Терри Пратчетт - 03 Ринсвинд. Посох и Шляпа
Это потому, что чудовство не действует на вещи, которые по сути являются магическими. Тем не менее, волшебники все-таки внесли в свой облик ряд важных изменений. Мантия Кардинга, к примеру, превратилась в образчик подавляющей безвкусицы из кружев и шелка. Волшебник стал похож на большой кусок красного желе, задрапированный вязаными салфетками.
– А она мне идет, что скажешь? – поинтересовался Кардинг и поправил поля шляпы, придав ей неуместно залихватский вид.
Лузган ничего не ответил. Он смотрел в окно.
Кое-что действительно изменилось в лучшую сторону. День прошел в трудах.
Старые каменные стены исчезли. Теперь на их месте стояла довольно симпатичная ограда, за которой сверкал город – поэма из белого мрамора с красной черепицей. Река Анк перестала выглядеть забитой илом сточной канавой, которую Лузган знавал с детства, но обернулась поблескивающей, прозрачной, как стекло, лентой, где – о, очаровательный штрих! – в чистой, словно талый снег, воде[12] плавали, разевая рты, толстые карпы.
С воздуха Анк-Морпорк, должно быть, выглядел ослепляюще. Он сиял. Тысячелетиями копившиеся отходы были сметены прочь. Этот вид вызывал у Лузгана странную неловкость. Казначей чувствовал себя не на месте, как будто примерил новую одежду, от которой чешется все тело. Конечно, на нем и в самом деле была новая одежда и от нее действительно чесалось тело, но причина крылась не в этом. Новый мир был очень даже славным, таким, каким ему следовало быть, и все же, все же… «Чего ж мне все-таки хочется? – подумал Лузган. – Изменить окружающую действительность или просто устроить ее более подходящим образом?»
– Я говорю, тебе не кажется, что она была словно на меня сшита? – повторил Кардинг.
Лузган повернулся. Его лицо ничего не выражало.
– Гм?
– Шляпа, приятель.
– О-о. Гм. Очень… идет.
Кардинг со вздохом снял вычурный головной убор, осторожно уложил его обратно в коробку и произнес:
– Нужно нести. Он уже интересовался на ее счет.
– Меня по-прежнему мучает вопрос: куда же подевалась настоящая шляпа? – заметил Лузган.
– Никуда не девалась. Вот она, – твердо заявил Кардинг, постучав по крышке коробки.
– Я имею в виду, гм, настоящую.
– Это и есть настоящая.
– Я хотел сказать…
– Это Шляпа Аркканцлера, – тщательно выговаривая слова, провозгласил Кардинг. – Тебе бы следовало это знать, ведь это ты ее сшил.
– Да, но… – обречено начал казначей.
– В конце концов, ты же не станешь заниматься подделками?
– Да нет…
– Это просто шляпа. Она – то, что думают о ней люди. Люди видят, что ее носит аркканцлер, и считают, что это подлинная шляпа. В некотором смысле, она и есть подлинная. Вещи определяются родом своих занятий. И люди, естественно, тоже. Фундаментальные основы волшебства, вот что это такое. – Кардинг сделал драматическую паузу и вложил коробку со шляпой в руки Лузгана. – Можно сказать, «когито эргот шляппо».
Лузган изучал древние языки и теперь постарался показать себя с наилучшей стороны.
– «Я мыслю, следовательно, я шляпа»? – догадался он.
– Что-что? – поднял бровь Кардинг. Они начали спускаться по ступенькам к новому воплощению Главного зала.
– «Я счел себя безумной шляпой»? – предположил Лузган.
– Заткнись, а?
Над городом все еще висела дымка, и в лучах заходящего солнца серебряная с золотом завеса тумана приобрела цвет крови.
Койн сидел на табурете, положив посох себе на колени… Лузгану пришло в голову, что он еще ни разу не видел мальчишку без этого посоха. Странно. Большинство волшебников держат свой посох под кроватью или вешают его над камином.
Лузгану не нравился этот посох. Он был черным, но не потому, что таков был его цвет, а скорее потому, что посох выглядел подвижной щелью, открывающей путь в другие, очень неприятные измерения. У посоха не было глаз, но, тем не менее, Лузгану казалось, что палка смотрит на него так, будто ей ведомы его сокровеннейшие помыслы, о которых он сам даже понятия не имеет.
Несколько дюжин самых старших волшебников толпились вокруг табурета и с благоговением таращились на пол.
Лузган вытянул шею, чтобы посмотреть, что там такое, и увидел…
Плоский мир.
Диск плавал в лужице черной ночи, каким-то образом вставленной прямо в плиты, и Лузган вдруг ощутил ужасающую уверенность в том, что это действительно Плоский мир, а не какое-нибудь его изображение или проекция. Там были разводы облаков и все такое прочее. Казначей видел заиндевевшие пустоши Пупземелья, Противовесный Континент, Круглое море, Краепад, все крошечное и окрашенное в пастельные цвета, но самое что ни на есть настоящее…
Кто-то что-то говорил ему.
– Гм? – откликнулся он, и внезапное падение метафорической температуры рывком вернуло его к реальности.
Он с ужасом осознал, что Койн только что обратился к нему с каким-то замечанием.
– Что ты сказал? – заизвинялся он. – Просто этот мир… такой красивый…
– Наш Лузган – эстет, – объявил Койн, и у парочки волшебников, которые знали это слово, вырвался короткий смешок. – Но что касается мира, то его можно улучшить. Я сказал, что повсюду, куда ни посмотри, мы видим жестокость, бесчеловечность и жадность. А это говорит о том, что миром управляют очень плохо.
Лузган почувствовал, что на него обратились взгляды двух дюжин пар глаз.
– Гм, – отозвался он. – Ну, человеческую природу не изменишь…
В зале воцарилась мертвая тишина. Лузган внезапно засомневался.
– Или изменишь? – уточнил он.
– Поживем – увидим, – заявил Кардинг. – Но если мы изменим мир, то человеческая природа тоже изменится. Правда, братья?
– У нас есть город, – сказал один из волшебников. – Я лично создал замок…
– Мы правим городом, но кто правит миром? – вопросил Кардинг. – В нем насчитывается с тысячу мелких королей, императоров и вождей.
– Ни один из которых даже читать не умеет, – вставил какой-то волшебник.
– Патриций умел читать, – возразил Лузган.
– Он умел листать страницы, – парировал Кардинг. – А кстати, что случилось с той ящерицей? Ладно, неважно. Суть в том, что миром должны править мудрецы и философы. Его надо направлять. Мы потратили столетия на междоусобные раздоры, но все вместе… кто знает, что мы можем сделать, если объединимся?
– Сегодня – город, завтра – весь мир, – выкрикнул кто-то из задних рядов. Кардинг кивнул.
– Завтра – весь мир, а…. – Он произвел быстрые подсчеты. – А в пятницу – вся вселенная!
«Таким образом, к выходным мы освободимся», – подвел итог Лузган. Он вспомнил о коробке, которую держал в руках, и протянул ее Койну. Но Кардинг быстро заступил ему дорогу, плавным движением выхватил у него коробку и размашистым жестом преподнес мальчику.
– Шляпа аркканцлера, – объявил он. – Мы считаем, она твоя по праву.
Койн принял подношение. Лузган впервые заметил, что на его лице отразилась неуверенность.
– А разве формальной церемонии не будет? – спросил мальчик.
Кардинг кашлянул.
– Я… э-э, нет, – ответил он. – Нет, не думаю. – Он глянул на других старших волшебников, и те покачали головами. – Нет. У нас ее никогда не было. Не считая банкета, разумеется. Э-э. Видишь ли, это ведь не коронация: аркканцлер, понимаешь ли, он возглавляет братство волшебников, он, – под золотистым взглядом голос Кардинга постепенно затихал, – он, понимаешь… он… первый… среди… равных…
Посох зловеще зашевелился и, повернувшись, нацелился в его сторону. Кардинг торопливо отступил. Койн, похоже, снова прислушался к какому-то внутреннему голосу.
– Нет, – произнес он наконец, и, когда заговорил опять, его голос приобрел тот объем и гулкость, которых, если вы не волшебник, вам удастся добиться только при помощи большого количества очень дорогой звуковоспроизводящей аппаратуры. – Церемония состоится. Церемония должна состояться, люди должны знать, что волшебники правят миром, но пройдет она не здесь. Я сам выберу место. И все волшебники, что когда-либо проходили через эти ворота, будут присутствовать на ней, понятно?
– Некоторые из них живут довольно далеко, – осторожно заметил Кардинг. – Дорога отнимет время, так что…
– Они волшебники! – выкрикнул Койн. – И могут оказаться здесь в мгновение ока! Я дал им такую власть! Кроме того, – его голос понизился и вновь принял нормальное звучание, – с Университетом покончено. Он не был домом для магии, он был ее тюрьмой. Я построю нам другой дом.
Он вынул шляпу из коробки и улыбнулся ей. Лузган и Кардинг затаили дыхание.
– Но…
Они оглянулись. Это заговорил Хакардли, хранитель Закона. Волшебник в изумлении то открывал, то закрывал рот.
Койн повернулся и приподнял одну бровь.
– Но ты, надеюсь, не станешь закрывать Университет? – дрожащим голосом осведомился старый волшебник.
– Он нам больше не нужен, – заявил Койн. – Это обиталище пыли и старых книг. Мы оставили его позади. Не так ли… братья?
