Ольга Громыко - Ведьма-хранительница
– О свадьбе, насколько я знаю, речи пока не идет, – осторожно начала она, – скорее, о смотринах. Но, поскольку смотрины не первые и, по мнению Лёна, смотреть там не на что, о чем-либо серьезном говорить не приходится.
– Зачем же он туда поехал?
Крина развела руками:
– Ума не приложу. Келла, конечно, надеется на внезапно вспыхнувшее чувство, но, насколько я знаю Лёна, тут не поможет и приворотное зелье. Он очень похож на отца, а тот полюбил с первого взгляда и на всю жизнь. К тому же недавний скандал вряд ли способствовал укреплению отношений.
Я наконец почувствовала вкус ватрушки, третьей по счету. Очень, кстати, недурной вкус. Надо будет выехать с первыми лучами солнца. Я оказалась права, творится что-то неладное, и, несомненно, серьезное, раз Лён даже не поставил меня в известность. Если бы ему и приспичило жениться, я узнала бы первой, все равно такого шила в мешке не утаишь. Он же явно надеялся решить эту проблему в мое отсутствие, не упоминая о ней ни до, ни после.
– А что за скандал?
Крина хихикнула:
– Довольно занятная история. Как раз из тех, что рассказывают шепотом за вечерними посиделками с ватрушками. Возможно, она и поубавила Лену авторитета, зато кое-кому тоже подмочила репутацию. Три года назад Повелитель поехал в Арлисс якобы обхаживать невесту, но по дороге его похитили.
– Похитили? Лёна?! Да кому он нужен? – вырвалось у меня.
– Похитили и потребовали выкуп, – невозмутимо продолжала Крина, – причем с Арлисса. Мешок золота, по весу Повелителя.
– Ерунда какая-то, – пробормотала я, – и они заплатили?
– В том-то и дело. Затеяли долгие переговоры с похитителями, просили скинуть цену, ссылаясь на скудость казны и неурожай репы. Некий тролль-наемник служил посредником в переговорах, разнося грамотки и успешно отрываясь от слежки. Воры кочевряжились, грозились отпустить женишка по частям, в доказательство передавая лоскутья плаща, но мало-помалу шли на уступки, и спустя две недели у кривой сосны на холме состоялась торжественная передача четырех золотых монет.
– И они отпустили его?
– Если бы. Он сам пришел за выкупом. И во всеуслышание заявил, что столь дешевый жених считает себя недостойным бесценной Арлисской Повелительницы, посредник и тот обошелся ему в сорок кладней, не считая порезанного плаща и морального ущерба от уценки. Скандал был страшный, невеста рвала и метала, Келла не разговаривала с Лёном три месяца, сам он прятался от Старейшин по кустам, а обе долины покатывались со смеху.
– Почему же они не разорвали помолвку, если терпеть друг друга не могут? – Я с сожалением покосилась на полупустое блюдо. Цельные ватрушки в меня не лезли уже, а сколупывать с них поджаристую творожную начинку было некрасиво.
– Детка, светловолосых осталось так мало, что их даже не спрашивают, нравятся они друг другу или нет. Политика заменяет любовь. Когда-нибудь Лён с этим смирится.
– По мне, лучше умереть старой девой.
– Ну, тебе это не грозит, – рассмеялась Крина, – с каждым годом ты становишься все красивее, деточка. Страшно подумать, какое счастье постигнет твоего избранника через пару-тройку лет.
– Не собираюсь я никого выбирать, – проворчала я, – больно надо – ежедневно стряпать и ежегодно рожать! Я, между прочим, десять лет на учебу потратила, чтобы прожить остальные в свое удовольствие.
– Выбирать и не придется. Ни тебе, ни ему. Этим займется судьба, – серьезно и грустно сказала она, и мне почему-то расхотелось шутить. Вместо этого я задала давно интересующий, да все как-то не приходившийся к слову вопрос:
– Крина, а где ваш волк?
– Ушел, – с той же печальной интонацией ответила она, – убедился, что сдал меня в хорошие лапы, и ушел. Рано или поздно это должно было случиться. Жизнь продолжается, и даже старухам вроде меня иногда хочется получить от нее удовольствие… Умом я это понимаю, но все равно чувствую себя предательницей. И преданной. Запомни, девочка: какими бы прекрасными ни были воспоминания, нельзя жить ими одними. Просто запомни. А объяснит сама жизнь.
И я окончательно убедилась, что в Догеве сошли с ума все. Даже волки.
Я долго не могла уснуть, ворочаясь и честя Лёна на все корки. Ишь, придумал очередную Великую Единоличную Тайну Повелителя… Как будто Верховная Догевская Ведьма не помогла бы ему раз и навсегда отделаться от племенной невесты! Причем с огромным удовольствием!
А с другой стороны… может, он и не присылал никакой заявки? Пошутил, обманул, заставив выучить историю магии. А сам, наоборот, сговорился с Учителем, и тот выхлопотал мне непыльную работенку, чтобы под ногами не путалась. И с Арлисской Повелительницей у него совет да любовь… а скоро еще и маленький Лёнчик появится.
Я рывком перевернулась на живот и с глухим стоном накрыла голову подушкой. Верховная Ведьма, как же! Дурочка наивная. Сдалась мне эта Догева… ясно же, что никому я здесь не нужна, никто меня не ждет, использовали и бросили ради какой-то… стоп. Я что, ревную? Семидесятипятилетнего вампира, близкого друга и недосягаемого Повелителя Догевы, самоуверенного красавца-блондина, с равной легкостью читающего чужие мысли и скрывающего свои? Я?!
Да!
Уууу…
Кровать протестующе заскрипела. Теперь на подушке лежали мои ноги, но избавиться от душевных страданий это не помогло: они обежали кровать и обуяли меня с удвоенной силой.
Нет, так не пойдет! Ну, нравится мне Лён. Так он всем нравится! Вампирьи чары высшего пошиба, приворотное зелье им и в подметки не годится. Лишь холодный трезвый разум многоопытной ведьмы способен правильно оценить ситуацию… когда же это он успел нагреться и выпить?! Нельзя друзей ревновать, некрасиво. Даже если это мужчина. Даже если это идеальный, самый лучший в мире му… Тьфу! Чтоб ему провалиться! Ну почему все так сложно?! Пропади она пропадом, эта Догева, уйду на вольные хлеба, буду практиковать на трактах, нигде подолгу не задерживаясь, свободная, как ветер, не связанная ни чувствами, ни условностями – только убегающей вдаль дорогой…
Но как он мог! Догоню и убью…
Не выдержав, я на цыпочках прокралась к стоящей в углу сумке, порылась в глухо звякающих флаконах и выудила один, резко пахнущий валерианой из-под плотно притертой пробки. Зажмурившись, душевно отхлебнула и вытаращила глаза: пятая вытяжка, не меньше. Эдак и спиться недолго! Впрочем, сейчас мне важнее было уснуть, а утро все расставит по местам.
Снадобье подействовало быстро, даже чересчур.
…по ту сторону тоже есть дороги – черные и зыбкие, ведущие в одну сторону и тающие за спиной. По их краям колышутся безлистные тени, комками тьмы скользят нетопыри, выныривая из вечного тумана, в котором безголосо плачут сбившиеся с пути души.
«Замкни Круг, девочка».
И ты идешь вперед, словно растягивая тугую пружину, когда каждый шаг дается тяжелее предыдущего; сначала бежишь, потом еле переставляешь ноги, яростно, упрямо, а когда боль в коленях становится нестерпимой, падаешь и кричишь от бессильного отчаяния, не в силах шелохнуться.
Потому что это не твоя дорога. И та единственная, кто без помех проходит по ней в обе стороны, уже спешит навстречу, разливая мрак за спиной…
На мой истошный крик сбежались домочадцы и, к моему огромному удовольствию, наконец-то меня разбудили. Как оказалось, я сидела на полу у кровати, сгорбившись и прижав руки к груди, хотя болела голова – просто раскалывалась, комната плыла перед глазами. Во рту стоял мерзкий вкус валерианы пополам с кровью, мутило. Ороен догадливо окунул кружку в ведро с колодезной водой, подал мне. Я жадно выпила, цокая зубами по краю. Перевела дыхание – полегчало.
– О боги, – тихо сказала Крина, опуская светильник. Желтое дрожащее пятно переползло на мою грудь, амулет Лёна, выбившийся из-под ночной рубахи, отозвался тусклым блеском. – Gvi'harr, Orroen–ve jett Ar'rakktur r'earr. Hellet genna…
– Я не бедная девочка, – машинально огрызнулась я, отдавая кружку. – Я взрослая грозная ведьма… что вы сказали?
– Что взрослая грозная ведьма перебудила своим воплем всех волков в Догеве, – невозмутимо отозвался Ороен, забирая у Крины светильник и вешая его крюк в потолке.
– Дрянь какая-то приснилась. – Я с нажимом помассировала виски. Наверное, то же самое чувствуют оборотни{7} после обратной трансформации: набегался в беспамятстве, кого-то загрыз, зажевал пахучим корешком, а теперь гадай, кто из односельчан оказался таким невкусным. Вспоминалось плохо: какая-то дорога, прямая и каменистая… что-то черное и определенно недружелюбное, сторожевым псом выскочившее навстречу… и он, чужой и далекий, без оглядки проходит мимо, обдавая могильным холодом…
«Замкни Круг, девочка» – эти слова я услышала от молоденькой Пифии два года назад.
