Ивана и вдруг истошно заорал, вызвав лавину в ближайших горах: – Убью за такие шутки, ментяра поганый!
И не успел он закончить фразу, как лошади встрепенулись, заржали и понесли. Ох, не знаю, чем бы закончилось наше путешествие, окажись перед взбесившимися конями не Ваня Жомов, а кто-нибудь другой. Ну а наш бравый омоновец народ не подвел. Увидев несущихся на себя коней, Ваня подавился смехом, а затем просто задрал вверх единственную в колеснице оглоблю, едва не заставив коней подавиться удилами. После этой ласки лошадки мгновенно успокоились. Ну все! Теперь можно ехать дальше…
Глава 6
Несмотря на то что приближался вечер, ночевать в бывшем лагере разбойников никто не хотел. Во-первых, слишком уж вокруг намусорено было. А во-вторых, даже Арес, которому поклонялись грабители, вряд ли знал, что у них на уме. Вдруг они снова где-нибудь соберутся, осмелеют на ночь глядя и, решив, что одной порции тумаков им маловато, надумают вернуться. Придется тогда перед сном часовых выставлять, а людей, которых на пост поставить можно, – раз, два да обчелся. Если уж быть совсем точным, то это Жомов да Рабинович.
На Попова из-за его лености и сонливости надежды было мало. У Геракла хромала физическая и боевая подготовка, Гомер со своим поэтическим мировоззрением и вовсе в счет не шел. Мало ли чего? Замечтается ночью, глядя на звезды и сочиняя какую-нибудь «Илиаду», и прощай, свобода! Даже, может быть, и с головой придется раздружиться, благодаря мечу какого-нибудь особо кровожадного разбойника. А такая перспектива никого не прельщала.
Конечно, можно оставить в качестве часового Мурзика. Все-таки чутье у него получше человеческого. Однако Рабинович быстро спустил с небес на землю размечтавшихся о сторожевом псе путешественников, заявив, что его кобель, конечно, умница, но лесной житель и его провести вокруг пальца сможет. На что пес сразу обиделся и повернулся к хозяину хвостом. Дескать, сторожи тогда сам, умник. Вот только Сеня ни один, ни даже вдвоем с Жомовым дежурить всю ночь не собирался. Поэтому все посовещались, и Рабинович решил искать на ближайшем горном склоне какую-нибудь пещеру, пробраться в которую незаметно будет крайне тяжело.
