Сергей Боровский - Пассажир
В этом логическом месте Семен поймал себя на мысли о том, что лучше бы уж пассажир оставался мертв. Слова сержанта о хлопотности живых существ прозвучали теперь в его голове пророчески. Не хотел покойника — на вот тебе живого. Что он за человек, каких бед натворил до того, как очутился в мешке? И самое главное — что теперь у него на уме? Не примет ли он добропорядочную семью, можно сказать, своих спасителей за каких-нибудь проходимцев?
Именно поэтому осторожный Семен сначала слегка приоткрыл багажник и пошурудил там монтировкой, а уж потом медленно откинул крышку до конца.
Ничего не изменилось с момента последней проверки. Пакет все так же мирно лежал, застегнутый на молнию до самого верха. Не шевелился, звуков не издавал. Семен слегка покачал его и даже позвал:
— Эй! Ты живой?
Тишина.
— Ну что там? — в нетерпении закричала издалека Клава.
— Мертвее мертвого! — отозвался Семен. — Черт знает, что такое!
— А ты пульс у него пощупал? — снова подала голос жена.
Семен собрался, было, обложить ее по матери за такие советы, но потом прикинул, что в ее словах имелось-таки рациональное зерно.
Держа монтировку наготове, он двумя пальцами свободной руки ухватился за язычок молнии и медленно потянул его вниз. С неприятным скрежетом молния поддалась, обнажая лицо покойника мужского рода. Вопреки Семиным страхам оно не несло на себе повреждений, синяков и прочих кровавых признаков. И, кроме того, выглядело вполне симпатичным. Тогда Семен, осмелев, опустил замок еще ниже, до самого пояса, чтобы добраться до кистей рук.
— На какой руке пульс нужно щупать? — уточнил он у всезнающей Клавы. — На левой или на правой?
— Все равно, — ответила она.
— Да нет же! Я помню, как нас учили в институте оказанию первой помощи. Это должна быть вполне определенная рука. Только я забыл, какая именно.
— Кретин!
«Пощупаю на обеих», — решил он.
Он склонился над трупом, приподнимая его руку, нашел, как ему показалось, правильное место и приложил туда свой большой палец. Он отчетливо услышал стук исправно работающего сердца, но оно оказалось его собственным. А вены пассажира пульсировать напрочь отказывались.
Семён проделал те же манипуляции с другой рукой. Он уже собирался подтвердить первоначальный диагноз, как вдруг почувствовал, что кто-то нежно, но очень настойчиво обнял его за шею.
«Спокойно! — приказал себе Семен, зажмурив глаза. — Пульса нет, значит, это кто-то другой».
— Клава, это ты? — с надеждой в голосе спросил он.
Но ответом ему стало молчание.
Тогда он, не раскрывая глаз, резко отскочил в сторону и покатился кубарем с обочины, споткнувшись о предательски торчавший камень. Клава, наблюдавшая за сценой с безопасного расстояния, издала истошный вопль и подбежала к распластанному на земле супругу, чтобы упасть на его мужественную грудь.
Семен выдержал паузу, подобающую моменту, и лишь после этого открыл глаза. Заплаканное лицо Клавы показалось ему в тот момент таким родным и милым, что он ласково провел ладонью по ее волосам и сказал:
— Мы влипли с тобой в большое дерьмо.
Он хотел всего лишь успокоить жену, но фраза возымела противоположный эффект: Клава еще сильнее заревела и уткнулась лицом где-то в районе солнечного сплетения.
— Я догадывалась об этом с самого начала! — всхлипывая, произнесла она.
Но Семен не собирался с ней спорить.
— Клава, сейчас не время выяснять отношения, — заявил он. — Давай лучше попробуем выпутаться из этой ситуации, как можно быстрее.
— Давай. Что ты предлагаешь?
— Сейчас мы закроем багажник и поедем в город, не обращая внимания ни на что. Ты понимаешь? Ни на что. Живой он или мертвый — это не наша проблема. Отдадим его специалистам, и они разберутся. Как тебе такой план?
— Я не смогу, — попыталась возразить она.
— Сможешь, — голос Семена приобрел оттенки несвойственной ему твердости. — Потому что альтернатива такая: бросить машину здесь и ловить попутки.
Не известно, о чем размышляла Клава в следующие пару минут, какие аргументы за и против генерировала ее выведенная из равновесия система принятия решений, но она согласилась с первым вариантом.
Надо заметить, что остаток пути покойник вел себя значительно тише. Так, пару раз только поскребся ногтями — обозначить свое присутствие. Но не более того. Возможно, понял бесполезность дальнейшего психологического воздействия на стойких супругов.
Вскоре показались первые многоэтажки пригорода, а вслед за ними — и сам город, встретивший их рекламными растяжками и постом ГАИ. Семен сбросил скорость до положенных тридцати километров в час и сотворил каменное лицо. Ему не хотелось впутывать в эту историю еще кого-нибудь.
Но план не сработал.
Едва они поравнялись с КПП, как бдительный гаишник приказал им недвусмысленным жестом остановиться.
— Ваши документы! — представился он.
Семен протянул ему пухлую засаленную книжечку, и тот стал очень внимательно рассматривать ее содержимое. Его цепкие глаза мгновенно сфотографировали водительские права, просканировали техталон и слегка задержались на страховке.
— Что везете? — скучным голосом спросил он как бы мимоходом.
Семён напрягся.
— Да так. Барахло всякое.
Он почему-то подумал, что пока еще не время раскрывать все свои карты.
— Багажничек откройте, — ласково сказал милиционер.
Семён, тяжело вздохнув, взялся за ручку двери. Но выйти не успел.
— Я простила тебя, — неожиданно произнесла Клава, — когда ты пришел пьяный под утро, весь измазанный помадой. Я простила тебя, когда ты прилюдно назвал мою маму дурой. Но на этот раз ты доигрался.
Клавина речь, хоть и несла в себе обрывки истины, выглядела, тем не менее, странной. Они вроде бы недавно перешли в состоянии перемирия и сотрудничества. А она опять за старое. И тут он понял, что она имела в виду.
— А ты! — мгновенно завелся он. — На деньги, отложенные на квартиру, купила себе бриллиант! А потом профукала его!
— Ах ты, подонок! — с радостью отозвалась Клава. — Квартиру?! Да там и оставалось разве что на два метра в прихожей! После того, как ты приобрел это корыто!
Гаишник недоверчиво покосился на них.
— Да? — саркастически переспросил Семен. — Как быстро мы забыли, что на вот этом самом «корыте», мы уже два раза съездили к морю, не считая визитов к твоей разлюбезной мамуле. И сэкономили кучу денег на такси!
— А ты скромно умолчал о шлюхах, которыми насквозь пропах весь этот салон!
Она точно знает или блефует? Сообразила под шумок выяснить для себя еще кое-что, пользуясь подходящим моментом? Он решил не сдаваться.
— Уверяю, кроме тебя, никто здесь не сидел!
В ответ на эту реплику Клава налилась синей краской. Уже и не понятно, нарочно или по-настоящему. А из ее драгоценных уст продолжали сыпаться различные подробности их семейной жизни.
— Граждане! — попытался образумить их гаишник, но тщетно.
Клава высунулась в форточку и закричала на всю улицу:
— Я хочу, чтобы все слышали! Этот человек — подонок!
На автобусной остановке, находившейся неподалеку от поста ГАИ, люди с любопытством повернули головы в их сторону.
— И убийца! — прибавила она, чтобы уж ни у кого более не возникало сомнений.
На этом месте гаишник откозырял:
— Счастливого пути!
И вернул документы Семёну.
Мичуринский переулок находился неподалеку. Они домчали до него за каких-нибудь десять минут, предвкушая скорое освобождение из плена. Семён заехал прямо во двор, справедливо полагая, что его авто является в некотором роде служебным транспортом. Припарковавшись, как попало, он устремился в приемный покой, поручив Клаве охранять имущество. Естественно, она ни в какую не согласилась оставаться в машине, а уселась на парапете.
— Эй! Кто здесь главный? — войдя в полутемное помещение, крикнул Семён, отбрасывая этикет.
Неопрятный, неопределенного возраста и рода занятий человек оторвался от писанины.
— А вы по какому вопросу? — спросил он.
— Покойника сдать.
— Что значит «сдать»? — удивился человек. — Здесь не пункт приема стеклотары.
— Вас должны были предупредить.
— Кто?
Вот тупица!
— Да какая разница?! — начал горячиться Семён. — Забирайте вашего клиента и выясняйте все эти подробности между собой. Нам-то какое дело? Меня попросили его привезти. Я привез. Что еще нужно-то?
— Гражданин! — веско сказал человек. — Скандалить будете у себя дома. А здесь нужно внятно и четко объяснить, что вы хотите.
— Так я же и говорю, — расстроился Семён. — Покойник у меня. Направлен к вам. Это пятый морг?
— Ну, допустим.
— Это Мичуринский переулок?
— Он самый.
— Значит, все правильно. Покойник ваш.
