Михаил Бабкин - Визит
– Ты это прекрати, – казенным голосом отрезал Михин, – раз положены мне льготы – значит буду их использовать на всю катушку. Я свои права знаю!
– Как хочешь, – кисло пробормотала Вера Семеновна, – мне по барабану.
В комнате повисло тягостное молчание. Федор Алексеевич глубоко задумался, положив руки на стол и упершись в них подбородком. Вообще-то Михин был умным человеком, иначе он никогда бы не поднялся от должности лаборанта в мединституте до вершин коммерции. Федор Алексеевич был абсолютно уверен, что из любой безвыходной ситуации всегда найдется выход. Пусть не выход, а щелочка. Игольное ушко. Но – найдется. Надо только хорошо подумать, очень хорошо.
Михин покосился на Смерть – та безучастно смотрела мимо него, чинно сложив руки на коленях. Ждала.
– Слушай, подруга, – Федор Алексеевич подмигнул скучающей бытовой пьянице, – может, расскажешь, как другие льготники-то… Небось, я не первый?
– А как же! – оживилась Смерть. В ее голосе прорезались живые, чувственные нотки. Что-что, а свою работу, похоже, она любила.
– Момент, – Вера Семеновна запустила руку в декольте помойного платья, пошарила там и вытащила засаленный пухлый блокнот; одна грудь заметно обвисла.
– Пожалуйста, – Смерть раскрыла блокнот на коленях, трепетно разгладила странички, – тебе все подряд или самое интересное?
– Все подряд, – приказал Михин.
– Можно, – легкомысленно согласилась Вера Семеновна, – очень поучительные истории. Весьма правдивые. Стоп! – тетка стукнула себя по лбу ладонью. – Отбой. Не пойдет.
– Это почему же? – возмутился Федор Алексеевич. – Желаю. Все подряд желаю. Имею право!
– Фиг ты имеешь, а не право, – Смерть показала ему кукиш. – Вот тут, медовый ты мой, твои права как раз и не действуют. Практические советы клиенту я могу давать по собственному усмотрению. Здесь, понимаешь, мною пятьдесят семь тысяч девятьсот два случая описаны! Мелким почерком. Да я усохну просто все зачитывать. Э-э, – она покачала головой, – да ты хитрец. Небось, решил отсрочку себе устроить? Не пойдет! Меня, лапушка, на поганой козе не объедешь!
– Ладно, – нехотя согласился Михин, – давай экзотику. Что-нибудь эдакое, нестандартное. Чтобы – ух!
– Ага, – Вера Семеновна быстро зашелестела листиками, – так… Вот! Как сейчас помню – от белой горячки один мужик помереть должен был. Бывший дегустатор вин. Соответственно льготной заявке пожелал он утонуть в вине, да не просто в вине, а в испанской мадере урожая 1734 года, обязательно налитой именно в гайдельбергскую бочку работы Михтеля Варнера из Ландау. Эстет, блин! Пришлось попыхтеть, но все организовала чин-чинарем. Так… так… Вот еще забавный случай, лет десять назад произошел: очередной клиент мужского пола захотел умереть от родов. То есть в процессе рождения выношенного им ребенка. Думал меня объегорить! Устроила, куда он делся… Кстати, широкую огласку случай получил. По нему еще киношку сняли. Видел?
Федор Алексеевич промычал неопределенное, вяло махнул рукой:
– Дальше.
Вера Семеновна угукнула.
– Вот славный курьезик: попалась мне одна верующая, в доску богомольная. Так она, когда меня увидела, даже целоваться полезла. Всю жизнь, говорит, ждала! Хочу, мол, помереть, но только после того, как живьем на небо попаду. Мне-то что, на небо, так на небо. Бац-бац, и оказалась фанатюшечка моя в открытом космосе на геостационарной орбите. Без скафандра, разумеется. Зачем он ей?
Михин слушал вполуха. Какая-то еще неоформившаяся мысль упорно пыталась пробиться к нему из глубины сознания. Что-то из давно забытого, из тех времен, когда был Федор Алексеевич обычным лаборантом медицинского института. Тем временем Смерть заливалась соловьем:
– …и пожелал стать Гордиевым узлом. Чтобы, значит, Александр Великий его мечом, собственноручно! Ладно. Мое мнение такое – раз просит человек, значит, так и будет. Клиент – он всегда прав. Слышал бы ты, как он орал, когда я из него веревку для узла вила! Очень, очень болезненная процедура оказалась. Так сам ведь попросил!
А один чувачок возжелал быть заживо съеденным мифическим чудовищем циклопом. Что же, кому мифическое, а кому нет: пристроила я его к Одиссею в отряд, аккурат в пещере Полифема. Когда циклоп кушать собрался, – тут Вера Семеновна как-то странно хихикнула. – Во, самый писк! Одна дамочка решила помереть от непрерывной серии усиленных оргазмов… – Смерть нервно потерла руки, плотоядно оскалилась. – Хор-роший способ! Класс. А вот…
В этот момент Михин сообразил, что надо делать: мысль четко оформилась и решение пришло само собой.
– Хватит, – грубо прервал генеральный Веру Семеновну, – закругляйся. Сейчас работать будем.
– Уже? – огорчилась тетка. – Жаль. Только я почитать настроилась! Знаешь, какие еще у меня случаи есть? Пальчики оближешь. Давай почитаем, а?
– Дело прежде всего, – жестко ответил Михин. – Имею заявку.
– Слушаю, – Смерть, послюнявив палец, быстро нашла в блокноте чистую страничку, вынула откуда-то из копны волос маленький карандашик и ожидательно замерла в позе послушной секретарши.
– Значит, так. Желаю умереть в процессе моего синхронного, то есть одновременного, клеточного деления. Записала?
– …де-ле-ни-я. Записала. А это как? – Вера Семеновна, прикусив карандаш, озадаченно уставилась на Михина.
– Ты биологию изучала? – Федор Алексеевич внимательно посмотрел на гостью. – Про микроорганизмы знаешь?
– Фу, – отмахнулась Смерть. – Еще чего! Я только по разумным формам работаю. По человекам, стало быть. Мелочью другое ведомство занимается. Так что такое – деление?
Михин сделал страшные глаза:
– Когда живой организм разделяется на две половинки. Хрясь, и напополам!
У Веры Семеновны отвисла челюсть.
– Точно, – убито сказала она сама себе, – из мучеников он. Будет святым, факт. Слушай, Лексеич, – Смерть заговорщицки подмигнула Михину, – понравился ты мне. Как другу советую – зачем тебе такое? Давай-ка лучше от оргазмов.
– Как хочу, так и помираю, – капризно заметил Федор Алексеевич, – мое дело.
– Ну, ты сам напросился, – Смерть оценивающе смерила Михина взглядом, что-то прикинула в уме, после сделала руками резкий пас, словно невидимый мяч в генерального кинула.
И Михина не стало. В кресле был только туго раздутый костюм, внутри которого кипело бешеное варево протоплазмы; в вареве что-то мерзко пищало и булькало – из рукавов и воротника ошметками полезли хлопья серой пены. Запахло гнилью.
– Елы-палы! – Вера Семеновна в восторге застучала кулачками по коленям. – Во дает! Во пляшет!
Вскоре сидевшее в кресле туловище поплыло – верхняя часть, в пиджаке, плюхнулась под стол; нижняя, в брюках, затихла на сиденье. Из рукавов и брючин медленно потекла сизая кисельная жидкость.
– Кажись, дело сделано, – Смерть мельком чиркнула карандашиком в записной книжке, спрятала ее на место. Проходя мимо стола, она неодобрительно покосилась на кресло.
– Предлагала же ему, как человеку. Тоже мне радость – разорвался! И никакого кайфа. Эх-хе, – и Вера Семеновна плотно закрыла за собой дверь. Неожиданно рывком включился вентилятор, за окном с шумом поехали машины. В комнате стало жарко.
Мокрый пиджачный сверток под столом зашевелился. Отдирая пуговицы, из него с трудом вылез Федор Алексеевич. Маленький такой, голенький, с лысиной и бородкой.
Из брюк на кресле вылупился второй Михин, тоже голый, тоже маленький.
– Пошли отсюда, – пискливо потребовал Михин-первый, – вот-вот япошки припрутся.
– Точно, – согласился Михин-второй.
Подсаживая друг друга, они забрались на подоконник.
– Хе-хе, – от восторга звонко хлопая себя ладошками по выпуклому животику, сказал Михин-первый, – самое смешное-то знаешь что?
– Что? – радостно спросил Михин-второй.
– Да то, что я… то есть мы… теперь для любой Веры Семеновны официально мертвы. Сечешь?
– Секу, – ответил Михин-второй. – Больше она к нам не заявится.
– Айда в цирк лилипутами работать! – задорно предложил один из Михиных другому, – пока до нормы не вырастем.
Второй согласно кивнул.
Легко, словно парашютисты с крыла самолета, они прыгнули с подоконника на зеленый уличный газон, навстречу своей новой и вечной жизни.
Голенькие.
В чем Смерть родила.
