Золушка (СИ) - Куно Ольга
Время шло, трапеза уже началась; блюдо за блюдом уходило с кухни на королевский стол, а вскоре сверху к нам стала возвращаться опустевшая посуда. Разумеется, о том, чтобы её мыть, сейчас речи не шло; посуда постепенно скапливалась в громоздком чане с разогретой водой. Я заканчивала процеживать красный соус, когда из-за соседнего стола раздался голос Дамы:
— Пончик! Скорее отнеси этот салат наверх.
— Э нет! — категорично отозвалась Стрела. — Пончика я сейчас не отпущу; он помогает мне с муссом. Пусть Портняжка отнесёт.
— Портняжки нет; его отослали куда-то ещё. Так кто же отнесёт?
— Ну, не знаю. Но только не Пончик.
— Золушка? — позвала Дама. — Ты ведь как раз закончила. Отнеси это блюдо в зал.
— Кто, я?!
Мне никогда не приходилось носить еду наверх; мои обязанности всегда ограничивались кухней, и я пребывала в полной уверенности, что так оно и к лучшему.
— Может, ты сама отнесёшь? У тебя это лучше получится.
— Там получаться нечему. Поставила на свободное место на столе, и исчезла, будто тебя и не было. А я не могу оставить кухню; как ты себе это представляешь?
— Но я в таком виде… — предприняла я последнюю отчаянную попытку отвертеться. Это была не пустая отговорка; я была абсолютно уверена в том, что моё лицо, как обычно, перемазано золой, даже помнила, когда именно успела запачкаться.
— Твой вид там никого не интересует, уж можешь мне поверить, — ободрила меня Дама. — На вот, вытри правую щёку. — С этими словами она перебросила мне почти чистый серый платок, бывший в свои лучшие времена белым. Последний год он не возвращался к своему изначальному цвету даже после стирки в кипящей воде. — Вот так хорошо. Очень милое личико. Намного милее, чем у большинства из тех, кто сидит сейчас за королевским столом, поглощая всё то, над чем мы тут вкалываем.
Я фыркнула, выражая скептическое отношение к комплименту. Ну, ещё бы, добрые слова ничего не стоят, почему бы не использовать их, дабы заставить ближнего делать то, что тебе хочется? Тяжело вздохнув напоследок — просто чтобы выразить своё отношение к ситуации; я уже понимала, что от путешествия в трапезную не отвертеться, — я взяла изысканную фарфоровую вазу с салатом и, стараясь на неё не дышать, медленно вышла в коридор. Ещё два десятка шагов, и передо мной — крутая лестница, разумеется, не парадная, а предназначенная в основном для слуг. На бережное отношение к блюду меня хватило ступенек на семь. Затем я взяла вазу покрепче, начала подниматься быстрее, перестала через каждые полсекунды с содроганием сердца проверять, не примялись ли листья салата, и преодолела оставшуюся часть лестницы более привычным для себя шагом. Свернув налево в широкий, хорошо освещённый коридор, я открыла низкую незаметную дверь в стене, и оказалась в другом мире.
Это была не преисподняя, не рай и даже не страна эльфов, в которую по слухам можно попасть через сокрытые в скалах ворота. Но дело в том, что во дворце, параллельно миру роскошных залов, парадных лестниц и богатых покоев существовал ещё один мир, разительно отличающийся от первого и соприкасающийся с ним лишь посредством таких вот почти не заметных непосвящённому глазу дверей. Как известно, вельможи не могут обходиться без помощи слуг — горничных, лакеев, поваров, плотников и многих других, — однако предпочитают, чтобы последние оставались как можно более незаметными, появляясь строго тогда, когда это необходимо, и исчезая в то мгновение, когда их услуги перестают быть нужны. Специально для того, чтобы слуги могли передвигаться по дворцу, не мозоля господам глаза и не тревожа их слух, здесь была создана сложная система коридоров, располагавшихся прямо в стенах здания. Это был самый настоящий лабиринт, охватывавший два этажа: этаж, предназначавшийся в основном для личных покоев членов королевской фамилии — спален, комнат для переодеваний, чайных, личных кабинетов и прочее, — а также этаж, на котором располагались различные залы для приёма гостей, обеденный зал и личные покои кое-кого из придворных. Найти в нём дорогу мог только тот, кто знал эти полутёмные коридоры досконально. То есть слуги, большинство из которых могли с закрытыми глазами отыскать нужную дверь, выводящую именно в ту комнату, где их присутствие было необходимо в данный момент. В отличие от хорошо освещённого дворца, где в тёмное время суток не жалели дорогих, почти на вес золота, свечей, это был мир полутьмы. Мир тех, кто видит и знает всё, но сам остаётся невидимым. Мир слуг.
Быстро сориентировавшись в хорошо знакомом пространстве, я бесшумно отворила очередную невысокую дверь и, пригнувшись, вошла в просторный зал. Я тут же прищурилась, мучительно привыкая к хлынувшему со всех сторон яркому свету. Постепенно среди слепящей глаза белизны сформировались очертания роскошно накрытых столов, ломившихся от многочисленных яств, шикарные вазы, картины и канделябры, украшавшие зал, а также красные ливреи стоящих ко мне спиной лакеев. Последние внимательно следили за каждым движением гостей, готовые предупредить малейшее их желание. Нацелившись в свободное пространство между двумя спинами, я незаметно скользнула к столу и сразу же отступила в тень, осторожно поставив вазу с салатом на совсем недавно освободившееся, судя по примятой скатерти, место. Всё это время я не забывала о том, чтобы внимательно смотреть и слушать, что творится вокруг. Коли уж мне довелось разок оказаться в таком месте в столь ответственный момент, грех было упускать такую возможность, и я жадно ловила все доступные моим органам восприятия жесты, обрывки разговоров и запахи. Их величества восседали во главе стола, вернее, вереницы стоящих друг за другом столов; их стулья отличались от остальных более высокими спинками, наличием подлокотников и особенно изысканной резьбой, однако, на мой скромный взгляд, оставались несмотря на все эти отличительные признаки крайне жёсткими и неудобными. Принц сидел на некотором расстоянии от родителей, отделённый от них тремя или четырьмя гостями; вид у него был самый что ни на есть кислый. Признаться, его высочество можно было понять. Во время трапезы он был окружён одновременно тремя дамами: две по правую и левую руку от него и ещё одна напротив. Без сомнения, постарались венценосные родители, но сделанный ими выбор заставлял искренне посочувствовать юноше. Одной из усиленно развлекавших его разговором женщин оказалась княжна Амалия Тельсская, наследница весьма приличного состояния, девица на выданье лет этак… сорока пяти. С другой стороны — вся из себя загадочная, но при этом не менее говорливая леди Матильда Стольная, юная дочь одного из герцогов северной части королевства, дама более чем среднего кокетства и весьма солидных пропорций. Ну, а напротив — леди Миранда, дочь графа Лунского, в отличие от своих соперниц, девушка и вправду красивая: белокурые кудри изящно обрамляют милое личико, большие зелёные глаза бросают на принца многозначительные томные взгляды, немного курносый нос лишь придаёт лицу дополнительное очарование… Вот только всем известно, что леди Миранда чересчур глупа даже для своего Круга Благородных Дам, хотя с мозгами в этом уважаемом кружке дело и без того обстоит не слишком благополучно. Неудивительно, что скучающий взгляд принца устремился мимо благородных дам и остановился на предмете, который его высочество, по-видимому, посчитал более достойным собственного внимания, а именно на молочном поросёнке, возлежащем на серебряном блюде в обрамлении душистых головок чеснока. К сожалению, возможности увидеть дальнейшее развитие событий у меня не было. Следуя строгим дворцовым правилам, я поспешила исчезнуть из зала столь же незаметно, сколь появилась.
С тех пор, как я возвратилась в духоту кухни, прошло не менее двух часов. Трапеза наверху давно уже окончилась, и ритм работы резко снизился, позволяя вздохнуть свободнее. Кое-кого из помощников и вовсе отпустили домой. Грязная посуда более не помещалась в предназначенном для неё чане и возвышалась двумя неровными горками на одном из столов. Большая часть десертов уже отправилась наверх, дабы развлекать тех, кто случайно заскучает на начавшемся недавно балу, и утолить голод поздних гостей, не попавших на трапезу. Дама вдохновенно колдовала над последним оставшимся тортом, с видом подлинной художницы раскладывая вишенки среди воздушных кремовых башенок. Стрела смотрела в распахнутое окно, что-то тихонько напевая себе под нос. Заправив, наконец, фруктовый салат, я со вздохом опустилась на табурет, вытирая пот со лба. Вот сейчас сяду и буду ничего не делать. Даже не шевелиться. Только дышать. Целый час, или даже два.
