Макс Фрай - Обжора-хохотун. История, рассказанная сэром Мелифаро
И дальше, дальше, к реке. По какому из мостов переходить на другой берег — вот вопрос, ответ на который никогда не известен заранее. На Садовом мосту сейчас все цветет, там витает аромат мокрой зелени и горького речного меда, на Птичьем щебечут говорливые стеклянные снегири, Веселый сплетен из толстых канатов и качается так, что поневоле ухватишься за перила, а на Рыночном сейчас наверняка натянули непромокаемые пестрые тенты и вовсю торгуют печеными орехами, мокрыми букетами, жареными колбасками и имбирным чаем. Поди тут выбери! И как же хорошо, что есть еще Безымянный мост, каменный, высокий, изогнутый, как подкова, ничем не украшенный, почти всегда пустой. С него открывается самый лучший вид на оба берега и на все остальные мосты сразу. Если бы Триша гуляла одна, она бы еще долго выбирала, но поскольку с нею охочий до зрелищ зонт, принять решение очень просто.
— Смотри, какое все, — говорит Триша, ступая на скользкие камни Безымянного моста. — Ты только посмотри! Это наш берег, там больше садов, и дома построены из чего попало, добрая половина, похоже, просто приснилась своим владельцам, потому что я совершенно не представляю, как такое можно сделать руками. А на другом берегу дома высокие и красивые, они немного похожи один на другой, зато на крышах цветная черепица, мне больше всего нравится синяя, а тебе?
Зонт молчит, но, похоже, ему тоже нравится синяя черепица, и вообще все.
— Соседний мост, где много народу, — это Рыночный, мы с тобой по нему уже однажды ходили, — продолжает объяснять Триша. — А с другой стороны — Совиный, он узкий и очень красивый, но совы там не живые, а каменные, на своих головах они держат перила. А это лодка Ари, я его немножко знаю, у него коса до земли и огромный белый кот с желтыми глазами, ходит за хозяином как привязанный, они, похоже, никогда не расстаются. Надо же, не думала, что Ари в такой дождь станет кататься… А другая лодка я не знаю чья, но какая же красивая! Красная, и ящик с цветущими розами на корме, видишь? А это — видишь, там, далеко-далеко на вершине горы? — дом Алисы. Мы с тобой у нее уже были, и еще пойдем обязательно. А это… Ой.
Так увлеклась собственной болтовней, что врезалась в человека, стоящего у парапета. Смутилась ужасно, надо же, какая неуклюжая и рассеянная. Открыла было рот, чтобы извиниться, и только тогда узнала свою жертву. Обрадовалась, конечно, но и удивилась изрядно и от растерянности затараторила, обращаясь к зонту:
— А это у нас Макс, который уже три дня подряд дома не показывался, даже к ужину не приходил. Вы с ним, как я понимаю, знакомы. По крайней мере, живете по соседству, а значит…
Она осеклась, сообразив, что говорить в такой ситуации следует все-таки не с зонтом, а с человеком.
— Как же ты в такой дождь без зонта гуляешь?
— А здесь нет дождя. — Макс говорит так тихо, что проще прочитать по губам, чем услышать. Растерянно моргает, как будто только что проснулся, смотрит на Тришу как на чужую, с доброжелательным, но отстраненным интересом. Дескать, кто это такой хороший к нам пришел?
— Ну как же нет, когда… — Она вытягивает руку, чтобы подставить ладонь под горячие и ледяные капли, и растерянно умолкает на полуслове. Похоже, тут действительно нет дождя. Везде есть, вон как кипит под тугими струями река, сияют и трепещут мокрые камни моста, бегут пенные ручьи по тротуарам, но здесь, рядом с Максом, сухо, словно над ним тоже раскрыт зонт — невидимый и очень большой, метра три в диаметре.
— А можно рядом с тобой постоять? — спрашивает Триша. — Или ты?.. Или я не?..
— Я не «или» и ты не «или», — улыбается Макс. — Можно. Все можно — здесь и сейчас, тебе.
— Всё? Получается, спросить тоже можно? — уточняет Триша.
— Конечно. Только учти, ответов у меня немного. Хорошо если дюжина наберется — на все возможные вопросы. Хотя сейчас вполне можно было бы обойтись и одним — «не знаю».
Хитрый какой. Заранее выкрутился. Но упускать случай все равно глупо. Вдруг в последний момент передумает говорить «не знаю» и что-нибудь расскажет.
Триша даже прижмурилась от смущения — все-таки не привыкла она допросы учинять — и выпалила:
— А почему тебя в последнее время почти не видно?
— Не знаю! — бодро рапортует Макс.
Чего и следовало ожидать. Вот как с таким разговаривать?
— Не сердись, Триша. Я правда не знаю, почему меня в последнее время не видно. Может быть, ты просто смотришь куда-то не туда? А может быть, меня действительно нигде нет? А может быть, я, наоборот, есть — везде одновременно. И когда ты смотришь на крышу чужого дома, соседского кота, торговку луком или витрину обувной лавки, то видишь меня, но сама об этом не догадываешься.
Иногда Макса совершенно невозможно понять. Вроде бы не насмехается над Тришей, не обманывает ее, не хитрит, напротив, старается что-то объяснить, но от его ответа все окончательно запутывается. Уж лучше бы промолчал или объявил, что его дела — это стррррашная-стррррашная тайна, и все были бы довольны, жили бы счастливо и умерли в один день, лопнув от любопытства.
— Не сердись, Триша, — повторяет Макс. — С некоторых пор я и себе-то ничего толком объяснить не могу — притом что прекрасно все понимаю, пока дело не доходит до слов. Со словами у меня сейчас неважные отношения. Нужных мне, похоже, вовсе нет в природе, а прочие разбегаются врассыпную, когда я зову их на помощь.
— Я не сержусь, — вздыхает Триша. — Если не можешь рассказать, почему домой так редко заходишь, — ладно, я сама что-нибудь придумаю.
— А, ты об этом спрашиваешь? — с явным облегчением выдыхает Макс. — Я, видишь ли, понял твой вопрос буквально. Думал, меня трудно разглядеть… Погоди, а разве я редко дома бываю? Мне казалось, каждый вечер прихожу к ужину, надоел уже вам с Франком хуже горькой редьки. Нет? Похоже, с чувством времени у меня сейчас тоже не все ладно. Ничего, скоро привыкну.
— Привыкнешь — к чему?
Макс хмурится, морщит лоб, рука его непроизвольно дергается, словно бы ловит разбегающиеся слова. И похоже, поймал пару-тройку дезертиров, потому что принялся объяснять:
— К тому, что эта реальность стала такой плотной, хоть ножом ее режь и на хлеб клади, а хочешь, заселяй, как заново отстроенный дом, — не смутными тенями и неразборчивыми голосами, а взаправдашними живыми людьми. И одновременно моя персональная реальность, обжитая и, как мне всегда казалось, надежная, становится все более зыбкой. Туман, обитающий в вашем саду, по сравнению с ней — почти камень; тени бывших жильцов в пустующих домах по сравнению со мной — благонадежнейшие обыватели. Прежде было наоборот, а теперь — так как есть, и мне, пожалуй, нравится, только надо привыкнуть, научиться сохранять равновесие. Ничего, научусь. Куда я денусь… Не хмурься, Триша. Все это хорошие перемены. Ты даже не представляешь насколько. Впрочем, я и сам пока не представляю.
— Конечно хорошие, — убежденно говорит Триша. — Не могу вообразить, чтобы перемены — и вдруг к худшему. Мне рассказывали, что так бывает, но я, знаешь, не верю.
— Правильно делаешь. А теперь, если хочешь, можешь волочь свою добычу домой. Добыча не против.
— Кто не против? Кого надо волочь?
— Меня, — смеется Макс. — Я твоя добыча. Уж поймала так поймала, прямо на мосту. Молодец, хорошая кошка.
— Если ты моя добыча, — поразмыслив, говорит Триша, — и если я молодец, тогда, пожалуй, сперва отволоку тебя на тот берег. Хочу погреться у огня и мороженого. В городе есть только одно место, где можно получить то и другое одновременно. Пойдешь со мной?
— Еще как пойду. Если это то кафе, о котором я думаю, там еще и ром в кофе подливают не скупясь. Именно то, что мне сейчас требуется.
— А вот, например, гости, Макс, — говорит Триша. — Как же гости? Где они?
Камин, мороженое и кофе с ромом остались позади, зато впереди долгая прогулка под зонтом и наконец-то можно не раздумывать, выбирая мост, пусть Макс идет как хочет, ужасно интересно, каков будет его путь домой. Но поговорить про гостей — это еще интереснее. Триша вон сколько времени удобного случая ждала.
— Где они? — переспрашивает Макс. — Вот прямо сейчас? Даже и не знаю, что тебе сказать. Кто где, всяк на своем месте, как и мы с тобой. А что?
— Я имею в виду, почему к нам больше не приходят твои гости? Почему ты их не зовешь? Уже так долго…
— Долго? — искренне удивляется Макс. — Надо же, я думал, всего несколько дней. Этот город сейчас отнимает все мое внимание, вот в чем, наверное, дело. К тому же по вечерам часто появляется Меламори, рассказывает новости, сплетни и слухи, и от этого у меня ощущение, что гости у нас практически всегда. У меня так точно.
