Алексей Зубко - Волхв-самозванец
Сквозь полуоткрытые ставни видна горница, частично освещенная солнечными лучами. Выскобленные до блеска полы, пристроившаяся в дальнем углу скамья, на ней развалился кот, неторопливо вылизывает свой хвост. Едва видимым белесым пятном мелькнуло чье-то лицо. Любопытно, видимо, кто-то в гости пожаловал. Любой английский сэр посетовал бы на моем месте, что, мол, прислуга везде одинакова, вечно сует нос в хозяйские дела, но нам, детям недостроенного коммунизма и развалившейся перестройки, непонятно во что его трансформировавшей, такие мысли чужды, а вот бабки-щебетушки, неустанно наблюдающие за нами в дверной глазок, из-за занавески, а еще чаще — со стратегической позиции на лавке у подъезда, — это наша действительность. Какой же подъезд без этого обязательного атрибута?
Я даже еще не успел начать нервничать — а ожидание этому весьма способствует, тем более если пребываешь в неизвестности, — когда дверь широко распахнулась и меня пригласили:
— Проходи, да поскорее. Царь наш батюшка заждались — срочно требуют к себе. Уже два раза интересовались.
Я не стал спорить и последовал за провожатым. Через просторные сени, затем горницу, по широкому коридору в царскую приемную.
Царь, как и положено, сидел на троне, покрытом позолотой и богатой резьбой. На голове широкий золотой обруч, а на коленях то ли посох, то ли скипетр с огромным огненно-красным рубином с одной стороны и россыпью блестящих алмазов — с другой.
Так близко царя Далдона мне лицезреть еще не доводилось. С точки зрения постсоветского человека, которому сперва прививали отвращение к разного рода царькам, а затем на конкретном примере показали гнилость по самой своей сути любых властей предержащих, вследствие чего у него выработалось стойкое презрение ко всякой облеченной неограниченной властью личности, ничего особенного в правителе земли русской не было. Мелкий, тучный, с носом картошкой и полным отсутствием аристократических манер.
Когда я вошел, царь сидел, развалившись на своем троне, закинув ноги на один из подлокотников и выбивая обгрызенными ногтями на гладкой поверхности посоха замысловатую мелодию, в которой хорошо прослушивался известный лозунг, скандируемый сотнями миллионов футбольных. фанатов: «… — ЧЕМПИОН» (на первое место данного изречения безболезненно вставляется название любой команды — мелодия и ритм от этого не изменятся). Корону он сдвинул на затылок, чтобы не спадала на глаза.
— Проходи, дорогой, — приветливо проговорил он, и на лице его изобразилась мученическая улыбка, которой я поверил: и в самом деле, скучно вот так изо дня в день сидеть в этом кресле с дурацкими атрибутами царской власти. Но такова жизнь…
— Рад приветствовать тебя, царь-батюшка, — сказал я в ответ, растянув губы в одной из самых искренних своих улыбок и слегка кивнув. Это одно из неоспоримых преимуществ волхва — не нужно падать на колени и лобзать стоптанные, в коровьем дерьме сапоги царя.
— Дело у меня к тебе есть, — сразу взял быка за рога царь Далдон.
Значит, голову рубить не будут, а это уже хорошо.
— Даже не дело, а так себе, дельце.
— Чем смогу, как говорится…
Царь махнул рукой, и давешний мой провожатый извлек из сундука гусли. О том, что это именно гусли, я догадался, потому что на балалайку инструмент не походил, равно как и на баян.
— Это гусли-самогуды, — пояснил царь. — Очень редкая вещица. Мне досталась как подарок к свадьбе от соседа моего доброго, царя Гвиндона. Ох и знатный владыка! Как дарить — от всей души, ничего ему не жалко. А как проспался — тут взад требовать начал. Я, знамо дело, дареное не возвращаю — вещь-то хорошая. Вот и воевали за гусли за эти, за самогуды. Почитай годков пять иль восемь слал он рати свои неисчислимые, да только и мы не лыком шиты — постояли за отечество. Сберехли гусли.
Выслушав рассказ, я многозначительно кивнул головой, гадая, что от меня царю понадобилось.
— Знатная игрушка, полезная. В политике ли — гостей заморских развлекать, просвещенность демонстрировать, аль меня — царя-надежу иногда развеселить да унять тоску-печаль.
Царь так увлекся, что принялся размахивать руками, и случилось то, чего и следовало ожидать — посох выскользнул из потных пальцев и полетел в оконце. Пока стражники бегали за улетевшим символом незыблемости царской власти, Далдон окончил рассказ:
— А вот давеча вышел казус: перестали гусли музицировать — мычат, словно издыхают. Вот ведь леший их дери!
Ухватив принесенный символ царской власти, царь выпрямился и поправил корону. Стукнув посохом о подлокотник трона, он выкрикнул зычным голосом:
— Слушай царский мой указ: коль исправишь ты инструмент — озолочу, шубу с царского плеча отпущу, а коль нет — на себя пеняй: мой меч — твоя голова с плеч! Сроку я даю три дня. Ну ступай — мне трапезничать время.
Уж и не помню, как я покинул царскую светлицу. Помню только, что, когда очнулся, добрая половина пути до родимой хаты была уже позади.
Невеселые мысли роились у меня в голове, точно назойливые мухи — прогонишь одну, налетает другая. Пытаешься отвлечься, подумать о чем-то другом — нет, не получается. И вот я всю дорогу думал, думал и надумал только одно: мне больше не скучно.
Добравшись до своей хижины, я первым делом положил инструмент на стол и внимательно изучил. Для начала визуально. До последнего момента во мне теплилась надежда, что поломка незначительна и легко устранима. Может, струна ослабла или шестеренка какая соскочила… Но струны туго натянуты, а шестеренки… Какие к черту шестеренки в магических гуслях?! Там даже нет дырочки, в которую нужно совать ключ, чтобы завести механизм.
Покрутив деревяшку со струнами и так и сяк, я решил прочесть инструкцию, наклеенную на тыльной стороне инструмента.
ГУСЛИ-САМОГУДЫ
(Инструмент сказочный, обмену и возврату не подлежит)
Дабы музыку услышать —
Должен ты команду дать:
«Тру-ля-ля и тра-ля-ля,
Вы сыграйте для меня».
Ну, а коли нет нужды
В звуках чудных, то тогды
Ты скажи им не спеша:
«Тихо, самогуды, ша!»
Внимательно изучив команды, я решил провести эксперимент.
— Тру-ля-ля и тра-ля-ля, вы сыграйте для меня.
Не успела команда отзвучать, как волшебный инструмент дернулся и его струны начали сами собой трепетать, издавая звуки, складывавшиеся в мелодию. Только вот темп какой-то уж больно медленный. Словно музыка увязла и не может выбраться; несколько попыток — и гусли окончательно «сдохли». Они скрипнули напоследок и замерли на столе.
— Тихо, самогуды, ша, — на всякий случай приказал я и нырнул под стол за бутылкой местного эквивалента пива, очень недалеко ушедшего от обычной браги.
Сделав глоток, я скривился, но все же проглотил и тупо уставился на полный ковш пойла. Зачем я пью эту мерзость? Наверное, организм требует…
Во дворе фыркнул Борька, просунул в открытое окно свою интеллигентную морду с отвислой нижней губой, обнажив неровные, стертые зубы.
— Что смотришь, гордость ипподрома? — спросил я у своего одра. — У меня беда, а тебе и дела нет — знай траву жуешь да на кобылиц молоденьких поглядываешь, хорошеньким подмигиваешь..
Вместо ответа Борька фыркнул и убрал голову, справедливо предположив, что сахаром его сегодня не будут угощать.
Сделав еще один глоток, я принялся размышлять о возможных действиях.
Во-первых, можно забить на это дело и распрощаться с головой денька через три. Сюжетец для самоубийц…
Во-вторых, если хочется жить (а еще как хочется!), то нужно линять из этого царства. Или в дальние страны (и что там делать?), или назад в свой родной захолустный городок, затерянный на бескрайних просторах бывшего Союза Советских Социалистических Республик начала XXI века.
Еще есть и в-третьих — это исправить гусли-самогуды и озолотиться. Тогда мне не придется отказываться от новых вылазок в царский сад. Самый желанный вариант и самый трудноосуществимый, если вообще возможный…
Рассудив и так и этак, я решил сделать следующее: отправиться в XXI век и попытаться устранить поломку. Все-таки техника там посовременнее, может, какой кулибин и восстановит инструмент. А нет, так хоть головой рисковать не буду. А вернуться можно и инкогнито, благо косметология позволяет менять внешность до полной неузнаваемости.
Сказано — сделано. Пора в путь.
Первым делом я отправился в пристройку, игравшую роль конюшни, засыпал полные ясли овса и поставил ведро чистой колодезной воды. Зачем мучить скотинку? На три дня — ему хватит — раньше на неделю оставлял, и ничего, а потом либо я вернусь, либо пожалуют стражники за моей головой…
Борька подошел и ткнулся мордой мне в плечо, словно чувствуя, что расстаемся.
Я почесал ему за ухом и похлопал по холке.
— Не трусь, вороной, прорвемся.
Конь согласно фыркнул, забрызгав лицо и рубаху слюной. Ну что ты с ним будешь делать?
