Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 6. Мир без звёзд...
Когда он вошел в отсек управления, диспетчер вздрогнул.
— Не трусь, приятель, я знаю, что немного радиоактивен, — с иронией сказал Кемаль. — Ты хочешь, чтобы я отныне ходил с колокольчиком в руках, звонил в него и стонал: «Заразен, заразен!» Не дождешься. А теперь я хочу связаться с Землей.
— Э-э… да-да, конечно. — Диспетчер выплыл из кресла и приблизился к панели управления передатчиком. — Кого вызвать?
— Главный офис института Лагранжа.
— Что… что неисправно? Ты выяснил?
— Конечно. Такая авария не могла произойти случайно. К счастью, среди экипажа нашелся один человек, у которого в голове оказался мозг, а не устрица — иначе корабль был бы покинут, а конвертер разрушен.
— Ты хочешь сказать…
Кемаль поднял руку и написал указательным пальцем в воздухе семь букв: С,А,Б,О,Т,А,Ж.
— Саботаж, — пояснил он. — Я хочу отыскать этого ублюдка, а затем повесить на его же собственных кишках.
Глава 2
Когда зазвучал звонок интеркома, Джон Лоренцен смотрел в окно отеля. Он находился на пятьдесят восьмом этаже, и спуск на скоростном лифте вызывал у него ощущение легкого головокружения. На Луне не было таких небоскребов.
Под ним, над ним, вокруг него простирался город, подобный каменным джунглям. Он перебрасывал гибкие мостики с одной стройной башни на другую, переливался яркими огнями и уходил за горизонт. Белая, золотая, красная и синяя иллюминация не была сплошной: то тут, то там были разбросаны темные пятна парков, расцвеченные фонтанами огней. Кито простирался на много километров и, казалось, никогда не спал.
Приближалась полночь — время, когда с соседнего космодрома должны были стартовать множество космолетов. Лоренцен хотел полюбоваться этим фантастическим зрелищем, знаменитым на всю Солнечную систему. Он выложил двойную плату за комнату, выходящую окнами в сторону космопорта, и испытывал некоторые угрызения совести — ведь платить по счету придется институту Лагранжа. И все же Лоренцен пошел на это: он никогда не видел ничего подобного. Детство он провел на заброшенной ферме на Аляске. Потом последовали годы унылой зубрежки в колледже — бедному студенту приходилось жить на стипендию филантропического общества. Затем он проскучал два года в Лунной обсерватории. Лоренцен не жаловался, но ему в жизни явно недоставало эффектных зрелищ. Теперь, перед тем как отправиться в межзвездную тьму за пределами Солнечной системы, он захотел полюбоваться ночной панорамой космопорта в Кито. Возможно, другого случая сделать это у него больше не будет…
Мягко зазвенел интерком. Лоренцен вздрогнул и тут же устыдился своей излишней нервозности. Ему решительно нечего было опасаться, и тем не менее ладони повлажнели от пота.
Он подошел к столу и нажал кнопку включения интеркома.
На экране появилось лицо незнакомого мужчины — полное, бритое, курносое. У него были пепельные волосы и крепкая шея борца. Незнакомец говорил на североамериканском диалекте английского:
— Доктор Лоренцен?
— С кем имею честь говорить?
В Лунаполисе все знали друг друга, а поездки в другие лунные города — Лейпорт и Гайдад-Либр — были нечастыми. Здесь же, на Земле, Лоренцен никак не мог привыкнуть к столпотворению множества незнакомых людей. Еще сложнее было вновь привыкнуть к земной гравитации, к постоянно меняющейся погоде, к разреженному прохладному воздуху Эквадора. Порой он чувствовал себя совершенно потерянным в этом огромном мире.
— Эвери. Эдвард Эвери. Я состою на правительственной службе и одновременно работаю в институте Лагранжа. Если хотите, я — нечто вроде посредника между правительством и вашими коллегами-учеными. В будущей космической экспедиции я буду принимать участие как психолог. Надеюсь, я не поднял вас с постели?
— Нет, на Луне я привык работать по ночам.
— В Кито это также принято — можете мне поверить, — улыбнулся Эвери. — Не можем ли мы встретиться?
— Да, конечно… сейчас?
— Лучше сейчас, если вы не заняты. Мы можем где-нибудь посидеть, немного выпить и поговорить. Мне хочется встретиться, пока вы в Кито.
— Хорошо, буду рад.
Эвери дал ему адрес и отключился.
Лоренцен прошелся по комнате, чувствуя некоторую нетвердость в ногах. После размеренной жизни на Луне он никак не мог привыкнуть к суматошному темпу Земли. Ему хотелось бы, чтобы окружающие приноравливались к его неспешному ритму, но понимал, что это невозможно.
Низкий гул заполнил комнату. Ракеты! Лоренцен поспешил к окну и увидел, как за оградой далекого космопорта в небо поднялись одна, две, три, дюжина металлических копий, объятых пламенем. Взлет сопровождался раскатами грома. Луна висела среди звезд, словно серебряный щит, — да, на это стоило посмотреть!
Лоренцен заказал аэротакси и надел плащ. Через несколько минут над его балконом повис коптер и выбросил узкий трап. Ежась от ночной прохлады, Лоренцен поднялся в аэротакси, сел на мягкое сиденье и набрал на пульте нужный адрес. Механический голос вежливо напомнил:
— Будьте добры, два доллара пятьдесят центов.
Смутившись, Лоренцен сунул в щель механического кассира десятидолларовый банкнот. Ему немедленно дали сдачу, и коптер взмыл в небо.
Вскоре он опустился на крышу другого отеля — похоже, Эвери также не был местным жителем. Лоренцен вошел в кабинку лифта и спустился на указанный Эвери этаж. «Лоренцен», — произнес он перед дверью, и та немедленно распахнулась.
В передней он отдал плащ роботу-стюарду. У входа в гостиную его ожидал хозяин номера.
Психолог оказался коренастым, крепко сложенным человеком, почти на голову ниже гостя, так что Лоренцену пришлось глядеть на него сверху вниз. Похоже, Эвери был вдвое старше его. Психолог в свою очередь с любопытством разглядывал гостя. Этб был высокий, худощавый молодой человек, не знающий, куда девать руки, с каштановыми волосами, серыми глазами и простоватыми чертами лица, покрытого густым лунным загаром.
— Очень рад встретиться с вами, доктор Лоренцен.
Эвери выглядел виноватым.
— Боюсь, я не могу предложить вам выпить, — прошептал он. — Ко мне неожиданно пришел по делу еще один участник экспедиции… Понимаете ли, он марсианин…
— Что?
Лоренцен остановился. Он не знал, как отнестись к тому, что его спутником по экспедиции будет марсианин. Впрочем, теперь это уже не имело значения.
Они вошли в гостиную. Человек, находившийся там, не поднялся им навстречу. Он был высоким и стройным, с грубыми чертами лица, резкость которых подчеркивал черный костюм Ноачианской секты. Казалось, все его лицо состояло из углов; особенно выделялись хищный нос и квадратный подбородок. У марсианина были черные, как антрацит, глаза и темные, коротко стриженые волосы.
— Познакомьтесь: Джоаб Торнтон — Джон Лоренцен, — сказал Эвери. — Доктор, прошу садиться.
Лоренцен опустился в кресло, которое тотчас же услужливо изменило свою форму так, чтобы ему было максимально удобно сидеть. Торнтон, напротив, сидел на самом краю своего кресла, словно ему была неприятна мебель, меняющая форму.
— Доктор Торнтон — ученый-физик, специалист по радиации и оптике из университета в Новом Сионе, — представил Эвери марсианина. — Доктор Лоренцен проработал несколько лет в обсерватории в Лунаполисе. Джентльмены, вам будет полезно познакомиться — ведь вы оба включены в состав экспедиции.
Эвери изобразил на лице нечто вроде улыбки, но его не поддержали. Оба ученых внимательно изучали друг друга.
— Торнтон… вы, кажется, занимались проблемой фотографирования объектов в Х-лучах? — спросил Лоренцен. — Мы в обсерватории использовали ваши методы при изучении жесткого излучения звезд, и очень успешно.
— Спасибо, сэр. — Губы марсианина изогнулись в холодной улыбке. — Однако благодарить нужно не меня, а Господа. Прошу извинить, доктор, мне необходимо покончить с одним делом. — Марсианин повернулся к Эвери: — Мне сказали, что. вы, сэр, — нечто вроде официальной «стены плача» экспедиции. Я просмотрел список ее участников и обнаружил в нем некоего инженера Рейдена Янга. Он исповедует религию — если это кощунство можно так назвать — нового христианства.
— Хм-м… Да, это так. — Эвери опустил глаза. — Я знаю, что ваша секта находится в натянутых отношениях с представителями этой религии, но…
— В натянутых отношениях? — На виске марсианина запульсировала вена. — Когда новые христиане находились у власти, они заставили нас эмигрировать на Марс. Это они обрушили массу нелепых обвинений на нашу религиозную доктрину, и народ с презрением отвернулся от реформистов. Это они вовлекли нас в войну с Венерой. («Не совсем так, — подумал Лоренцен, — частично это была обычная борьба за власть в Солнечной системе, а частично ее организовали земные психократы, которые хотели заставить своих конкурентов, теократов, сложить головы на алтарь смерти».) Это они, новые христиане, по-прежнему обливают нас грязью на всех обитаемых мирах. Это их фанатики заставляют меня ходить с оружием здесь, на Земле… — Марсианин сглотнул и сжал кулаки. Его лицо побелело от ярости, но, когда он вновь заговорил, его голос звучал вполне спокойно: — Я не отношусь к нетерпимым людям. В конце концов, истина известна только Всемогущему, как бы он ни назывался поклонниками различных религий. Вы можете привлечь в экспедицию иудеев, католиков, магометан, неверующих, себастьянцев — кого угодно. Но если я приму участие в экспедиции, то должен буду взять на себя обязательство: работать с каждым ее членом и, если это будет необходимо, отдать за любого из них свою жизнь. Я не могу дать такое обязательство по отношению к новому христианину. Короче, если Янг летит, то я остаюсь. Это все.
